Гадалка. Карта Смерти - Алина Жигулина

— Попытайтесь, госпожа Трэт Квиз. — Тоже встал из-за стола Тарвин. — А про причастность Вашей дочери к некромантам мы узнаем, как только ее доставят в Левву.

— Ее уже поймали? — голос леди задрожал.

— Нет, — с легкой злостью ответил маг. — Но это дело времени.

— Вам это с рук просто так не сойдет!

— Конечно, госпожа Трэт, конечно, — снисходительно сказал Тарвин и пошел к выходу. У двери он обернулся и напоследок произнес: — Я знаю, что Вы к этому как-то причастны. И все могло быть по-другому, если бы Вы пошли нам навстречу.

На лице леди Амии играли желваки. Она взяла со стола чашку с остывшим чаем и залпом выпила — вопреки всем правилам, ведь чай нужно пить крошечными глотками. Вытерев со лба пот, леди пошла к выходу, бросив огорченной Виессе:

— Меня не беспокоить.

Служанка вздрогнула и кивнула. Так зла леди в последний раз была только тогда, когда Итиль сбежала из дома.

В спальне госпожи было настежь раскрыто окно. Она сама открыла его утром — за горло схватила одышка, чуть отпустившая несколько месяцев назад астма снова взяла верх. Отвары, что специально для нее варил лучший лекарь Леввы, помогали, но ненадолго. Для леди не раз собирали специальные консилиумы, но толком помочь ничем не могли.

Амия подошла к окну и вдохнула свежий воздух. Было зябко от морозного ветра, дующего со стороны океана.

— Чтоб ты сдох, проклятый Тарвин, — вслух сказала Амия, на удивление себе спокойно.

Ветер подхватил ее слова и унес к стенам города.

Сотрудник тайной службы разбередил старые раны, которые, казалось бы, давно утихли. Аймин — сестра-близнец, боевой маг, умерла от пневмонии. Давно, двадцать пять лет назад. Но Амии до сих пор казалось, что из ее сердца кто-то вырвал кусок и теперь вместо него в груди гнетущая пустота.

Арника… Младшенькая Арника, милая романтичная девочка, покинула бренную землю двенадцать лет назад. Совсем еще молодая — мать родила ее поздно и разница у сестер получилась огромная, целых семнадцать лет. Тридцать три года не возраст для того, чтобы умирать. То, что от нее осталось, нашли на северной окраине Огонских лесов. Одичавшая стая оборотней превратила магичку в истерзанный кусок мяса. Даже конечности, по отдельности ноги и руки, нашли не сразу. Единственный выживший из четырех в стае оборотень растащил их в разные стороны, не то из мести, не то совершая какие-то ритуальные действия. Просить у него ответа было поздно, выжившего оборотня через два после нападения собственноручно убил муж Арники.

Перед глазами Амии так и стояли два гроба. Первый, с отрытой крышкой — бледная Аймин, ее точная копия. Второй закрытый — там лежало то, что осталось от Арники. От милой младшенькой Арники, которая вместе с мужем хотела закончить последнюю зачистку в северном секторе Огонских лесов и вернуться в Левву, к мирной жизни королевского мага. Наконец родить ребенка и купить имение — благо, заработанных денег хватило бы на три дома.

Леди Амия закрыла глаза. Тяжесть на сердце, бесконечная горечь… Ее род почти кончился. Бездетными умерли сестры, у нее самой — дочь, про которую уже на первом курсе КиВа все стало ясно. На сына надежды не было, его жена, родив двух сыновей, не хотела больше детей. Род Квиз, могущественных магичек, заканчивался, исчезал с лица земли…

Кто в этом виноват?. Неправильные браки? Но Квизы всегда старались выбирать себе пару из хороших магических семей. Вот и Амия выбрала мага-аристократа. Кто же знал, что Итиль родится практически бездарной? У леди оставалась только одна надежда — на то, что дочь родит достойную фамилии Квиз внучку.

Ветер дунул в лицо, унеся с собой злость и раздражение. Никто ни в чем не виноват. А Тарвин… Тарвин поплатится. Итиль выйдет замуж за одного из женихов, предложенных мамой, родит даровитую внучку. И все будет очень, очень хорошо. Надо только подождать.

— Виесса! — крикнула леди.

Служанка возникла в дверях через пару мгновений, как будто стояла за дверью.

— Приготовь мне черное шелковое платье и дубленку, ту, которая из серой лисы.

— Но леди, — позволила себе возразить Виесса. — Вы же едете смотреть на открытие дирижабля! Там же открытая площадка и будет очень холодно…

— Хорошо, — поджала губы Амия, признавая правоту служанки. — Тогда красное вязаное, но побыстрее.

Виесса унеслась за одеждой, а леди усмехнулась. Иногда особо приближенная ее удивляла, позволяя себе оспаривать приказы госпожи. Впрочем, Виесса давно превратилась из прислуги практически в подругу. И иногда леди казалось, что эта подруга у нее — единственная.

В последний раз вдохнув свежий воздух, Амия поспешила закрыть окно. В комнате стало слишком прохладно.

Мне снился Эмис. Совсем еще маленький мальчик Эмис в багровом кителе, сшитом ладно, по фигуре. Ярко-желтые, напоминавшие кошачьи глаза были широко распахнуты. Черные волосы трепетали на ветру, но откуда здесь ветер?. Я оглянулась по сторонам, попыталась сделать шаг, но не сумела. Я могла лишь наблюдать со стороны.

А ветер становился все сильнее, все злее. Он дул на Эмиса, пытаясь сбить его с ног, столкнуть вниз — я теперь уже ясно видела, прямо за ним была пропасть. Глубокая и вечная, как мир.

Я закричала, чтобы он держался, не падал, но сдвинуться с места все равно не могла. Да и Эмис, похоже, меня не слышал. Ветер дул все сильнее и сильнее, а мальчик на моих глазах становился все взрослее и взрослее, пока не превратился во взрослого мужчину. Ветер дунул еще сильнее, и Эмис упал, чудом ухватившись за самый край пропасти.

Я закричала и проснулась. На лбу лежало что-то холодное, и я постаралась с себя это встряхнуть.

— Тихо, тихо, — донесся голос Тонры. — Не кричи, все в порядке…

— Эмис! — неосознанно вырвалось у меня. — Эмис, Эмис! Он упадет…

Горло схватил кашель. Откашлявшись, я закрыла глаза и тихо сказала:

— Мне надо в Мевирхолм.

Где-то в углу комнаты выразительно цокнул Тенла:

— Бредит и бредит. Но Мевирхолм — это что-то новенькое.

Тонра на него зарычала. Причем так, что от страха я раскрыла глаза. При мне они всегда прятали свою другую, звериную, сущность, и от рыка оборотнихи по моему телу стадом пробежали мурашки.

Лицо Тонры было усталым. Белый передник, который мы с ней по очереди одевали, возясь на кухне, был выпачкан чем-то зеленым. Она бережно поправила компресс на моем лбу, приятно-холодный, и взяла с прикроватной тумбочки кружку.

— Пей, — поднесла она ее к моим губам.

— Что это? — еле-еле спросила я и, борясь со слабостью, с трудом присела на кровати. Компресс отвалился и упал на пол.