Женский декамерон - Юлия Вознесенская

   Ну что, Галина? Похоже это на правду?

   Галина, слушавшая Валентину очень внимательно, сказала, что не только похоже, но что она могла бы назвать по именам всех участников этой истории, кроме украинца.

   — Украинцев в политических лагерях добрая половина, поэтому невозможно угадать, кто это был. А из остальных я могу назвать только Егора Давыдова, который жил в городе Тулуне, Иркутской области. Его жену зовут Лера, а девочек действительно Даша и Саша. Я потому не боюсь назвать их, что сейчас они уже в Германии, в Мюнхене, Оттуда теперь друзьям помогают. Вот пришлют они мне деньги или что-нибудь из вещей с немецким туристом, и другой Евгений из КГБ начнет новое дело о деньгах из ЦРУ! Напишут гадостей в газетах, какой-нибудь телевизионный фильм состряпают под названием «Наемники ЦРУ» или «Продавшиеся за доллары». Надеюсь, что хоть вы, если увидите подобное, не поверите — после рассказа Валентины. Спасибо, Валюта!

   И все женщины порадовались, что лед между Валентиной и Галиной, кажется, растаял окончательно.

   — Ладно вам в любви объясняться, представительницы враждующих классов! — с некоторой долей ревности в голосе бросила им Альбина, — Моя теперь очередь. Я вот сейчас все впечатление от вашей идиллии испорчу, расскажу вам про любовь за деньги.

История пятая,

   рассказанная стюардессой Альбиной, в которой дается описание блеска и нищеты советских проституток

   Для затравки — анекдот. Про покойную Фурцеву, министра культуры. Сидит Фурцева со всеми министрами, одна баба среди мужиков. Зашел у них разговор о том, есть ли в Советском Союзе проституция. Фурцева говорит:

   — Проституции у нас нет, потому что это — пережиток капитализма и с ним давно покончено.

   А министры-мужики смеются:

   — Как же нет, когда все бабы — продажные?

   — Что же, и ваш министр культуры тоже?

   — Да, товарищ министр.

   — И сколько же я, по-вашему, стою?

   — Ну, учитывая с одной стороны возраст и комплекцию, но с другой высокое положение, сто рублей можно отдать.

   — Так мало?!

   — Видишь, Катя, ты уже торгуешься.

   Это анекдот. А теперь я расскажу вам, что на самом деле творится. С самого высока, не с Фурцевой, а с проституток, что большое начальство обслуживают, я начать не могу — я там не была, я с ними не спала.

   Дальше идут подпольные миллионеры, ну, с этими я дело имела. Недолго, правда, пока совсем молоденькая была. Они любят, чтобы «девочки» были и вправду почти девочки, после восемнадцати — считай старуха, в тираж пора. Обслуживала я их так. Приезжает шофер и говорит: «Собирайся, через полчаса выезжаем. Оденься так-то и так-то». Собираюсь, сажусь в машину и едем мы обычно на чью-нибудь дачу. Там гости, вино, угощение — и мы на закуску. За такой вечер получала я до пятисот рублей, смотря кто был гость и откуда. Лучше всего платили грузины, хуже всех — гости с Украины. Прибалты хоть и прижимисты, зато элегантно проводили время с девочками, почти ж западные люди. Один раз «в гости» съездишь — год можно не работать.

   Дальше идут «девочки-позвоночки». Я в «позвоночках» не была, но подружек имела. Эти почти безвылазно сидят у себя дома, ждут, когда клиенты позвонят. Клиенты обычно богатые и важные люди, которые репутацией дорожат или перед женами дрожат. Звонит такой клиент, часто и вовсе незнакомый, и приглашает в гостиницу. За ночь «позвоночек» получает тридцать-пятьдесят рублей. Если у нее клиентура хорошего класса.

   Примерно столько же получают девочки при гостиницах, но у них жизнь труднее: с иностранцами приходится работать, под надзором. Зато есть шанс получить хорошие подарки и даже завязать связь на будущее. Некоторые наши гостиничные девочки так окрутили иностранцев, что те на них женились и вывезли их за границу. Конечно, им и в голову не приходило, что их жены — бывшие проститутки, работавшие под присмотром администрации гостиницы, милиции и КГБ. Все выдавалось за случайное милое знакомство в ресторане или холле гостиницы. Хотя подумайте сами, ну какая советская девушка будет ужинать одна в ресторане гостиницы «Астория» или «Европейская»? Это же чушь, лапша на уши!

   В гостиницах для своих та же система, только гости поскромнее: больше тридцати рублей редко получишь, разве что грузины опять же попадутся. Да эти везде умеют платить! Им широко жить не запретишь.

   Всякие разные есть домашние проституточки. Бывает, что такой «девочке» уже и под пятьдесят, а клиентура у нее крепкая, годами собранная. К таким от жен хорошо бегать. Обслуживают они вполне знакомых людей, назначают им дни, живут почти что семейно. И с деньгами у них по-семейному. Моя подружка, например, своим и в кредит давала, если у них были денежные затруднения. И наоборот: надо ей шубку новую справить, она берет деньги на ее покупку, а потом полгода, или сколько там, спит за так.

   Дальше надо выходить нам на улицу. Вот уж где я не была, так не была. Наши девки друг дружку улицей пугали: «Пойдешь к Московскому вокзалу за пятерку!» И там тоже свои категории. «Такси-герл» — это еще ничего. Сговаривается девка с таксистом, он ее и возит мимо вокзалов, сам ей клиента подбирает. В багажнике и водку возит, тоже по своей цене. «Такси-герл» за десятку идут.

   А случалось вам вечером проходить мимо Московского вокзала? Где-нибудь около двенадцати? А вы прогуляйтесь. Таких «красавиц» увидите, что только носы у них не провалены. Эти идут за пятерку с любым. Кто к себе ведет, а кто и в парадную.

   За эту же цену промышляют бабы в Гостином дворе и других больших универмагах. Я одну семейную такую знала: муж у нее на заводе, двое ребятишек. А она каждый день на промысел выходила и двоих-троих клиентов обслуживала. В парадных. Десять-пятнадцать рублей в семью принесет — и довольна.

   Про портовых, что моряков обслуживают, не знаю, врать не буду. Наверно, подороже, чем у вокзала, но не так, как при гостиницах.

   Мальчики всех тех же категорий идут дороже девочек. Опять, бабоньки, дискриминация! А собираются они в садике напротив Пушкинского театра, в «Катькином садике» — там памятник Екатерине. Ну, хватит с вас? С меня тоже. Страшнее этого я про деньги ничего не знаю. Вот разве Зина что добавит.

   Первой на рассказ Альбины откликнулась Зина:

   — Про тех, что большие деньги с мужиков берут, про тех я ничего не знаю. А вот девочек, что у вокзалов и в портах ошиваются, тех встречала. Знаете, какую самую малую плату при мне брала баба с мужика?

   — Какую?

   — Рубль.

   Женщины ахнули.

   — И это еще не все. Рубль — деньгами. А у пивных ларьков по утрам бабы-алкоголички за кружку пива отдаются, то есть ровнехонько за двадцать две копеечки. Так-то. А теперь ты, Галя, расскажи нам что-нибудь из вашей красивой жизни, где люди друг дружке последнее сами несут.

   — Нет, Зинуля. У нас ведь тема — деньги, а про деньги у меня другая история приготовлена, которая к диссидентам особого отношения не имеет. Я вам про свекровь мою расскажу.

История шестая,

   рассказанная диссиденткой Галиной, о том, как складывались у нее отношения со свекровью и как она осталась перед ней в неоплатном долгу, получив от нее не так уж много денег

   Моего Славика мать родила, когда ей было уже за сорок. Поздний ребенок, так это называется. Говорят, они не все удачные, не знаю, но мой Славик — несомненно удался!

   Поженились мы со Славиком в лагере, и во время нашего свидания он мне говорит:

   — Галочка, у меня ведь мама в Ленинграде живет. Я ей написал про тебя. Ты бы сходила к ней, познакомилась. Мама совсем больна, из дому почти не выходит.

   Дал он мне адрес, а вернувшись из Мордовии, я через день пошла к Анне Николаевне. Так звали его маму. Жила она в конце Садовой улицы, на Покровке. Прихожу, звоню, открывает соседка. Повела она меня по квартире и показала комнату Анны Николаевны. Я постучала и слышу вдруг: «Входи, Галина!» Обомлев, открываю дверь и вижу худенькую старенькую женщину, всю седую. Сидит она в большом потертом кресле, укутанная в серый пуховый платок.

   — Проходи, садись. Ну, как съездила? Здоров Славик-то?

   — Здоров, все спокойно сейчас у него. А как вы догадались, что это я пришла?

   — А ждала я тебя, — просто отвечает она, — Славик-то писал мне про тебя, я и ждала. Что ж это, думаю, невестушка не идет показаться? А тут слышу, шаги незнакомые, и меня женский голос спрашивает, я и догадалась. Ко мне ведь мало кто ходит. Сестра да медсестра, вот и все мои гости.

   Попили мы с Анной Николаевной чаю, рассказала я ей про свою поездку, про то, как расписали нас в лагере, про себя и свою семью.