Моя Гелла - Ксюша Левина

Сестра только-только, пару глотков назад, убрала с лица стервозное выражение и уже рада всех видеть, хотя по пути сюда вела себя неприятно. Ей не нравилось, что я отказался ехать на ее более просторной и быстрой машине. Аргумент, что мне ее нечем будет заправить, оказался не понят. Ей не нравилось, что нас в машине было слишком много, и под «слишком» она понимала Олега, из-за которого ее попросили сесть на заднее сиденье. Не нравилось, что нельзя жаловаться, потому что идея поездки принадлежала ей самой. Не нравилось, что фестиваль – это вовсе не Met Gala, а сборище одетых в свитера и куртки людей с гитарами.

Выйдя из машины, она изумилась, что у сцены нет не только столиков со стульями и бара с аперолем, но даже стен. Что гитары акустические. Что выступающие исполняют занудные песни. Порадовало ее только просекко, которое волшебник Олег достал из багажника, и это было оскорблением для Бони. Машина, которая кое-как преодолела сто пятьдесят километров, не могла везти в багажнике бутылку вина за тысячу восемьсот рублей.

– Что?

Олег в третий раз задает мне какой-то вопрос, и я через силу отрываю взгляд от отвратительного зрелища: счастливая парочка – Гелла и Алеша – вальсируют под очередной романс, Зализанный делает вид, что ему весело. Гелла делает вид, что ей приятно. Хотя, вероятно, мне только кажется, что они притворяются.

– Представь, я мог бы сейчас тоже сидеть в свитере на сцене, – смеется Олег и с ироничной улыбкой наблюдает за мужичком в коричневом пиджаке, который проходит мимо нас, потягивая самую настоящую трубку. Мы оказались в волшебном лесу в окружении бардов, викингов и славных хоббитов.

Олег вызвался сюда ехать, потому что ему на самом деле это интересно, но до сих пор стыдно в таком признаться. Я даже могу сказать с уверенностью, что этот человек любит советские фильмы и походы с палатками, но эту «дурь» из него выбили годы упорных тренировок. И, вполне вероятно, я, когда смеялся над «тупыми» увлечениями друга. Больше так не буду, обещаю.

– Может, тебе стоит попробовать?

– Слушай, я тут просчитал, мы можем делать медиаторы для игры на гитаре. Нашел типа, он из пластика режет и… ну еще есть такая тема, нашел кое-кого, кто делает барабанные палки. Идеальные! Прям правда качественные, я поспрашивал, ходовой товар!

– А может, лучше к следующему году подготовишь номер для фестиваля? – Но я понимаю, что шутка Сокола не смешит, он на словах весь в бизнесе, а мыслями в бардовской песне.

– Да не, это глупо.

– Представь, Оля получила шестьдесят пять баллов за контрольную. Правда, с тех пор уже больше недели не записывалась на занятия… Может, в свои силы поверила?

– Это как же ты ей мозги прочистил, что она за ум взялась? После такого ты обязан на ней жениться.

– Нет. Не все истории о том, что «они жили долго и счастливо». Моя цель – чтобы у Оли была пятерка.

– И тебе будет хорошо?

– Мне кажется, меня от гордости разорвет. – Я смеюсь, Сокол качает головой.

– Дам слово, что выучу на гитаре что-то крутое. – Он хвастливо ударяет себя в грудь.

– А я спою, – пьяно хихикает Соня и уже строит глаза какому-то барду.

– Не наливал бы ты ей, – тихо говорю другу, который только пожимает плечами. Никто кроме меня не видит проблемы в том, что до первого бокала Соня невыносима, а потом слишком весела.

– Как дела у принцессы Эльзы? – между делом спрашивает Олег, запрокидывая голову и делая глоток из бутылки. Протягивает ее мне, потом морщится, как бы говоря: «А, ты за рулем!»

– Я закончил. С терапией.

Гелла откидывается назад, Зализанный придерживает ее за спину, потом возвращает в вертикальное положение и целует в щеку. Как мило. Он просто прекрасный принц, а не тот говнюк, каким его вижу я.

– И как? Как твои… воображаемые друзья?

– Ребята, привет! – Запыхавшаяся Гелла подбегает, щеки раскраснелись.

А вот и воображаемые друзья.

Гелла кутается в свитер, натягивает рукава до середины ладони. Волосы заплетены в косу вокруг головы, но мелкие кудри торчат из-под нее, падая на лоб и виски. На ней полосатый свитер и джинсовый комбинезон, из нагрудного кармана которого торчит букетик полуживых полевых цветов. Почти сухоцветы, как и положено в октябре. Гелла очаровательна до боли в груди, начиная с мысков красных конверсов, заканчивая какими-то веревочками, вплетенными в косу. Фантазия она или нет, но я скучаю. Даже, быть может, тоскую, и это выжигает в груди сорняки, что успели нарасти за долгие годы. Я раньше не скучал.

Ася не вызывала такого чувства – острой необходимости поговорить с ней. Да, хотелось все вернуть как было. Было страшно выдержать крошечное изменение в и без того дырявой жизни. Мир крошился, а земля под ногами ходила ходуном, я не был спокоен ни секунды, что прожил с момента расставания и до момента, когда окончательно слетел с катушек. Я просто хотел все вернуть. Чувствовать рядом ее, живую. Говорить ей о том, что люблю, и слышать это в ответ. Мне не было интересно, как прошел ее день, о чем она думает и чего хочет, потому что меня устраивало, что я и так все это знаю. По умолчанию, как будто читаю мысли.

Сейчас ощущаю себя иначе, и это неприятно болезненно. Напоминает боль от спортивной нагрузки на мышцы, которые никогда раньше не задействовал. Я как будто не умею пользоваться целым рядом чувств, доступных всем и каждому.

Мне физически больно скучать. Мне физически больно ревновать. Мне физически больно терпеть тоску и ревность. Отворачиваюсь от Геллы и в упор смотрю на Соню и Сокола, они сидят на капоте Бони, припаркованной под огромным дубом, и пьют вино.

– А ты скоро выступаешь? – спрашивает Соня.

Она делает очередной глоток, и ее голова ложится на плечо Олегу. Тот выглядит совершенно безразличным, но натягивает на ее плечо свалившийся на капот плед и смотрит на меня вопросительно:

«Ты знаешь, что с ней делать?»

«Просто как можно скорее отвезти домой».

Молчаливый разговор ограничивается двумя фразами, переданными друг другу на уровне тех дружеских вибраций, что формируются еще лет в семь, когда нужно виртуозно соврать родителям одно и то же о том, где мы пропадали и почему одежда в грязи.

Опять, мотнув головой, устремляюсь слухом и зрением к Гелле.

– Я… через три номера.

Соня разочарованно стонет