Роковой самообман - Габриэль Городецкий

Единственный план обороны до начала Второй мировой войны был составлен маршалом В.М.Шапошниковым, начальником Генерального штаба, в 1938 г. и предполагал угрозу на двух фронтах: главную со стороны Германии, Италии, Финляндии и Прибалтийских стран в западном секторе и второстепенную японскую на востоке. Угроза на западном фронте могла осуществиться в двух вариантах: либо посредством германского удара севернее припятских болот, вдоль линии Минск — Смоленск в направлении на Москву, либо в продвижении на юг, если во главу угла будут поставлены экономические соображения{626}. Страна действительно медленно, но верно шла к военному положению, но ярко выраженного оборонительного характера. В июле вновь сформированный Главный военный совет наконец привел планы 1938 г. в соответствие с ситуацией, возникшей после падения Франции{627}. Генерал А.М.Василевский рассмотрел 19 августа шапошниковские инструкции, до сих пор предполагавшие довольно слабую потенциальную угрозу Советскому Союзу на западе и востоке. Новая директива принимала в расчет то обстоятельство, что последствия секретного протокола пакта Молотова — Риббентропа теперь могут выразиться во включении Италии, Венгрии, Румынии и Финляндии в германский лагерь и это вынудит Советский Союз к войне с коалицией, которая несомненно расширит географические рамки арены действий. Эта мысль явно возобладала. Политическая и стратегическая сумятица на Балканах постепенно сдвигала центр тяжести на фланги. Однако шапошниковская директива все еще предполагала, что главный удар будет нанесен в центральный сектор, севернее реки Сан, вдоль линий Вильнюс — Минск и Брест — Барановичи. Продвижение немцев к Киеву и Люблину казалось менее вероятным. Поэтому задачи советских вооруженных сил определялись в весьма общих чертах как «нанесение поражения германским силам, сосредотачивающимся в Восточной Пруссии и в районе Варшавы»{628}.

Усиливающаяся конфронтация на Балканах в следующем месяце привела к модификации этого плана новым наркомом обороны Тимошенко и недавно назначенным начальником Генерального штаба К.А.Мерецковым и представлению его Сталину 19 сентября. Как мы видели{629}, собранная ГРУ к концу августа информация указывала, что усиление Германии действительно представляет самую настоящую угрозу для Советского Союза. Однако, хотя развертывание германских войск на востоке шло полным ходом, генерал Йодль с помощью кампании дезинформации поддерживал ошибочное мнение Сталина, будто «главный пункт развертывания войск южный сектор, тогда как силы на севере по-прежнему сравнительно невелики»{630}. Появилась тенденция объяснять сосредоточение сил стремлением немцев укрепить свои восточные границы с СССР, на которые не обращалось внимания во время кампании во Франции. Тем не менее характер укрепления привлекал внимание к тревожному факту, что Гитлер посягает на жизненные интересы Советского Союза на Балканах. Это, по-видимому, способствовало осенью 1940 г. обращению усилий Советов на южные границы{631}.

В середине августа управлением погранвойск НКВД был подготовлен первый пространный рапорт о передислокации германских войск на восток после окончания французской кампании. Несмотря на первые предостережения, рапорт был оставлен без внимания благодаря окончательной оценке ситуации, связанной с балканскими событиями. «Среди германских радиотелеграфистов и гражданского населения, — говорилось в заключение в рапорте, — отмечены разговоры, что часть прибывших немецких войск из Франции будут направлены на Балканский полуостров, против англичан, намеревающихся занять морские порты Румынии»{632}. Агенты ГРУ на Балканах подтвердили политические выводы, указав, что Балканы остаются «решающим центром политических событий, тем более, что с этого начинается непосредственный стык интересов Германии и СССР». Они цитировали слова германского посла в Белграде, обращенные к узкому кругу доверенных лиц: «Для Германии Балканы являются решающим звеном, они должны быть включены в новый порядок Европы, но СССР с этим никогда не согласится, и поэтому война с ним неизбежна». Среди дипломатов ходила масса слухов такого рода{633}.

Перенося внимание на южную арену действий, разработчики в некоторой степени возродили идеи, развивавшиеся в начале 1930-х гг. Свечиным, выдающимся военным теоретиком. По предположениям Свечина, главную угрозу для СССР должна была представлять англофранцузская коалиция. Опираясь на опыт Крымской и гражданской войн, он ожидал главного удара с Черного моря, рассматривая возможный удар по Украине как второстепенный. Предполагались также атаки второстепенного значения через припятские болота и в Прибалтике. Тухачевский отверг эту теорию, когда нацистская угроза вышла на первый план. Однако она продолжала господствовать, даже когда к концу 1940 г. Германия вместо Англии стала представлять главную опасность в регионе, что явно подтверждалось вторжением немцев на Балканский полуостров{634}.

Подобно своей предшественнице в августе, новая директива подразумевала сильную германскую угрозу. При этом руководствовались не только бурным развитием отношений на Балканах, но и фактом начала сосредоточения около 100 германских дивизий приблизительно на северной границе Румынии. Сохранялись два основных варианта германского наступления: главный удар из Пруссии севернее реки Сан и движение на юг к Киеву, сопровождающееся вспомогательными акциями на севере. Однако перенос центра тяжести в Юго-Восточную Европу допускал существенные отклонения. Такая модель сосредоточения сил ставила Гитлера в исключительно удобное положение, позволяя ему осуществить два варианта. Он мог способствовать развертыванию на Балканах сил итальянцев, тем самым создавая «значительную угрозу» для русских. Такая коалиция могла увеличиться путем вовлечения в военные действия вооруженных сил Венгрии и Румынии и эксплуатации всех экономических ресурсов Балканских государств. Помимо того, Гитлер мог использовать развернутые силы как плацдарм для вторжения в богатые сельскохозяйственные и промышленные области Украины. Именно в юго-восточном секторе, указывала директива, «можно ожидать главного удара объединенных сил противника». Сдвиг на юг оказывал стойкое воздействие на умы; в самом деле, начальник оперативного планирования Генштаба Ватутин в своей директиве по развертыванию войск от 13 июня 1941 г.{635}, все еще не распознав поистине смертельную опасность, приказывал создать главные резервные войска второго эшелона на юго-западном направлении. Когда немцы начали свое наступление севернее припятских болот, Красной Армии пришлось совершать сложные маневры в попытке перебросить войска на западный фронт.

Относительная нехватка войск теперь, перед лицом угрозы, распространявшейся с юга на север вдоль всей границы, вызвала сильное напряжение в системе обороны. Разработчики, в сознании которых прочно отложились политические события на Балканах, колебались между двумя альтернативами. Балканские события, тем не менее, заставили отдать пальму первенства южному варианту, некоторым образом переработанному так, чтобы снять напряжение в обоих секторах путем развертывания «главных сил Красной Армии:…к югу от Брест-Литовска, чтобы можно было мощным ударом в направлении на Люблин, Краков и далее к Бреслау на первом этапе войны отрезать Германию от Балканских государств, оторвать ее от важной экономической базы и оказать решающее влияние на Балканские государства по вопросу их участия в войне». Отрыв Германии от Балканских государств приобретал «исключительно политическое значение». Второй вариант следовал предыдущей директиве и предлагал развернуть армию к северу от Брест-Литовска, поставив ей задачу «нанесения поражения главным силам германской армии в пределах Восточной Пруссии и захвата последней». Однако разработчики ясно выразили свои собственные предпочтения, указав на неподготовленность арены действий и трудность осуществления удара, что непременно побудит Балканские государства присоединиться к войне против Советского Союза, открыв фронт на юге.

Хотя главное внимание теперь обращалось на юг, все же признавалась нестабильность ситуации, так же как тот факт, что развертывание сил будет «зависеть от политической обстановки, существующей на момент начала войны». Директива отражала раздоры на Балканах, но она была издана до одностороннего германского арбитража 30 августа{636}, подготовившего почву для полного господства Германии на полуострове. После этого арбитража Тимошенко и Жуков, командующий Киевским военным округом, представили Сталину на рассмотрение изменения к плану, устанавливавшие приоритеты: создавался Юго-Западный фронт как главный театр войны. Принимались меры по ускорению укрепления новой «линии Молотова», так чтобы «в дальнейшем, за счет созданных надежных укреплений, освободить и еще силы для усиления основной группировки на юго-западе». Также были приняты особые меры по улучшению железнодорожных и автодорожных коммуникаций, ведущих на юго-запад{637}. В декабре, когда начали просачиваться новости о гитлеровском решении по плану «Барбаросса», уже считалось само собой разумеющимся, что «главный удар объединенных сил противника» последует с Балкан{638}.