Ловушка желаний. Как перестать подражать другим и понять, чего ты хочешь на самом деле - Люк Берджис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прежде чем мы окончательно разберемся с механизмом козла отпущения, обратите внимание на аллюзию на подражательное желание в десяти заповедях. В книге Исход особое внимание обращает на себя десятая заповедь. Кажется, что она напрямую запрещает любые подражательные желания:
«Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего». (Исход 20:17)
Если остальные запретные заповеди связаны с действиями, десятая запрещает определенные желания. Жирар отмечает, что иудейское слово, которому часто придают слишком сильный оттенок, означает нечто более простое – обычное желание. Если рассмотреть библейские истории сквозь призму желания, они приобретают серьезный антропологический смысл.35
Но если миметическое желание – это универсальная, неотъемлемая часть человеческой натуры, как Библия может его запрещать? Десятая заповедь запрещает желания сопернические, потому что они, как мы уже поняли, ведут к насилию.
Остальные писания напоминают игру с насилием, хотя предостережения встречаются и в них тоже. Самый яркий пример механизма козла отпущения в Торе – это история Иосифа, сына Иакова. Одиннадцать старших братьев, позавидовав тому, что Иаков любил младшего сильнее всех, продали Иосифа в рабство в Египет. В этой истории все ополчились на одного. В других вариантах (как, например, в нашей истории с бассейном) Иосифа могли бы обвинить в чем-то, что привело бы к его изгнанию и жертвоприношению. Но в библейском сюжете все понимают, что он абсолютно невиновен.
Оказавшись в Египте, Иосиф добивается освобождения, завоевывает уважение фараона и занимает высокое положение. А потом все повторяется. Чужака Иосифа ложно обвиняют в преступлении. Но читатель отлично понимает, что он невиновен. Иосиф снова и снова становится невинной жертвой несправедливых обвинений и насилия.
В конце концов Иосиф становится верховным министром, вторым после фараона человеком в стране. Во время голода его братья приходят в Египет просить помощи и обращаются к Иосифу, не узнав его.
Иосиф не хочет платить насилием за насилие. Он не похож на графа Монте-Кристо, который мстит всем, кто причинил ему такие страдания. Иосиф прощает братьев, хотя и после определенного испытания.
Иосиф обвиняет своего брата Вениамина в воровстве. Вениамина арестовывают. Иосиф заставляет братьев поверить, что он возьмет невиновного Вениамина и сделает с ним все, что захочет, в наказание за преступление. Но один из старших братьев, Иуда, добровольно вызвался занять место Вениамина. И тогда Иосиф понял, что братья изменились. Деструктивный цикл был нарушен. Тронутый самоотверженностью Иуды, Иосиф открылся братьям. Иосиф и Иуда отказались участвовать в механизме козла отпущения.
Жирар увидел все тот же механизм и в Книге Бытия. Он увидел бы его и в еще одном событии, которое встречается в писаниях гораздо позже.
Жирар предлагал всем, вне зависимости от религиозных убеждений (или их отсутствия), обратить внимание на произошедшее во время распятия Иисуса. Эту историю он читал как антрополог и обнаружил, что человеческое поведение, описанное в священных писаниях, отличается от того, что он постоянно видел в реальной истории.
Толпа пыталась сделать Иисуса козлом отпущения. Но механизм радикально поменялся, вот почему эта история имеет столь продолжительное культурное значение даже с точки зрения чисто исторической.
Распятие Иисуса не смогло единодушно объединить общину в ее неприятии козла отпущения. Произошло обратное: это событие вызвало резкий раскол в обществе. На короткое время распятие возымело желаемый эффект. Толпа успокоилась, и порядок на время был восстановлен. Но вскоре после смерти Иисуса те немногие, кто знал Иисуса лично, выступили открыто. Они объявили о его невиновности и заявили, что он жив. Произошел раскол между теми, кто хотел сохранить старый жертвенный порядок, и теми, кто видел в механизме козла отпущения его истинную природу – механизм несправедливой жертвы.
Тексты Евангелий резко отличаются от греческих, римских и иных мифов. В языческих историях единодушного насилия читателю или слушателю кажется, что насилие было направлено на виновного, на того, кто заслуживал наказания. Это объясняется тем, что мифы эти рассказывали те, кто сам преследовал козла отпущения. Эти истории рассказаны с точки зрения преследователей, искренне убежденных в виновности козла отпущения.36 В истории распятия Иисуса читатель должен был бы идентифицировать себя с толпой, но в то же время он понимает несправедливость ее действий и выходит из нее. Впервые в истории человечество понимает истинную природу своего насилия.
Я рассказал историю с бассейном с точки зрения стороннего наблюдателя, точно знающего, что парень с пивом ни в чем не виноват. Если бы вместо меня ту же историю рассказывал один из убийц, вы никогда не узнали бы, что козел отпущения не сделал ничего, что могло бы оправдать гнев толпы. Вы услышали бы определенное истолкование событий и даже не подумали бы искать другое. Все, кто был в бассейне, рассказывали бы одно и то же: жертва была виновна.
Я рассказал эту историю как человек, осознающий механизм козла отпущения. Именно так написаны Евангелия. Впервые в истории произошедшее описано с точки зрения жертвы. Жирар считает этот момент поворотной точкой. С этого момента механизм козла отпущения начал терять свою абсолютную власть. История заставляет людей осознать собственное насилие. Повторяющийся цикл насилия в человеческой истории впервые оказывается очевидным и понятным.37
Впрочем, как нам известно, это не помогло положить конец насилию. Откровение работает медленно. Но не следует думать, что понимание нельзя обратить вспять. Если
