Откатчики. Роман о «крысах» - Алексей Колышевский

– Феноменально! Но зачем ему это?!

– Ты знаешь, я задала ему тот же самый вопрос. Я спросила, для чего он решил так поступить. Вначале он придумал о себе множество неправдоподобных историй и даже однажды вполне натурально получил по голове от одного из рассерженных этой бесконечной ложью «сетевого жителя». Знаешь, что он ответил? «Я, – говорит, – придумал все это для того, чтобы потом было легче сочинять романы. Этот сетевой «я» – это как тренировочный макет человеческого тела для отработки ударов. Я видел, как и куда его бьют, и учил своих героев уворачиваться. Одновременно с этим я формировал по крупицам их образы, сотканные из противоречий того выдуманного мною персонажа и совершенно подлинной реакции на него обитателей Интернета».

– А за каким же чертом нужно было переносить свои фантазии в реальность, да еще и получить при этом, как ты говоришь, «по голове» не пойми от кого?

– Он ответил, что это ему было нужно для чистоты эксперимента, и после этого он понял, что добился своей главной цели. В существование его второго «я» поверили! Причем поверили настолько, что весь Интернет теперь буквально завален ссылками на высказывания и выдуманные истории этого писателя, по сути своей о нем же самом! Представляешь, он даже рассказывал всем о том, что он какой-то совершенно ужасный преступник, убийца и взяточник!

При слове «взяточник» Герману стало не по себе. Он даже переспросил:

– А почему именно «взяточник»? Что в этом такого уж особенного? У нас вся страна погрязла во взятках, и вообще… Не вижу здесь ничего оригинального.

Настя с изумлением поглядела не него:

– Ты шутишь? А по-моему, нет на свете преступления страшнее, чем брать взятки. Ведь это так цинично. Я ненавижу взяточников, – твердо произнесла она.

Герман промолчал. Он почувствовал, как краска вот-вот зальет лицо, и это выдаст его. Он поспешил вернуть разговор к прежней теме:

– Так ты говоришь, «для чистоты эксперимента»… Странный этот парень какой-то. Тебе он сам-то каким показался?

– Когда я читала о нем все эти отзывы, где его мешали с дорожной пылью и навозом, то и у самой меня заранее возникло к нему стойкое отвращение. Я даже дала себе слово больше никогда не покупать ни одной его книги. Но когда мы встретились, то спустя пять минут я поняла, что это совершенно другой человек. Большой умница, с отличным чувством юмора и многогранным талантом. Мы проговорили с ним более четырех часов, а в конце я все же не выдержала и задала ему, как мне казалось, «каверзный» вопрос. Я спросила, не мешает ли ему все еще доносящийся из Интернета возмущенный гул сотен сетевых обитателей, которые не желают мириться с тем, что он так долго водил их за нос? И ты знаешь, что он ответил? «Когда ты каждую ночь творишь новые миры, то шипение призраков, не имеющих даже собственных имен, кажется тебе надоедливой трескотней цикад за окном, и все, что ты хочешь сделать, умещается в одно простое желание: встать из-за стола и закрыть окно. Но тогда в кабинете не будет свежего воздуха, который приносит новые идеи и помогает творить новые миры. Поэтому приходится мириться с присутствием цикад в твоей жизни».

Герман несколько раз хлопнул в ладоши, изображая аплодисменты. После этого рассказа он почувствовал прилив уважения к человеку, который так упорно шел к своей цели, да еще и придумал для этого свою собственную технологию.

Некоторое время они молчали. Наблюдали за уткой и плывущей следом вереницей из нескольких недавно вылупившихся утят. И Герману показалось, что Настя сейчас думает о том же, о чем и он сам. А Гера думал об их с Настей утятах.

Когда страховка помогает

Кончился июнь. Миновала первая декада июля, и, как это бывает после того, когда лето подходит к своей середине, дни полетели один за одним с космической скоростью. Схема Германа работала с прежней отдачей. Чернушин купил себе первый приличный костюм, часы «Longines» в золотом корпусе – предел мечтаний российского менеджера и автомобиль «Peugeot» – предмет постоянного оргазма российского менеджера. Гера ставил свой «AUDI» на охраняемую стоянку в двух кварталах от работы и с удовольствием шел до офиса пешком несколько минут. Все его мысли были о Насте, и он любил эту короткую прогулку за то, что она давала ему возможность подумать о своей любви, не отвлекаясь на дорогу во время управления автомобилем. Единственным облачком, которое постепенно из небольшого белого пятна на небе превращалось в приличных размеров грозовую тучу, была его ложь насчет мнимого эскулапства. Он опасался, что эта ложь всплывет в самый неподходящий момент, но так и не смог найти в себе силы признаться Насте. Он постоянно отбрасывал эту мысль, но она, как и все неприятные мысли, также имела свойство быстро возвращаться на прежнее место.

А в остальном жизнь была безмятежной, и он периодически подумывал о том, что не за горами тот день, когда Настя наконец решит расстаться со своей природной чистотой, подарив ее именно ему, а он сделает ей предложение выйти за него замуж. Признаться в том, что кардиохирургия имеет к нему весьма отдаленное отношение, Герман планировал уже после свадьбы, когда, по его мнению, серьезного охлаждения отношений между ними не должно было произойти, ибо счастливое супружество подразумевает прощение и терпимость ко всему, кроме, разве что, измены. Да и то, впрочем, не всегда.

Пить Гера почти совершенно бросил. Он проводил все свободное время с Настей и даже на свои «откатные» встречи заявлялся не более, чем на полчаса. Он объяснил «шестерке», что продолжать прежние загулы не представляется более возможным, и лишь со Светой из «Пудинга» у него изредка бывали скорые свидания, которые он считал лишь необходимой здоровому организму сексуальной разрядкой, и не более того.

Герман побывал в квартире Насти, в том самом знаменитом «доме номер один» в Бобровом переулке. Познакомился с ее родителями. Это и впрямь оказалась добропорядочная и очень респектабельная московская семья. Мать Насти была актрисой и служила в Театре на Таганке, а отец уже очень долгое время являлся ректором одного из московских технических вузов. Настя была поздним ребенком, они встретились, когда обоим было около сорока, и от этого отец и мать Насти казались еще более респектабельными, «упакованными» стариками. Они радушно приняли, как им показалось, «милейшего доктора» и интеллигентного молодого человека, да к тому же, совершенно очевидно, еще и весьма материально обеспеченного. Мать Насти мгновенно увидела в нем достойную кандидатуру будущего мужа для своей единственной и ненаглядной дочери, а отец хоть и побыл вначале, как и всякий, имеющий дочь красавицу, немного ревнивцем, но вскоре, к тому же обработанный своей супругой, он открыл свое сердце Гере и постоянно во время его визитов норовил затащить Геру за шахматный стол. Герман собирался купить две путевки в Испанию и сделать Насте предложение, сидя с ней на той самой полоске песчаного пляжа Бискайского залива и встречая восход солнца.

Вся эта идиллия рухнула в несколько ошеломительных этапов, первым из которых стал угон «AUDI».

Однажды Герман на большой скорости попал передним левым колесом в одну из ям на дороге, после чего ему стало казаться, что плоскость «airbag» руля автомобиля при прямо расположенных колесах стоит как-то криво и машину при этом уводит в сторону. Он проездил так несколько дней и, поняв, что жить с мыслью о том, что с машиной «что-то не так», он больше не может, поехал в фирменный сервис на Ленинградском шоссе. Криминально-брутального вида молодые люди в спецовках, оказавшиеся работниками этого автосервиса, загнали его машину на стенд, затем подвесили ее на подъемнике и попросили Германа подождать некоторое время в гостевой комнате, коротая время за чтением журналов и просмотром телевизионных передач. Пока Герман перелистывал глянцевые странички, ребята в спецовках, являвшиеся в своей второй жизни обыкновенной бандой, «приспосабливали» автомобиль Германа к последующему быстрому и бесшумному угону. Они сняли копии с ключа зажигания и с брелка-пульта системы противоугонной сигнализации, установили под крылья Гериной красавицы специальные датчики-маячки, сигнал с которых через спутник приходил на специальное навигационное устройство и отображался в виде красной пульсирующей точки, с исключительной точностью указывая месторасположение автомобиля непосредственно на карте Москвы. Затем они, как и положено, вернули руль на прежнее место, и человечек-коротышка в белой рубашечке и узком черном галстучке – главный инженер – с поклоном доложил Герману, что его автомобиль «готов».

В том, насколько и в самом деле оказался «готов» его автомобиль и к чему именно он «готовился» угрюмыми работниками домкрата и новейших «угонных» технологий, Гера с ужасом смог убедиться на следующее утро, придя, как обычно, на ту самую охраняемую стоянку возле своего дома. Вместо автомобиля он увидел бесстыдно нагой прямоугольник асфальта, который прежде скрывал его «AUDI». На асфальте не было ничего, даже следов протектора. Единственным предметом, который немного освежал эту однообразную картину, был окурок, лежащий в геометрической середине асфальтового прямоугольника, но рассчитывать, что он даст ответ на вопрос, куда, собственно, уехал автомобиль, не приходилось.