Смерть в белом галстуке - Найо Марш

— Дорогая Ивлин, это абсолютно нетерпимо, чтобы… Аллейн скорчил гримасу и начал спускаться по лестнице. Фокса он нашел в библиотеке в полном одиночестве.

— Ну что, братец Лис, — спросил Аллейн, — упустили простого солдата?

— Отправился наверх, — ответил Фокс. — Не могу сказать, чтобы мне было особенно тоскливо без него, ведь мне пришлось изрядно потрудиться, дабы удержать его здесь после того, как вы ушли.

— И как же вам это удалось?

— Я спросил его, не принимал ли он когда-либо участия в полицейских расследованиях. Это сработало. Затем мы перешли к вопросу о том, как он помогал полиции поймать лакея, укравшего жемчуг у кого-то в Танбридж, и как, если бы он не заметил человека, который следил за вазой на рояле, никто и не подумал бы заглянуть в шкатулку к герцогине. Забавны эти тщеславные старые джентльмены, а?

— Необыкновенно забавны. Кстати, так как вопрос с гостиной для нас, по-видимому, имеет первостепенную важность, нам бы лучше подумать, как заполучить мисс Харрис. Вы могли бы пойти и расспросить…

Но не успел Фокс направиться к двери, как она отворилась, и в ней показалась мисс Харрис собственной персоной.

— Доброе утро, — проговорила она довольно решительно, — мне кажется, вы хотели меня видеть. Я секретарь леди Каррадос.

— Мы как раз говорили о вас, мисс Харрис, — сказал Аллейн, — не присядете ли? Моя фамилия Аллейн, а это инспектор Фокс.

— Доброе утро, — еще раз сказала мисс Харрис и села. Не безобразна, но и не красива; роста не высокого, но и не низкого; не так чтобы уж очень смуглая, но и не блондинка. Аллейну пришло в голову, что она могла бы выиграть конкурс по объявлению в газете на лучшую «обыкновенную женщину», являя собой отжившую норму женственности. На ней было прекрасно сшитое, но абсолютно безликое платье. Неудивительно, что ее почти никто не заметил в Марздон-хаусе. Она могла куда угодно заходить и что угодно слушать, словно Оберон из крупных буржуа во дворце Тезея.[38] Если, конечно, видимость как таковая не была прошлой ночью в Марздон-хаус заметнее всего прочего.

Он увидел, что она совершенно спокойна; ее руки лежали на коленях, на подлокотнике кресла разместились блокнот и карандаш, точно она подготовилась записывать под его диктовку. В ожидании подготовил свой блокнот и Фокс.

— Не могли бы вы сказать, как вас зовут, и назвать адрес? — спросил Аллейн.

— Разумеется, мистер Аллейн, — все так же решительно ответила мисс Харрис. — Доротея Вайолет Харрис. Адрес… Вам нужен город или округ?

— И то и другое, если можно.

— Город: пятьдесят семь, Айбери-Мьюз, Юго-Запад. Округ: приход, Барбикон-Брэмли, Бакс, — она взглянула на Фокса. — Бэ-а-р-бэ-и…

— Благодарю вас, мисс, — заметил Фокс, — полагаю, я справился.

— Теперь, мисс Харрис, — продолжал Аллейн, — мне хотелось бы, чтобы вы помогли нам во всем этом деле.

К его крайнему изумлению, мисс Харрис тотчас открыла свой блокнот, на странице которого он заметил столбик стенографических значков. Она вынула из-за пазухи пенсне без ободка, держащееся на резинке, укрепила его на носу и принялась хладнокровно дожидаться следующей реплики Аллейна.

— Вы делаете какие-то записи, мисс Харрис? — поинтересовался он.

— Да, мистер Аллейн. Я только что видела мисс О'Брайен, и она сообщила мне, что вас интересует любая информация, которая мне известна относительно передвижения лорда Роберта Госпела прошлой ночью и этим утром. Мне показалось, что будет лучше, если я подготовлю то, что должна сказать. Потому я и набросала несколько заметок по памяти.

— Превосходно. Давайте-ка их! Мисс Харрис откашлялась.

— Примерно в половине первого, — начала она неприятно монотонным голосом, — я встретила в холле лорда Роберта Госпела. В этот момент я разговаривала с мисс О'Брайен. Он пригласил меня чуть позже потанцевать с ним. В холле я оставалась до без четверти час. Случилось так, что я взглянула на часы. Затем я поднялась по лестнице на верхний этаж. Какое-то время оставалась там. Сколько именно, сказать не могу, но в бальную залу я спустилась до половины второго. Затем лорд Госпел — простите, лорд Роберт Госпел — пригласил меня на танец.

На мгновение голос мисс Харрис умолк. Она передвинула исписанную страничку на подлокотнике кресла.

— Мы танцевали, — продолжала она, — один за другим три танца подряд. Лорд Роберт представил меня нескольким своим друзьям, а затем повел меня в буфетную, что в полуподвале. Там мы выпили шампанского. Потом он вспомнил, что пригласил на танец герцогиню Дорминстерскую… — тут мисс Харрис на секунду сбилась, но затем продолжила: — Пригласил на танец герцогиню Дорминстерскую, — она опять прокашлялась. — Он повел меня в бальную залу, где пригласил на следующий венский вальс. Я осталась в бальной зале. Лорд Роберт танцевал с герцогиней, затем с мисс Агатой Трой, художницей-портретисткой, а также с двумя дамами, фамилий которых я не знаю. Ну, не одновременно, конечно, — заметила мисс Харрис вскользь. — Это может показаться смешным. Я по-прежнему оставалась в бальной зале. Оркестр играл «Голубой Дунай». Неподалеку от того места, где я сидела, стоял лорд Роберт в группе своих друзей. Он заметил меня, и мы снова танцевали, теперь уже «Голубой Дунай», и снова вместе отправились в буфетную. Время я заметила. Дело в том, что я собиралась уходить гораздо раньше и была чрезвычайно удивлена, когда оказалось, что уже около трех часов утра. Стало быть, я оставалась до конца.

Она взглянула на Аллейна с совершенно бесстрастным выражением человека, занятого своей работой. И ему вдруг показалось, что она и в самом деле его секретарша, а потому не было никакой необходимости сдерживать улыбку. Он посмотрел, в свою очередь, на Фокса и впервые на своей памяти увидел, что Фокс в полном замешательстве. Его большая рука бесцельно шарила по блокноту. Он понял, что Фокс не знал, переписывать ли ему стенограмму мисс Харрис и в свой блокнот.

— Благодарю вас, мисс Харрис, — сказал Аллейн. — Есть еще что-нибудь?

Мисс Харрис перевернула страницу.

— Подробности беседы, — вновь начала она. — Я не делала записей всех реплик, которые запомнила. Многие были простыми пояснениями к соответствующим темам. Например, лорд Роберт рассказывал мне о леди Каррадос и высказал сожаление, что она выглядит усталой. Вот что-то вроде этого.

— Уточните-ка его замечания по этому поводу, — неожиданно серьезно сказал Аллейн.

— Конечно, мистер Аллейн. Лорд Роберт спросил меня, не заметила ли я, что леди Каррадос последнее время выглядит устало. Я ответила, что да, заметила и что мне очень жаль, потому что она так мила со всеми. Он спросил, не думаю ли я, что это только из-за хлопот, связанных с сезоном. Я сказала, что ожидала этого, поскольку многие дамы, у которых я служила, находили, что сезон — пора чересчур утомительная, хотя, кстати говоря, леди Каррадос принялась за развлечения очень легко. Лорд Роберт спросил меня, нравится ли мне быть с леди Каррадос. Я ответила, что нравится, и даже очень. Кроме того, лорд Роберт задал мне несколько вопросов обо мне самой. С ним было очень легко разговаривать. Я рассказала ему о своей жизни в приходе, сказала и о том, что нам следовало вести себя куда свободнее, и он был так мил, что я рассказала ему о людях, работавших с моим отцом в Баксе, и он, по-моему, очень заинтересовался многими тамошними священниками и всей нашей старой бэкингемширской семьей.

«Боже! — подумал Аллейн, и его неожиданно кольнуло острое чувство жалости. — Такие они, наверное, и есть, и на протяжении двух или трех поколений они дюйм за дюймом сдавали свои общественные позиции, прежде чем дети их усвоили эту манеру разговаривать, и ни у кого нет никаких иных чувств, кроме как скептическое недоверие».

— Так вы из Барбикон-Брэмли? — вслух спросил он. — Это неподалеку от Бэссикота, не так ли? Эту часть Бакса я знаю довольно неплохо. Ведь приход вашего отца где-то рядом с Фэлконбридж?

— О нет! До Фэлконбридж еще тридцать миль. В Фэлконбридж священником был мой дядя.

— Правда? — поинтересовался Аллейн. — И давно?

— Когда я была маленькой. Теперь он на покое и живет в Барбикон-Брэмли. Все Харрисы доживают до глубокой старости. Он сказал, что долгожительство — довольно сомнительная награда за добродетельную жизнь, — сказала мисс Харрис, еще раз заглянув в записи.

Аллейн, точно в яви, услышал, как пронзительный голос произносит эту эпиграмму.

— Он и правда был забавен, — добавила мисс Харрис.

— Да. Теперь, мисс Харрис, будьте внимательны, ибо мы подошли к чему-то очень важному. Вы сказали, что поднялись на верхний этаж где-то между… скажем, без четверти час и четвертью второго. Как вы полагаете, вы все это время находились там?

— Да, мистер Аллейн, я думаю, что все.

— Примерно где вы находились?