Ихтиандр - Александр Климай

Вейслин посмотрел на де Аргенти. Сальватор остановился у окна и некоторое время что-то внимательно изучал на улице. Казалось, что изучал… На самом деле Сальватор напряженно думал — и об этом знал его ассистент, изучивший профессора за время совместной работы. Он не ошибался — в следующее мгновение Сальватор проговорил:

— Я уже однажды имел дело с нашим правосудием, которое закончилось весьма плачевно для моей персоны и карьеры… Но вариант действительно идеальный, и его упускать нельзя.

— Скажите, профессор, а с чем был связан тот неприятный для вашей карьеры момент? — Вейслин в упор смотрел на Сальватора, и тот с трудом выдержал этот внимательный взгляд.

— Я расскажу тебе, Джеймс, как-нибудь эту историю, но не сегодня. Сейчас необходимо думать о главном.

— Хорошо, но вы уже во второй раз уходите от ответа… А что касается этого офицера… нам нужно его оперировать… Этот невероятный факт совпадения параметров может не повториться в нашей жизни. И в конце ее мы будем жалеть об этом… Я сделаю все, чтобы его никто не искал.

Сальватор уже не раз убеждался в том, что слова Вейслина не расходились с делами, и верил ему полностью. Он вспомнил об Ихтиандре…

— Может быть, рассказать о нем?.. Нет, пожалуй, не стоит.

В который раз профессор поймал себя на мысли, что что-то останавливает его…

— Джеймс, готовь больного к операции, — медленно произнес де Аргенти, — пожалуй, не нужно больше терять времени.

В этот момент вошел второй хирург — Сандро:

— Господин профессор, пациент М. умирает, нужно что-то предпринимать.

Сальватор встал:

— Оперируем!

Операция закончилась поздно вечером. Уставшие хирурги молча повалились в кресла.

— Джеймс, ты иди отдыхай, твоя очередь завтра, а сегодня подежурим мы.

В последнее время Сальватор спал мало и хорошо переносил долгие часы дежурства. Ночь проходила спокойно, приборы фиксировали допустимые показатели. Доверяя ассистенту, профессор все же сам контролировал состояние больного. Сальватор не один раз до этого анализировал свою идею, но только сейчас стал понимать, — какую ответственность взял на себя, выполнив эту операцию. Где-то в душе шевельнулось чувство жалости к человеку, лежавшему перед ним без сознания…

— Но он же умирал!

— Ну и пусть бы умер — это естественный процесс, — говорила его совесть, — а сейчас, если выживет… Видишь ли, куда замахнулся — политика… Хочешь миролюбия… А если это только твои иллюзии… и из него получится какой-нибудь монстр? — вздохнув, Сальватор внимательно посмотрел на очередную ЭЭГ.

— Как странно… Электроэнцефалограмма здорового человека… Пациент находится в обычном для послеоперационного периода состоянии.

— Интересно, когда очнется, каким он будет? — Сальватор в который раз рассуждал о взаимоотношениях философских категорий «теории» и «практики». — Сделать-то сделал, а вот кого?

Осмотрев больного внимательно и не найдя причин для беспокойства, он вышел, положившись на своего ассистента. Де Аргенти вспомнил свои сомнения перед операцией у мальчика-Ихтиандра, а потом сон, приснившийся предыдущей ночью.

— А лицо-то ведь его было во сне… Может быть, это к добру?

Ночь прошла спокойно. Пациент так и не пришел в сознание. Показатели приборов оставались стабильными. В семь утра Вейслин заменил дежурных.

ГЛАВА 5

Весь день и последовавшую за ним ночь больной не приходил в сознание. Показатели жизнедеятельности организма оставались в пределах нормы, и врачи спокойно отнеслись к его состоянию. Уж слишком операция была неординарной…

На третий день кривые энцефалограммы стали постепенно изменять свою амплитуду, и это было расценено вторым хирургом как кризис, за которым наступает смерть… Осмотрев больного, профессор сказал:

— Господа, оснований для особого беспокойства нет. Наступило запредельное торможение и, возможно, как следствие его — летаргический сон. Во всяком случае энцефалограмма очень характерна для этого состояния. Конечно, это неожиданное и нежелательное явление у пациента, с одной стороны. С другой — это вдохновляет и указывает на то, что я был прав в своих расчетах. Ну и самое главное, друзья, мы не зря с вами работали — человек жив.

Доктора Джеймс и Сандро все понимали.

— Значит, неизвестно — сколько времени он будет в таком состоянии… — проговорил Вейслин.

— Да, — подтвердил Сальватор, — сейчас мы ничего не можем предпринять, — только наблюдение, может быть месяц, а может быть, десятилетия. И чтобы увидеть результат подобной операции — ее нужно повторить.

Хирурги переглянулись.

— Да, нужно повторить, другой вопрос — когда наступит этот день — никто из нас не знает.

— А если снова летаргический сон? — спросил Сандро.

— Снаряды из одной пушки в одну воронку не попадают… Хотя, конечно, в медицине все возможно… Надо сначала подобрать подходящий случай и прооперировать человека. Мы же не вредим, пусть таким образом, но спасаем пострадавшего… А каков результат будет — увидим.

На этом консилиум был закончен. В последующую неделю наблюдения за пациентом показали, что профессор оказался прав. Состояние больного было прежним, но шел процесс заживления послеоперационных швов. Энцефалограф уже стабильно чертил кривую, характерную для летаргического сна. За больным велось постоянное наблюдение. В случаях, если кто-то из хирургов будет занят ночью срочной операцией, предусматривалась замена…

Дни шли за днями, а пациент оставался в прежнем состоянии. Так прошел месяц. Сальватор ждал. Интуиция подсказывала ему, что больной не скоро придет в сознание.

В один из этих беспокойных дней к вилле подкатил лимузин. Из кабины вышел приятный внешности молодой человек и две дамы. Справившись о визитерах. Джим доложил профессору:

— Чета де Луэстен и мадемуазель де Луэстен. Прикажете пригласить, господин профессор?

— Да, Джим, с удовольствием, пусть располагаются в гостиной. И извинись за меня, я только переоденусь.

Накануне визита Мишель звонил Сальватору, и этот приезд не был неожиданностью. Все было готово для приема гостей, только сам вот он, закрутившись, забыл об этом…

— Я очарован вами, мадам Николь, — проговорил профессор, целуя протянутую женскую руку. — Надеюсь, ваш дражайший супруг простит старому холостяку маленькую слабость — говорить красивым дамам заслуженные комплименты?!

Все рассмеялись. Сальватор с удовольствием пожал протянутую руку Мишеля.