Ловушка желаний. Как перестать подражать другим и понять, чего ты хочешь на самом деле - Люк Берджис

Плясовая мания 1518 года

В июле 1518 года в небольшом французском городке Страсбург одна молодая женщина неожиданно начала плясать на улице. Джон Уоллер описывает этот случай в книге «Плясовая чума. Странная подлинная история необычной болезни». Женщина та плясала несколько дней. Вокруг нее собрались жители города. «Они смотрели, как фрау Троффеа плясала три дня, – пишет Уоллер. – Туфли ее были покрыты кровью, пот тек по измученному лицу».23 Через какое-то время на улицах появилось более 30 человек, охваченных той же непонятной страстью к пляскам. Магистрат, епископ и доктора насильно отправили некоторых «плясунов» в больницу. Но причина странного состояния и методы лечения оставались непонятными.

Несколько десятилетий все гадали, что вызвало плясовую чуму 1518 года. Самыми популярными версиями были психическое заболевание и одержимость демонами. Но все это не объясняло, почему странное поведение передалось от первой плясуньи тем, кто ее видел. Что стало причиной социального заражения?

Спонтанные плясуны появлялись в разных городах Европы. В некоторых местах люди начинали плясать лишь в определенное время года. На юге Италии, в Апулии, истерические плясуны появлялись каждое лето. Итальянцы называли их tarantati. Эти бешеные пляски считались симптомом болезни, передаваемой через укусы тарантулов: укус заставляет человека копировать движения паука.

Появились странные ритуалы. Считалось, что излечить болезнь можно только танцем под определенную музыку и в соответствии с определенным ритуалом – разновидностью литургии. Люди собирались вокруг плясунов в помещении или на площади, играли музыку и подбадривали тех, кто пытался плясать в ритме паука. Если им удавалось уловить ритм, довольный паук должен был оставить плясунов в покое.

Зараженный человек, tarantata, получал квазисвященное качество. Мужчины и женщины, охваченные «тарантизмом», становились париями – причиной несчастий и страха общины. Но в то же время только они могли восстановить порядок.

Но действительно ли это было так?

На протяжении веков никто не мог выявить истинную причину плясок. Лишь в 1950-х годах итальянский антрополог и этнопсихиатр Эрнесто де Мартино, прибыв в Апулию, открыл истинную картину.24 Побеседовав с сотнями местных жителей, он понял, что у плясунов было нечто общее: большинство из них пережило серьезную травму. Триггером пляски становился кризис – безответная любовь, насильственный брак, потеря работы, переходный возраст или нечто такое, что нарушало динамику их жизни и, посредством мимесиса, жизни общества.

Зависимость оказалась относительной. Доктор Мартино выявил скрытые властные отношения, социальную напряженность и неразрешенные кризисы желания.

Тарантизм был религиозным ритуалом восстановления порядка при наступлении социального хаоса. Пауки стали козлами отпущения. Ритуалы избавления плясунов от влияния пауков сближали общину и подводили ее к катарсическому опыту, направленному на очищение от болезни. Сколь бы странным ни казался ритуал, он защищал общину от еще более серьезного социального кризиса – от полного разрыва отношений. Плясовая одержимость служила сигналом тревоги, своего рода церковным колоколом. Она сигнализировала, что всем нужно собраться и избавиться от своих демонов.

Хотя тарантизм со временем исчез, культурное его влияние сохранилось. Народный танец тарантелла – и по сей день один из самых популярных на юге Италии – происходит как раз от танца, который использовался в ритуалах 500-летней давности.

Почему же жители юга Италии лгали себе о реальной причине своих кризисов? Утверждение о том, что люди испытывают «спонтанное» желание плясать после укуса паука – это старинная романтическая ложь. Пляска была вызвана подражательным желанием. Это симптом социального заражения.

Для восстановления порядка был нужен козел отпущения. В данном случае им стал тарантул. Кстати, тарантулы, как большинство ядовитых пауков, кусают человека, только если их спровоцировать. Их яд вызывает небольшой отек, легкую боль и зуд.

Безопасность осуждения

Козлов отпущения выбирали через миметический, а не рациональный процесс осуждения.

Вспомните древний обычай забивания камнями: люди забрасывали человека камнями, пока тот не умирал. Это была официальная форма смертной казни в древнем Израиле. В Торе и Талмуде говорится, что некоторые преступления наказываются именно так. Но происхождение обычая куда более древнее.

Практика забивания камнями в своей самой примитивной форме возникла спонтанно. Это произошло вне того, что мы теперь называем «системой правосудия». (Современная концепция процесса правосудия – человек не может быть лишен свобод или наказан до решения суда – в письменной форме возникла в английской Великой хартии вольностей в 1215 году.)

Фраза «бросить первый камень» известна в западном мире всем. Почему же первый камень так важен?

Фразу эту произнес в Палестине Иисус из Назарета, который стал свидетелем страннейшего побивания камнями в мировой истории. Событие это было странным, потому что побивания как такового не произошло, но мы знаем о нем больше, чем о любом другом. Сам факт, что мы знаем о несостоявшемся 2 тысячи лет назад побивании, удивителен. Что же делает его таким важным? Это история о мимесисе и механизме козла отпущения.

Иисус увидел женщину, которую обвинили в прелюбодеянии. Разъяренная толпа собиралась забить ее камнями. Иисус вмешался и сказал: «Пусть тот, кто без греха, первым бросит в нее камень». Эти слова нарушили баланс. Цикл деструктивного насилия был сбит с пути. Мужчины, окружавшие женщину, один за другим роняли камни и уходили прочь. Сначала один, потом другой, потом все остальные.

Что же случилось? Почему первым бросить камень так трудно? Потому что только первый камень не имеет подражательной модели. Тот, кто кидает первый камень, часто действует в безумной ярости, и его поступок дает толпе опасную модель для подражания. Как мы видели в истории Аполлония и эфесян, как только брошен первый камень, все остальные летят без раздумий. Всегда легче желать чего-то (даже – и возможно, особенно – насилия), когда кто-то пожелал этого первым.