Русские сказки - Роман Злотников

— Да ты никак сейчас в обморок …бнешься, будто барышня. Ладно, слабак, дуй на двор, заменишь караульного у калитки. Там как раз мой кореш стоит. Он на такие дела тоже любитель. — Лубенек весело сверкнул зубами. — Только в штаны не наложи, пока мы этих красуль кончать будем. — И он бросился вверх по лестнице.

Онкович, проводив его печальным взглядом, пошел к выходу во двор.

Григул и Лубенек, а за ними вся конвойная команда, громко топоча, поднялись по лестнице и остановились на широкой верхней площадке. Комендант на мгновение замер, охваченный каким-то странным чувством, но выскочивший вперед Лубенек пинком распахнул дверь в комнату арестованных, и Григул так и не успел разобраться в своих ощущениях. «Соратник» шагнул вперед, правой рукой вскинул барабанник, уставя его ствол куда-то в темноту, и, пошарив левой рукой по стене, включил электрический светильник. Лампочка загорелась еле-еле. Видно, на электрической станции опять было плохо с дровами.

— Что это значит, господа? — Холодный голос бывшего государя, лежавшего в постели, на мгновение поверг соратника Григула в трепет, но Лубенек, возбужденно ворочая блестящими, словно у кокаиниста, глазами, подскочил к кровати и двинул отставному суверену в зубы стволом барабанника:

— Заткнись, курва. — Он повернулся к Григулу и хрипло спросил: — Ну что, здесь кончать будем?

Григул заметил, как бывший государь вздрогнул, и от этого его робость как рукой сняло. «Боится, сволочь, значит — такой же, как все». Григул скривился и покачал головой:

— Нет, давай в подвал. А то шуму много будет. Коней, побледнев, спросил с дрожью в голосе:

— Вы собираетесь меня убить?

— А ты что думал, — зло ответил Григул, будто мстя преувеличенной грубостью за пережитое недавно мгновение слабости, — в зад тебя целовать будут?

Бывший суверен судорожно сглотнул, но тут же взял себя в руки:

— Значит, мне следует понимать это так, что вы не собираетесь проводить никакого суда, о котором мне говорил господин… э-э… соратник Нирам?

— Еще чего, — хохотнул Лубенек, однако, наткнувшись на неодобрительный взгляд Григула, прикусил язык.

«Гражданин» Коней на мгновение прикрыл глаза, но тут же вскинул голову и поднялся с кровати. Голос его был сух и спокоен.

— Господа, я прошу вас на несколько минут покинуть комнату. Я должен одеться и попрощаться с семьей. Тут Лубенек снова не выдержал и заржал:

— Ты смотри, марку держит! — Выпучив глаза, он ткнул барабанником куда-то в потолок и проорал: — На хрен прощаться, скоро все там встретитесь.

Это известие оказалось для Конея настоящим потрясением. Какое-то мгновение он неверящими глазами смотрел на Григула, отчего тот снова почувствовал, как у него по спине побежали мурашки, потерянно оглянулся на занавеску, за которой стояли кровати принцесс, и севшим голосом пробормотал:

— Но они же… дети!

— Они — члены семьи самого главного узурпатора и угнетателя, — рявкнул Григул, раздосадованный новым приступом слабости, — а значит, и сами такие же. Хотите одеться — пять минут, но у нас на глазах!

Коней суетливо взял бриджи, переброшенные через спинку стула и, уже всунув ноги в брючины, вдруг замер и тихо, умоляюще прошептал:

— Пожалейте хотя бы младших…

Григул демонстративно отвернулся, а Лубенек наклонился над супругой бывшего государя, испуганно смотревшей на него из-под натянутого по шею одеяла, и весело рявкнул:

— А тебе что, мамзеля, особое приглашение надо? Или тебя в исподнем кончать?

Та вздрогнула и, поводя глазами по сторонам, молча вылезла из постели.

Вскоре все семейство уже стояло в ряд поперек комнаты. Три старшие принцессы зябко кутались в шали, младшую Коней держал на руках. Девочка свернулась клубком, пряча лицо на груди отца. Лицо отрекшегося суверена было белым, левая щека подергивалась в тике, и это слегка тешило самолюбие Григула. Но Элис Цассенская показала, что недаром в ней течет кровь десятка поколений царственных предков. Она гордо вскинула голову и, повернувшись к старшим дочерям, громко сказала:

— Что за прически, девочки, и где ваши драгоценности? — Она бросила презрительный взгляд на толпившихся в коридоре конвойных. — Надеть все. Пусть на этих бандитов и убийц падет проклятие цассенского рода, когда они будут отмывать их от нашей крови!

Конвойные невольно качнулись назад. Григул растерялся. Но Лубенек шагнул вперед и со злостью ударил Элис рукояткой барабанника по скуле:

— А ну заткнись, стерва старая. — Он в радостном возбуждении взглянул на Григула: — Эр-р-ршите отправлять?

Григул молча кивнул. На мгновение установилась тишина, внезапно и странно нарушенная громким скрипом, донесшимся с лестницы. Кто-то тяжелый неторопливо, по-хозяйски поднимался на второй этаж. Было чему удивиться. Все конвойные, за исключением смены, охранявшей внешнее ограждение, толпились на лестничной площадке и в комнате у дверей. К тому же тот, кто поднимался по ступеням, был уж очень… здоров, а таких среди конвойных не было вообще. Григул озадаченно повернулся к двери, а Лубенек зло выругался сквозь зубы и крикнул:

— Кого черт несет?

Верхняя ступенька лестницы жалобно хрустнула. Конвойные суетливо расступились, и в комнату, пригнувшись, шагнул гигант в длинной кавалерийской шинели с багряными генеральскими отворотами. Кто-то вновь охнул, тихо, как тогда внизу, в коридоре. А гигант обвел всех тяжелым взглядом своих глубоко посаженных глаз неразличимого цвета и произнес глухим рокочущим басом с легким непонятным акцентом:

— Я от соратника Нирама. Где я могу видеть соратника Григула?

Григул почувствовал, как отпускает его мучительное напряжение, в котором он находился. Впрочем, ЭТОТ произвел впечатление на всех, даже Лубенек как-то притих. Комендант шагнул вперед:

— Я Григул. Ваш мандат?

Гигант, будто и не слышал вопроса, молча обошел кругом сгрудившееся в центре комнаты семейство суверена и, повернувшись на каблуках, так что тяжко заскрипели дубовые половицы, уткнул в Григула тяжелый взгляд:

— Еще живы? Почему? Соратник Нирам сказал мне, что постановление о ликвидации он доставил вам лично еще час назад.

Григул слегка оробел:

— Ну, понимаете…

Но гигант не дал ему договорить:

— Где собираетесь провести акцию?

— В подвале.

Гигант скривил губы в улыбке:

— Отлично. — Он недовольно посмотрел на Григула. — Ну, командуйте, соратник, что вы на меня уставились. Всех вниз, в подвал, и так затянули. — И он демонстративно извлек из кармана массивные часы в золоченом корпусе.

Григул, раздосадованный манерами того, кто представлялся ему уполномоченным из центральных органов раздраженно закричал на конвойных, все пришло в движение, и лестница снова заскрипела под десятками ног.

Через несколько минут семейство бывшего государя уже стояло тесной группой в углу большой подвальной комнаты с каменными стенами и песчаным полом, а весь конвойный отряд, за исключением караульных, во главе с самим Григулом бестолково топтался рядом с подвальной лестицей. Григул нервно переводил взгляд с семейства суверена на переминающихся конвойных. Пока спускались в подвал, соратник из центра куда-то подевался, а начинать акцию без него Григул не осмеливался. Наконец тяжело заскрипела лестница и на верхней ступеньке показались обутые в добротные сапоги колоннообразные ноги уполномоченного. Григул недовольно покосился по сторонам. Именно сейчас, когда ему так нужна была поддержка, Лубенек тоже куда-то исчез. Хотя, как подумалось вдруг коменданту, это, пожалуй, и к лучшему. Этот скользкий и шустрый «деловой» в последнее время что-то начал проявлять излишнюю активность. Не хватало еще, чтобы он раскомандовался и здесь, на глазах у этого сердитого уполномоченного, как делал это наверху весь последний час. Между тем гигант уже спустился вниз и первым делом недовольно надул губы:

— Что за бардак? Вы куда смотрите, соратник? Почему ценности еще не оприходованы?

Григул недоуменно посмотрел в направлении его взгляда и увидел, что в общей суматохе женщины успели вдеть в уши серьги, а супруга Конея даже умудрилась нацепить себе на руки два браслета. Да и у самого бывшего суверена болтался на шее орден Богоявленного Ариста Перворожденного. Григул побагровел:

— Ах ты…

Гигант раздраженно прервал его жестом руки:

— Ладно, успокойтесь, соратник, — Он повернулся к жертвам: — Господа, я предлагаю вам пройти вон в тот чуланчик, — он кивнул в сторону небольшой двери в дальнем углу подвала, — снять ценности и, — голос его вдруг исполнился непонятной мощи, — НЕ СОЗДАВАТЬ МНЕ ЛИШНИХ ПРОБЛЕМ.

Григул удивленно уставился на гиганта. Тот явно выделил последнюю фразу. Что бы это могло означать? Черт, и куда это запропастился этот Лубенек? Григул уже имел немало случаев убедиться, что у того чутье на всякие неприятности. А с момента появления этого уполномоченного неприятности, похоже, пошли косяком. Если бы он знал, КАК он был прав…