Отягощенные злом, ч. 1 - Александр Афанасьев

Для того, чтобы разобраться в ситуации нужна была система объективного контроля, и в Афганистане она была более всеобъемлющей, чем где бы то ни было еще. Дело в том, что воевать в Афганистане не так то просто, граница между миром и войной очень зыбка и расплывчата, мирный феллах, днем трудящийся на своей земле — ночью может выйти на дорогу, чтобы подложить фугас или с автоматом — чтобы обстрелять расположение русских войск. Сами афганцы не считают, что в этом есть что-то плохое, для них нормально днем принимать помощь от русских, брать у них рис, керосин — а вечером получить деньги в мечети за то, чтобы ночью заложить фугас на дороге... еще британцы заметили, что афганца нельзя купить, но можно взять в аренду. Если же русские открывают ответный огонь... через день жди делегацию старейшин, которые придут, продемонстрируют трупы и потребуют «выкуп за кровь», угрожая в противном случае объявить кровную месть русским.

В связи с этим — приказом командующего каждый стрелок, выходя на боевую операцию, должен был иметь при себе две камеры, одна подключенная к оружию, другая — на шлеме. Еще десять лет назад эти камеры весили два — три килограмма и обеспечивали сорок пять минут записи — сейчас камеры весили двести — триста грамм и обеспечивали как минимум восемь часов записи. Это называлось «система боевого документирования», камеры были снабжены обычными картами памяти, их можно было просмотреть на любом телевизоре или компьютере, что гражданском что военном. И потому — как только старейшины приходили с претензиями — их усаживали в просмотровом зале и демонстрировали записи за этот день... из которых следовало, что был бой, а за убитого в честном бою мести быть не может. Использовались эти камеры и в других целях... разведка концентрировала информацию у себя и скармливала ее Ермаку, глобальной системе разведки, а офицерам частей и подразделений было предписано просматривать данные записи с личным составом во время самоподготовки для определения типичных ошибок в бою и их корректирования.

На вертолете майора Грибоедова была отдельная камера записи — разведка снабдила камерами все летательные аппараты сил ограниченного контингента для того, чтобы каждый вылет давал и разведывательную информацию тоже, и кроме того — камеры были у всех бортовых стрелков. Взяв оба носителя с записями — он собирался просмотреть их, чтобы понять, что произошло. И сектор разведки — должен был помочь ему в этом.

— Глянь-ка еще раз...

Офицер разведки, отвечающий за определение целей, подполковник Нессери, постучал по клавишам, остановил запись на посекундном просмотре. На записи — было что-то видно. Именно что-то — с летящего вертолета получаются не лучшие кадры.

— И что?

— Это — снайперы.

Подполковник пожал плечами

— Я тут ничего такого не вижу.

— Давай, прокрутим вторую флешку.

— Давай...

Пошла вторая запись...

— Видишь? Это стрелок — зенитчик...

Подполковник побарабанил по клавишам, колдуя над изображением, затем нажал «распечатать». Как и положено офицеру сектора разведки ВВС — у него был отличный, очень дорогой принтер, печатающий на фотобумаге цветов — больше половины откровенно непристойных плакатов, развешанных по всей авиабазе распечатаны были именно на нем. Принтер зашипел как змея — и выбросил почищенное изображение...

— Тебе повезло... — прокомментировал Нессери — можешь поставить выпивку своему бортстрелку. Похоже, североамериканский Барретт, противовертолетная модель[49]. Он вовремя спугнул его, жаль что не завалил...

— Да я не про это. Глянь вот сюда.

Майор показал на что-то на валуне.

— Видишь? Это след от пули. Пуля попала в валун и спугнула его.

— С чего ты взял... — Нессери был недоверчив как и все разведчики — может, это просто отражение. Дефект, сбой... что угодно.

— Это попадание от снайперской пули— упорствовал Грибоедов — эти парни спасли меня, и я хочу что-то сделать для них в ответ.

Со вздохом — Нессери перенес снимок на специальный стол — у него была стеклянная поверхность и мощные лампы под ней. Закрепил снимок магнитами, включил освещение. Отрегулировал яркость... на максимальной можно было за пару лет сжечь глаза. Просмотрел снимок еще раз, первый раз невооруженным взглядом, затем с помощью настольной лупы, какую используют книгочеи...

— Не пойму, чего... — сказал он, наконец — и что ты хочешь?

— Черт, ты что не понимаешь? Эти ребята раскрылись только ради того, чтобы помочь мне. Если там была группа духов, и она устроила засаду на вертолет — значит, там несколько десятков боевиков. Опытных боевиков! Раздраженные потерей возможности сбить вертолет — они этих двоих в порошок сотрут!

Со вздохом — Нессери вернулся к своему столу, снял телефонную трубку, набрал короткий, на три знака номер.

— Дежурного... Капитан, доклад по обстановке за последний час... сектора юго-запад, запад, северо-запад... Особое внимание — сигналы прибой[50], сигналы от наземных групп, нерасшифрованная активность в эфире... спасибо, отбой. Ну, друг... видишь — ничего нет.

— Они там и ты это знаешь.

— Что ты от меня хочешь? Послать группу на экстренный вылет? Наобум, без сигнала, без каких-либо материалов объективного контроля, без доразведки местности по пути следования, даже без вводных, кого спасать? Ты хоть соображаешь, что за такой вылет положено? А если это духи — по шмоткам сильно похоже...

— Да пошел ты!

Вертолет уже дозаправили — несмотря на опасность в Хосте технику дозаправляли первым делом, потому что она могла потребоваться в любой момент. Оружие еще не выгрузили, потому что не прислали машину, в связи с этим экипаж оставался у вертолета — оставлять без присмотра две тонны оружия и снаряжения просто преступно. Почти в полном составе — неподалеку были и отпахавшие тур «дембеля» вперемешку с отпускниками. Они ждали попутного борта — до Кабула или если повезет — до Ташкента. Только полный кретин останется гулять отпуск в Хосте или Джелалабаде...

Майор бросил взгляд на складированное в десантном отсеке оружие, потом подошел к дембелям и отпускникам

— Здорово, пираты...

— Здравия желаем, господин капитан?

— Желание огрызнуться напоследок есть?

Дембеля и отпускники переглянулись. Это были непростые люди... люди, за последний год получившие опыт, какого нельзя было получить нигде и никак... опыт нахождения под прицелом, опыт горных патрулирований, засад и контрзасад, неприцельного навесного огня, когда даже автоматчики ведут огонь на два — три километра, чтобы показать боевикам, кто тут хозяин. И у них был свой, непростой счет к этой стране. Счет, который оплачивается только кровью — вот почему многие, отслужив положенное в армии, возвращались сюда уже казаками мстить...

— Зубы бы не выплюнуть...

— А что такое? — спросил один из бородачей, видимо, самый авторитетный

Грибоедов подал ему распечатанную фотографию. Она тут же пошла по рукам.

— Видали? Этот ублюдок готовился подбить нас. Из винтовки калибра двенадцать и семь. Но кто-то помешал ему это сделать. Видите, след от пули на камне...

Дембеля, отпускники передавали друг другу фотографию, мрачнели. Ситуация была понятна... если в Персии вертолеты летали с навесным комплектом брони, то тут никогда — разреженный воздух, горы, просто не хватало мощности турбин. Многие — возили с собой старомодную чугунную сковороду, садились на нее в вертолете — один раз такая сковорода спасла как раз от пули калибра 12,7. Но все равно — стрелков с таким оружием ненавидели, и разобраться с такими — было делом чести...

— Опознаете? — спросил бородач

— Кара-Гай, к гадалке не ходи. С..а...

— Что там?

— Да хреново. Ходы там — полно.

— Кяризы? — переспросил Грибоедов

— Они самые.

Кяризы — это было плохо. Даже — очень плохо. Разветвленная сеть подземных ходов, она прокладывалась для того, чтобы подвести воду с горных круч к городам и кишлакам, к террасам, на которых были сельскохозяйственные посадки. Эти кяризы прокладывали специальные мастера — кяризники, почти полностью вручную, карт ни у кого и никогда не было, иногда бывало так, что начинал прокладывать кяриз один кяризник — а заканчивал другой — его внук. Самой же системе кяризов в горных местностях Афганистана было как минимум пятьсот лет и зачастую местоположение населенного пункта — зависело от того, куда кяризник подведет свой кяриз и сколько в нем будет воды. Заглубленные, они могли устоять даже перед бомбежками, контролировать их было невозможно. Разъяренная потерями армия одно время уничтожала все кяризы — но это приводило только к тому, что лишившиеся возможности мирно трудиться крестьяне уходили в боевики. Теперь кяризы уничтожать было запрещено — но от этого было не легче.