Смерть в белом галстуке - Найо Марш

— Родерик! — сказала она. — Я ведь могу называть вас Родериком, нет?

— Полагаю, да, — ответил он. — Мы так давно не виделись, Ивлин.

— Уж очень давно. Ваша мать иногда рассказывает мне о вас! Мы по телефону нередко с ней разговариваем. Она так добра и отзывчива, Родерик, и она говорила мне, что и вы такой же. Сядьте и курите. Мне бы хотелось видеть в вас не великого детектива, а старого друга.

— И я хотел бы чувствовать себя старым другом, — сказал Аллейн. — Хочу вас уверить, Ивлин, что, когда лакей передал ваше пожелание, я как раз просил о возможности увидеть вас.

— Официальный визит?

— Да, к сожалению. Но, пригласив меня, вы сделали его куда приятнее.

Она сцепила тонкие пальцы, и Аллейн, заметив голубоватые отсветы на суставах, вспомнил, как Трой хотела написать их.

— Полагаю, — сказала леди Каррадос, — Герберт не хотел, чтобы вы видели меня?

— Ему сама мысль об этом не очень понравилась. Ему показалось, что вы слишком утомлены и потрясены.

— Да, — она слабо улыбнулась, и трудно было понять, не скрывалась ли ирония за этим «да». — Да, он очень заботлив. Что вы хотите узнать от меня, Родерик?

— Хочу получить ответы на, боюсь, довольно скучные вопросы. Примите заранее мои извинения. Я знаю, вы с Банчи были друзьями.

— Как и вы. — Да.

— Каков же ваш первый вопрос?

Аллейн заговорил о последнем эпизоде в холле, но понял, что ничего нового она ему рассказать не может. Леди Каррадос отвечала быстро и кратко. Он чувствовал, что его вопросы пока не имеют для нее особого значения и что мыслями она вся в ожидании, в беспокойстве по поводу того, что еще может всплыть. Стоило ему заговорить о зеленой гостиной на верхнем этаже, как он понял, что подобрался к ней ближе, и почувствовал глубокое отвращение ко всему тому, что ему требовалось предпринять. Тогда он заговорил твердо и без экивоков:

— В зеленой гостиной стоит телефонный аппарат. Мы знаем, что он разговаривал по телефону и беспокоился, как бы его не подслушали. Ивлин, говорят, что в этой гостиной вы оставили сумочку. Это так?

— Да.

— Димитрий вам возвратил ее?

— Да.

— Когда это произошло?

— Вскоре после того, как я поднялась туда из комнаты для ужинов — примерно в половине первого или без четверти час.

— Не позже часа?

— Нет.

— Скажите, пожалуйста, а почему вы в этом уверены?

— Потому, — сказала леди Каррадос, — что я внимательно следила за часами.

— Правда? Разве для этого чрезвычайно удавшегося бала наступал какой-то особый момент?

— За временем часто приходится следить. Если после ужина гости не разбегаются, значит, можно сказать, что бал удастся.

— Где вы находились, когда Димитрий возвращал вам сумочку?

— В бальной зале.

— Вы не заметили там Банчи в это же время?

— М-м… не думаю… Сейчас вспомню.

Руки сплетались и сжимались все крепче и отчаяннее, словно именно между ладонями хранила она свою тайну. Если бы этого можно было избежать! Губы стали совершенно белыми.

Дверь отворилась, и вошла Бриджет. Вид у нее был заплаканный.

— О Донна, — проговорила она, — прости, пожалуйста. Я не знала…

— Это моя девочка, Родерик. Бриджет, это дядя Сары.

— Здравствуйте, — сказала Бриджет. — Вы детектив?

— Угу, детектив.

— Сара говорит, что вы на самом деле светский человек.

— Очень мило с ее стороны, — буркнул дядя Сары.

— Надеюсь, вы не будете сильно мучить вопросами мою мать, — сказала Бриджет, садясь на подлокотник стула.

— Стараюсь не мучить. Возможно, вы нам поможете. Мы говорим о прошлой ночи.

— Ну а вдруг я расскажу вам что-нибудь ужасно важное, даже не подозревая о том, насколько это важно. Невозможно?

— Это произошло раньше, — улыбнулся Аллейн. — Мы говорили о сумочке вашей матери.

— А! Которую она забыла наверху, а я нашла?

— Бриджи! — прошептала леди Каррадос. — О Бриджи!

— Донна, лапочка, все в порядке! Это ничего общего не имеет с Банчи. Э! Он же был там, да? В комнате для ужинов, когда я принесла тебе сумочку!

Сидя на ручке кресла с подголовником, Бриджет не могла видеть лица своей матери, и Аллейн подумал: «Так, теплее, теплее».

— Значит, это именно вы, — сказал он, — возвратили сумочку в комнате для ужинов, так?

Леди Каррадос внезапно откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

— Да, — подтвердила Бриджет, — и она была просто-таки набита деньгами. Но при чем тут сумочка? За ней скрывается какая-то тайна? То есть мотивом были в самом деле деньги, а убийца полагал, что это Донна дала Банчи деньги? Нет? Ничего похожего?

— Бриджи, дорогая, — сказала леди Каррадос, — у нас с мистером Аллейном частный разговор.

— О, дорогая, правда? Мне очень жаль. Я сейчас убегу. Мистер Аллейн, могу я вас еще увидеть до вашего ухода?

— Пожалуйста, мисс Бриджет.

— Тогда зайдите, пожалуйста, в старую детскую. Я буду там.

Бриджет заглянула за спинку кресла на мать, которая через силу заставила себя улыбнуться ей. Когда она ушла, леди Каррадос закрыла лицо руками.

— Ивлин, — мягко произнес Аллейн, — не надо ничего объяснять. Возможно, я и сам смогу вам объяснить. Послушайте, может быть, здесь и нет ничего ужасного. Значит, так. Кто-то вас шантажирует. У вас есть письма, написанные от руки на вулвортской бумаге. Одно из них пришло в то утро, когда Банчи принес вам букет цветов. Это письмо вы положили под подушку. Прошлой ночью вы оставили свою сумочку в зеленой гостиной, потому что вам посоветовали оставить ее там. В ней были деньги, которые требовал шантажист. Так случилось, что в комнате для ужинов, где вы находились с Банчи, Бриджет возвратила вам сумочку, а деньги все еще находились в ней. И вы возвратили сумочку в зеленую гостиную, так? Так… а позднее ее возвратили вам пустой… когда вы были в бальной зале. Верно?

— Но… вы все это знаете? Действительно знаете? Родерик, а знаете ли вы и то, что им известно?

— Нет. Понятия не имею, что им известно. Банчи это знал?

— Вот это и ужасает меня. По крайней мере, Банчи знал, что меня преследуют. Когда прошлой ночью Бриджет принесла эту жуткую сумку, я чуть не упала в обморок. Не могу передать вам, какое это было для меня потрясение. Вы совершенно правы, письмо, вроде того, которое вы описали, было получено несколько дней назад. Были и другие. Я не отвечала на них. Я порвала их и постаралась забыть о них. Я подумала, что их, возможно, не будут присылать, если я не стану обращать внимания. Но в этом содержались чудовищные угрозы, такие, которые могли бы так ранить Бриджи… так ранить ее! Там говорилось, что, если я не выполню распоряжений, Герберту и Бриджи расскажут… ну, обо всем. Этого я не могла допустить. Я сделала, как они говорили. Я положила в сумку пятьсот фунтов банкнотами и до часу оставила ее на столике в зеленой гостиной. И Бриджи суждено было наткнуться на нее. Я никогда не забуду, как она вошла в комнату для ужинов, смеясь и протягивая мне сумку. Должно быть, я выглядела чудовищно. Теперь у меня в голове сплошная каша, как воспоминание о страшном сне. Нам удалось как-то избавиться от Бриджи. Банчи был просто великолепен. Там же был и сэр Дэниел Дэйвидсон. Позднее мне надо было увидеться с ним по поводу моего здоровья, еще до вечера он мне что-то сказал. От него мне тоже удалось избавиться, и мы с Банчи направились в холл. Банчи сказал, что он знает, что я собиралась делать, и умолял меня не делать этого. Я обезумела. Я убежала от него и снова пошла к зеленой гостиной. Там никого не было. Я снова положила сумку на стол. На этот раз было без двадцати час. Я положила ее за большую табакерку из золоченой бронзы с керамикой, которая стояла на столе. Затем ушла вниз, в бальную залу. Я не знаю, через сколько времени я увидела Димитрия, идущего через залу с сумкой. Сначала я подумала, что все повторяется, но, взяв ее в руки, поняла, что денег там нет. Димитрий сказал, что нашел ее и узнал в ней мою. Вот и все.

— Да, вот и все, — повторил Аллейн. — Неплохо. Теперь послушайте, Ивлин, я хочу задать вам прямой вопрос: не Димитрий ли тот человек, что вас шантажирует?

— Димитрий? — она широко раскрыла глаза. — Боже правый, нет! Нет-нет, это невозможно. Ему и в голову это не могло прийти, да и сведений у него никаких нет. Это невозможно.

— Вы уверены в этом? Он вхож во многие дома, имеет свободный доступ в частные кабинеты. У него есть масса возможностей подслушивать разговоры, следить за людьми, когда они без охраны.

— Как долго занимается он своим бизнесом?

— Мне он рассказывал, что семь лет.

— Моей тайне вдвое больше. «Секрет леди Одли»! Но в этом нет ничего забавного, Родерик, когда испытываешь это на своей шкуре. А кроме того, знаете ли, бывали времена, когда я почти забывала о своей тайне. Все это произошло так давно. Годы просеяли прошлое и, словно намыв песок времени, придали прошлому гладкую, ничем не примечательную видимость и мало-помалу скрыли за ней прежние времена. Мне казалось, это я больше ни с кем на свете не смогу разговаривать на эту тему, но — странное дело — говорю это сейчас и чувствую какое-то облегчение.