О дереве судят по плодам - Василий Шаталов

— И это все?

— Да.

«Это почти ничего», — подумал Сапар, глядя на сухари.

День тянулся бесконечно. Он прошел в тоске, в напряженном ожидании, когда уймется шторм. Но шторм не затихал. Ребята страдали от сильной качки, морской болезни, а больше всего от неизвестности.

Прошла еще одна ночь и наступил новый день — такой же мучительный, как и предыдущий. Никто ни на какую помощь теперь не надеялся. Как избавления от беды все ждали лишь только одного, — чтобы прекратилось и улеглось волнение на заливе.

Миновали еще сутки. Днем, на четвертые сутки, Сапар с болью посмотрел на своих товарищей. Даже при слабом свете, сочившемся в иллюминаторы, он увидел, как изменились их лица: осунулись, почернели, обросли щетиной. Запавшие глаза потускнели. Не лучше остальных выглядел и сам Сапар. Во всем теле он чувствовал слабость, как после долгой изнурительной болезни. Кружилась голова, спазмы сжимали пустой желудок.

Аманом Солтановым и Рифом Байгильдиным овладела апатия. Они ни с кем не разговаривали и все время валялись на рундуках. Кажется, только Виктор Кашин не пал духом. Он занимал откидную полку под постелью Байгильдина. Но на нее не ложился, сидел в ногах то у Сапара, то у Амана.

— Теперь, братцы, — сказал Виктор, — мы, как та четверка героев… Помните Зиганшина и его товарищей? Так что скоро начнем сапоги есть, жаль только, что гармошки нет.

Он помолчал немного. Потом, глядя на Байгильдина, пошутил:

— А это все потому, Риф, что у тебя имя несчастливое: Риф. Всем мореходам оно сулит только самую что ни на есть беду.

Лицо Байгильдина исказила злобная гримаса. Как ужаленный, он вскочил с рундука и сжал кулаки.

— Кретин! — задыхаясь от ярости, кричал он на Виктора. — Как ты посмел?.. Как ты смеешь зубоскалить в такую минуту? — Потом схватил капитана за грудь и начал трясти, продолжая кричать: — Разве ты не видишь, дурак, что мы погибаем?

Кашин не испугался, только побледнел.

— Прочь от меня, негодяй! — сказал он, свирепея, и что было сил оттолкнул от себя моториста. Тот снова бросился на Кашина и сбил его с ног. Сапар же каким-то образом очутился сзади Байгильдина. Он схватил Рифа за руку и за шею и оттащил от Кашина. Виктор успел подняться и поймать левую руку моториста. Вдвоем они бросили его на рундук — и прижали к нему спиной.

Кубрик наполнился хриплой руганью, криками. От разгоряченных тел пахло потом. Байгильдин рычал, пытаясь вырваться, но ему не давали далее пошевелиться.

— Еще одна драка, — предупредил его Байрамов, — и мы тебя свяжем. Понял?.. Свяжем и бросим в трюм!..

Моторист не отзывался. Он только яростно вращал налитыми кровью глазами. И когда совсем обмяк, его отпустили.

Не спуская с него глаз, Виктор сел напротив. Байрамов стоял у трапа, рядом с лаборантом, и тоже поглядывал на Рифа.

После этой свалки Сапар долго не мог успокоиться. Он хотел понять причину драки. И понял. Моторист боялся смерти. Он злился и ненавидел весь свет. Его злоба искала выход, но нужен был повод. И этим поводом послужила безобидная шутка Виктора Кашина.

Драка в кубрике многое прояснила. Оказалось, что коллектив — это он сам и Виктор Кашин, да один нейтральный трус. Байгильдина в счет не брал. Сапар был поражен смелостью и ловкостью Кашина. Доволен был и собой: не струсил, не растерялся, и совсем не понравился лаборант. Как только Байгильдин накинулся на Кашина, тот проскользнул к трапу и оттуда наблюдал за свалкой. Он не хотел неприятностей и поэтому не стал вмешиваться в ссору.

Сапар снова посмотрел на моториста. Байгильдин сидел и косился то на Сапара, то на Виктора. Он все еще трясся от злости. На скулах ходили желваки. Немного успокоившись, он вдруг разразился истерическим смехом. Потом закрыл глаза и начал колотить себя кулаками по голове.

— Ах, какой я осел! Какой осел! — приговаривал он сквозь стиснутые зубы. — И зачем я только связался с этой фелюгой, с этим несчастным ванькой-встанькой? Ведь приглашали же на сейнер… Плавал бы сейчас, ловил рыбу, а теперь, вот, сам в западне.

Риф недружелюбно блеснул глазами и повалился на койку. Повернувшись на бок, он с головой укрылся брезентом. Наверное он плакал. А, может быть, это от качки. Все равно жалости к нему не было, трусливый и злобный, он думал только о себе и этим вызывал отвращение. Байрамов боялся и презирал таких. Он считал, что в трудную минуту они опаснее врага.

Наступил вечер. Вечер четвертых суток. Быстро стемнело. Уже не видно волн в иллюминатор. Зато удары их становились все мощней. Усилился ветер.

Все легли, кроме Сапара. Все были измучены качкой, духотой, голодом.

Сапар с беспокойством прислушивался к шуму ветра и волн, следил за поведением фелюги: не сносит ли ее? Ветер крепчал. Значит, может сносить. Если не принять мер, фелюгу вынесет куда-нибудь на отмель и разобьет. «Надо подняться на палубу и проверить, как и что», — решил Сапар, Но одному это не под силу. Надо вдвоем. Он тронул Виктора за плечо и сделал ему знак рукой, чтобы тот следовал за ним наверх.

Едва Сапар вынырнул из люка, его обступила плотная темень. Держась за руки, Сапар и Виктор медленно пробирались к носу фелюги. Каждый шаг давался а трудом. Добравшись до лебедки, Сапар ухватился за якорную цепь и сразу понял, что суденышко быстро сносит на юго-запад.

Медлить было нельзя. Остановить фелюгу мог только специальный двухлапый штормовой якорь. Вдвоем они бросили его за борт и фелюга остановилась. Теперь она напоминала дикую необъезженную лошадь, привязанную к столбу: то яростно кидалась в стороны, то высока вздымалась на дыбы.

Вымокшие до нитки, дрожавшие от слабости, Сапар и Виктор вернулись в кубрик, наскоро переоделись и легли.

Фелюга прыгала, сотрясалась и стонала от ударов волн. В трюма бились и звенели пустые бутылки. Вскоре зазвенел судовой колокол: каким-то образом отвязался язык. Медный голос рынды то заглушался шумом бури, то звучал в полную силу, громко и тревожно, словно жалуясь и взывая о помощи. Потом послышался какой-то новый и довольно странный звук: трак, трак, трак. Повторялся он через ровные промежутки времени и как раз тогда, когда судно падало книзу. Догадка ошеломила Сапара: фелюга ударялась о дно залива.

— Сапар, ты слышишь? — вдруг приподнялся Кашин.

— Что?

— Ну, как «что»? Фелюга, по-моему, достает дно. Тут ведь неглубоко, каких-нибудь два-три метра.

— Да нет, этого не может быть, — заверил Сапар. — А если и так, то ничего страшного: фелюга выдержит.

Аман тоже не спал. Он сидел на рундуке, прислонившись к переборке. Вся его фигура была воплощением страдания. Аман не хотел умирать, не повидав своих детей. А разве он, Сапар, начальник отряда, хотел умирать? Нет, Сапар тоже хотел жить! Во что бы то ни стало. Тем более, что теперь и у него есть сын. Маленький Мурад, которого он ни разу не видел и ни разу не держал на руках. Сейчас Мурад в Ашхабаде. Там же, вместе с ним, Лариса, жена. Если бы не сын, она тоже находилась бы в Кара-Богазе и, наверное, волнуясь, ждала бы возвращения мужа.

Но Лариса была далеко-далеко. Сапар думал о ней с такой невыразимой тоской и нежностью, какие рождаются только разлукой. С думой о сыне и жене он незаметно заснул.

Проснулся, когда рассветало. Фелюгу слегка покачивало на волне. Все поднялись с рундуков и, не сговариваясь, пошли в машинное отделение. Здесь все было как в тот злополучный день, когда произошел взрыв: темнели масляные брызги на полу, валялись детали. Посередине стоял серебристо-белый квадрат дизеля.

— А что… если попробовать?.. — предложил Сапар Байгильдину, кивнув на дизель.

— Отремонтировать? Этот… металлолом? Ха-ха-ха! — засмеялся Риф. Потом, оборвав смех, презрительно, через плечо, загудел своим басом: — Начальник, я удивляюсь вам. Надо придумать что-нибудь дельное.

«И все-таки… надо попробовать» — решил Байрамов. Подняв с пола деталь, он протянул ее Байгильдину и спросил:

— Куда ее поставить, знаете?

— Ну, как же! Конечно, — хмуро ответил моторист.

Сапар поднял другую деталь.

— А эту куда?

— Эту сюда, — пробасил Риф.

Почти все детали были водворены на свои места, не хватало только одной. Все оживились. Риф принес ящик с запасными деталями и его содержимое вытряхнул на пол. Тщательно перебрали все, что лежало в нем, но нужная деталь не нашлась. Куда же она делась?

Сапар поднялся и вышел из машинного отделения. Постоял немного на свежем воздухе. Кругом синела вода. Залив был спокоен. Надолго ли? Вспомнил о парусе. Но при полном штиле и парус не поможет. Сапар снова вернулся к ребятам и предложил:

— Давайте-ка еще обыщем помещение.

Прошло несколько минут, и вдруг… радостный возглас Кашина:

— Вот она! Вот! В угол под тряпку закатилась…

Деталь поставили на место.

— Ну-ка, Виктор, крутани, — попросил Сапар. Кашин взялся за заводную ручку, нажал на нее и радостна закричал: