Смерть в белом галстуке - Найо Марш

— И вы наконец смогли выйти?

— Сколько-то секунд я переждала.

Мисс Харрис внимательно посмотрела на Аллейна и, наверное, прочла в его глазах, что, в сущности, в ее рассказе не содержалось ничего ужасного.

— Это было опасно, не так ли? — спросила она. — Если честно?

— Честно, — сказал Аллейн, — было опасно.

Глава 19

Генерал

— Стало быть, ваша идея, — говорил Фокс, когда они вновь направлялись к Белгрэйв-сквер, — состоит и том, что этот малый, зашедший в клозет, и есть убийца?

— Да, Фокс, это и есть моя идея. Не вижу никаких причин, почему бы ни в чем не виновному человеку не признаться в том, что он прервал чей-то телефонный разговор, между тем в этом никто не признается. Боюсь, нам придется вновь пройти через всю эту толчею, через гостей, слуг, сделать все, чтобы придать нашим доводам больше убедительности. Для этого нам предстоит расспросить каждого, имею в виду из мужчин, не переступал ли он через порог убежища мисс Харрис. Каждого из мужчин. Благодарение богу, нет нужды этого делать в отношении женщин, хотя из всего, что я знаю о своей племяннице Саре, вряд ли среди дебютанток мы бы встретили многих, кто сгорал бы от смущения или прятал глаза. Если никто не сознается в недоразумении с телефоном или в пребывании в одном из соседних помещений, что ж, тогда заменим один из узлов в нашей схеме. Сейчас мы можем быть уверены по крайней мере в одном: человек, которого мы ищем, подслушал телефонный разговор Банчи со мной, вошел на фразе «а работает он с…», дождался в зеленой гостиной, пока Банчи уйдет, и вторгся по ошибке в дамскую туалетную.

— Но для чего он это сделал? — спросил Фокс. — Подумал ли он и впрямь, что это мужской туалет, или пытался избежать встречи с кем-то? Что еще?

— Любопытная картинка, а? Темная фигура сквозь толстое стекло. Даже при своей патологической стыдливости мисс Харрис заметила, что он был как бы взволнован. Лицо, зажатое руками, на мгновение он прислонился к двери. А затем он вдруг приходит в себя и исчезает. Он выглядел, сказала мисс Харрис, как если бы был потрясен. Если это тот, кого мы ищем, он и в самом деле был потрясен. Он только что перехватил телефонный звонок в Скотленд-Ярд от человека, который, по-видимому, знал все, что следовало знать относительно его шантажа. Наверное, он почувствовал, что должен войти в первую попавшуюся дверь и хотя бы на мгновение побыть одному, чтобы собраться с силами.

— Да, — согласился Фокс, — это возможно. Хотя в качестве объяснения я был бы не против чего-нибудь более определенного.

— Уверяю вас, я тоже! Нет ничего хуже, чем строить догадки. Терпеть их не могу!

— Мисс Харрис нисколько не продвинула нас относительно событий в холле.

— По поводу ухода гостей? Нет, не продвинула. Только подтвердила то, что нам уже сообщали.

— Она довольно-таки наблюдательная дамочка, правда? — сказал Фокс.

— Да, Фокс, она неглупа, при всех своих сомнениях. А теперь нам предстоит восхитительная работенка. Нам предстоит одурачить, умаслить или запугать миссис Хэлкет-Хэккет, заставив ее выдать нам своего молодого человека. Увлекательное занятие.

— Мы ведь увидим и генерала? Думаю, нам это следует сделать. Вряд ли кто еще за него возьмется. Я ведь распорядился не касаться тех, с кем мы имеем дело.

— Совершенно верно, — сказал со вздохом Аллейн. — Повидаем и генерала. А вот и Хэлкин-стрит. Хэлкет-Хэккеты с Хэлкин-стрит! Целый набор придыхательных и взрывных согласных. Полагаю, сначала — генерал.

Генерал уже дожидался их. Они пересекли холл, который красноречиво свидетельствовал о работе в доме самого модного и дорогостоящего декоратора в Лондоне. Их провели в кабинет, где пахло кожей и сигарами и где по стенам были развешаны очаровательные гравюры последнего заезда в стипль-чезе. Аллейн представил себе генерала с его кавалерийской саблей, стоящим на пороге кабинета и предлагающим модному декоратору начать работать, а затем проверяющим, что у того получилось. А возможно, это миссис Хэлкет-Хэккет со всем своим американским темпераментом придала кабинету своего супруга столь агрессивную британскость. Ждать Аллейну и Фоксу пришлось минут пять, когда послышалась тяжелая поступь и громкий кашель. В кабинет вошел генерал Хэлкет-Хэккет.

— Хэлло! Вечер! Что-о? — закричал он.

Лицо его было красно-коричневого оттенка, с чудовищного размера усами и синими глазами. Он был настоящим солдафоном из высшего комсостава, предметом извечных армейских шуточек — когда добродушных, а когда язвительных. Невозможно было поверить, что человек, у которого мозги столь же незамутненные, как и лицо, способен в чем бы то ни было признаться. Он принадлежал к такому типу людей, которые показались бы нереальными, плоскими фигурами, словно сошедшими с цветных карикатур с изображением полкового обеда, если бы не привлекало исходившее от них ощущение надежности и по-детски неизменной преданности. «М-да, вот он-то и в самом деле простой солдат», — подумал Аллейн.

— Садитесь, — сказал генерал Хэлкет-Хэккет. — Скверная история! Проклятый подлый убийца! Не хуже, чем в Чикаго. И что же вы, ребята, намерены делать, а? Что-о? Поймать этого типа. Что-о?

— Надеюсь, сэр, — ответил Аллейн.

— Надеетесь? Господи, и я надеюсь, что вы надеетесь. Ну и что же я могу сделать для вас?

— Ответить на пару вопросов, если вы не против, сэр.

— Конечно не против. Возмутительно! С моей точки зрения, страна разваливается, и вот тому лишнее доказательство. Чтобы люди вроде Роберта Госпела не могли сесть в такси, не рискуя быть удавленными! Куда уж дальше-то. Ну?

— Сэр, первый вопрос такой. Заходили ли вы в час ночи в зеленую гостиную, что на верхнем этаже, когда лорд Роберт Госпел разговаривал по телефону?

— Нет. Даже поблизости там не был. Дальше.

— В какое время вы уехали из Марздон-хаус?

— Между двенадцатью и часом.

— Рановато, — заметил Аллейн.

— У подопечной моей жены заболели зубы. Отвез ее домой. На нее слишком подействовала вся эта чертова затея. Завиться и в загул! О чем только сегодня думают! Как заведенная вышагивать с утра до ночи — эдак и лошадь упадет.

— Да, — согласился Аллейн. — И как они только выдерживают это.

— Ваша фамилия Аллейн?

— Да, сэр.

— Вы ведь сын Джорджа Аллейна, не так ли? Похожи на него. Он из моего полка. Мне шестьдесят семь, — с усилием добавил генерал Хэлкет-Хэккет. — Шестьдесят семь. А почему вы не вступили в полк своего отца? Чего тут-то хорошего? Что-о?

— Так уж вышло, сэр. Следующий вопрос…

— Что-о? Продолжаем работу? А! Это правильно!

— Вы возвратились в Марздон-хаус?

— За каким чертом мне туда возвращаться?

— Мне показалось, что раз ваша супруга была там… Генерал посмотрел на вторую гравюру из цикла «Последний заезд» и сказал:

— Моя жена предпочла остаться. В сущности, это Роберт Госпел предложил отвезти ее домой.

— Однако он этого не сделал…

— Проклятье, сэр! Моя жена не убийца!

— Лорд Роберт мог пересечь площадь в сопровождении вашей супруги, а потом возвратиться.

— Он этого не сделал. Она сказала мне, что они с ним разминулись.

— А вы, сэр! Вы отвезли свою дочь и….

— Она не моя дочь, — наставительно произнес генерал, — она дочь одного из друзей моей жены, — он помрачнел и принялся бормотать, наполовину про себя: — В мои дни подобное было просто неслыханно. Чтобы женщину превращать в лошадь. Не девушка, а жалкая, перепуганная кобылка… Тьфу!

— Да, сэр, — сказал Аллейн. — Значит, вы отвезли мисс…

— Бирнбаум. Бедная малышка Роуз Бирнбаум. Я зову ее Крошкой.

— …мисс Бирнбаум и затем…

— Что затем?

— Вы спать не легли?

К своему удивлению, Аллейн увидел, как лицо генерала из красно-кирпичного стало пунцовым, но, по-видимому, вовсе не от гнева, а от смущения. Он несколько раз топорщил усы, как ребенок, выпячивал губы и часто моргал.

— Вот те крест, не могу понять, — проговорил он наконец, — что за черт, какая разница, лег я спать в двенадцать или в час.

— Вопрос, конечно, может показаться нелепым, — сказал Аллейн, — и если это так, то прошу прощения. Но таковы уж полицейские формальности: мы хотим установить алиби…

— Алиби! — проревел генерал. — Алиби! Господи Всеблагой! Сэр, вы что, пришли сюда рассиживаться и заявить мне, что я нуждаюсь в алиби?! Черт возьми, сэр!..

— Но, господин генерал Хэлкет-Хэккет, — поспешил вклиниться Аллейн, пока побагровевший генерал с шумом втягивал в себя воздух, — в алиби нуждается каждый гость Марздон-хаус.

— Каждый гость? Каждый гость! Но будь все проклято, сэр! Человека-то убили в этом вонючем такси, а не в той идиотской бальной зале! Какой-то гряжный болылевишт-шкий фашишт! — завопил генерал, не без труда справляясь с этим причудливым набором шипящих звуков. У него при этом слегка сместилась верхняя челюсть, но он яростно задвинул ее на прежнее место. — Все они одинаковы! — добавил он в замешательстве. — Вся эта проклятая толчея.