Когда шатается трон - Андрей Ильин

– Говорят, в штрафбате оружие в бою брать надо?

– Кто говорит?.. Дураки говорят, штрафбат, считай, элита армейская – сплошь офицеры, каждый свой манёвр знает. Кое-кто академию Генштаба оканчивал. Это на фронте на передок «мясо» гонят, а мы товар штучный, мы прорывы обеспечивать должны, чтобы генералам лишних звёздочек добавить. Командование нас по первой категории обеспечивает, даже не по штату, по запросу: нужен трофейный пулемёт – будьте любезны, только оборону проломите… Артиллерией поддержать – от соседей стволы подтянут. Жратва соответственная… И служба поспокойнее будет, чем в обычных частях, без муштры и придирок за форму, трофейное оружие… Местные политработники с чекистами лишний раз к нам не суются. Мы ведь напрямую командованию фронта подчиняемся, так что сильно нас не ухватишь, а дальше штрафбата не пошлют. Воля. Сам всё увидишь, если в первом бою не убьют. Я ведь тоже из штрафников.

– Выжил?

– Бери круче. Не поверишь, загремел в штрафбат, а на передке затишье: ни мы не лезем, ни фрицы. Лето, фрукты в заброшенных садах, речка… Курорт, твою мать. Три месяца без выстрела просидел. Во как бывает! А в строевую часть вернулся – сразу прилетело… Хотя врать не буду, горячо бывает, нами ведь все дыры затыкают, как той затычкой…

В землянку ввалился человек, капли дождя с плащ-палатки на земляной пол сбрасывая.

– Знакомься, капитан Егоров, заградотрядом командует, наш тыл держит.

Капитан сбросил плащ-палатку, плюхнулся на скамью.

– Водка есть? Наливай. – Выпил, крякнул довольно. – Слышь, майор, я тебе дезертиров пригнал, численностью до отделения, выловил по тылам. Объяснил им как мог, что нужно не по кустам зайцами скакать, а Родину защищать. Так что теперь кое у кого носы слегка на сторону свёрнуты, но ты внимания не обращай – прониклись они. Принимай пополнение по списку.

– Я просто так не могу.

– А ты моги… Тебе не сегодня-завтра на фрица идти, у тебя каждый штык на счету, а ты выёживаешься… Кто погибнет – хрен с ним, кто живой останется – оформишь после как надо или в тыл сдашь. Если неделю боя не будет – я тебе целую роту сформирую, век благодарить будешь. – Покосился на Кавторанга. – Свеженький? – Егоров протянул руку. – Морячок? Вместе воевать будем.

– Я в атаку бегать, а вы в спину стрелять? – не сдержался, спросил Кавторанг.

– Дурак ты, хоть и морская душа. Зачем же мне в тебя стрелять? Если я вас всех положу, то немец по вашим трупам ко мне в окопы пожалует, а у меня бойцов с гулькин хрен, и патроны все на вас уйдут. Я что, самоубийца? Коли я побегу или хоть на шаг отступлю, то меня в штрафбат не пошлют, меня сразу к стенке прислонят без суда и следствия. Нетушки, ребята, я вашу работу делать не намерен, я вас за шкирку, по морде – и обратно на передок. Ну или в свой окоп посажу, и тогда уже вместе отбиваться будем. А кто от меня дальше побежит, тот пусть не обижается… Такое мое слово. – Вытащил карту. – Показывай, майор, своё хозяйство, где ты, где фрицы, где точки огневые…

Они склонились, зашарили карандашами по карте.

– Понятно. Соседи справа у тебя хреновые: сплошная Азия, «моя твоя не понимай». Надавит фриц, побегут до самой Алма-Аты, задницами сверкая. Я их, конечно, усилил, придал пару бойцов с пулемётом, но не факт… Ты там посматривай. Если совсем худо будет, кидай ракету, я с тыла поднажму. Такая моя диспозиция. Ну всё, бывай… Сто грамм на посошок. Не жмись, у тебя, знаю, есть. Штрафбаты по первой категории снабжаются.

Выпил, закусил, ушёл.

– Что, Кавторанг, смотришь? Думал, они для стрельбы в спину?

– Грешным делом, думал. Разговоры такие ходили.

– Это нарочно слухи распускают, чтобы бойцам страшнее было. Нормальные мужики, окопники, которым по уставу дезертиров ловить и в строй возвращать. А коли не по уставу, то сильно им не хочется с немцами на кулачках сходится, вот они и ловят, и вразумляют беглецов, оборону усиливая. Ну, а худо будет – вместе в окоп сядем, они медальки выслуживать, вы – прощение… Всё. Ступай. Но, на всякий случай, знай: у нас, конечно, вольница, иначе нельзя, но если что, если слабину дашь, я тебя лично пристрелю или кто-нибудь из бойцов, можешь даже не сомневаться. У нас бегать не принято, никто за тебя на пулемёты не полезет, в этом мы все равны. И в ранение, когда ты на ногах и стрелять можешь, я не поверю. Если от меня уйдёшь, то тебя наш приятель капитан в тылу подловит и под трибунал второй раз отдаст. А это уже не штрафбат, это пуля в затылок. Понял?..

Кивнул Кавторанг. Что тут не понять: всё как на «пятачке». Не всё по уставу, но всё по закону военного времени.

Вечером в блиндаже Кавторанг знакомился с личным составом.

– Гляжу, тельник у тебя… Морячок?

– Морская пехота.

– Понятно. Бескозырку набекрень, ленточку в зубы, и айда месить, маму с папой поминая… Знакомое дело. Я тоже из морских. – Боец выпростал из-под гимнастёрки тельняшку. – Был морская душа, теперь портяночник. За что в штрафбат?

– На пятачке пару дезертиров расстрелял.

– А я за водку.

– Как это?

– А вот так… В тылу крыска одна завелась: интендант, тётю его во все места, сто граммов боевых водичкой разбавлять догадался. Падла! Мы, конечно, недостачу градусов учуяли и следствие учинили, так что он все зубки в ведро сложил. Только чёрт меня дёрнул ему же его водку до ватерлинии залить, во все клюзы.

– Как это?

– Вот так. Перевернули, маковкой к земле-матушке припечатали, ножками к небу развернули и пол-литра влили по самое не хочу. Чтобы, гнида, напился на всю жизнь.

– И что?

– Полилось фонтанами через все пробоины, как после торпедной атаки. Еле в госпитале откачали. Ну, мне и впаяли по полной за издевательство над вышестоящим командиром. А за что? Я, можно сказать, человека от пагубной привычки спас, он теперь до конца жизни нос от водки воротить будет. И не только нос…

Ржут бойцы, хоть сто раз этот рассказ слышали.

– Ладно, располагайся. Чего надо будет, завтра по списку получишь. У нас с этим без проволочек…

Только назавтра получить ничего не удалось, потому что на рассвете немец в атаку пошёл, припечатав артиллерией так, что не вздохнуть.

– Полундра, мать вашу!

Разбежались штрафники, командовать ими не надо. Всяк своё место и свой манёвр разумеет. Кого-то