Не влюблены - Эли Хейзелвуд

Эли, и гигантский пес, потрусил обратно, виляя хвостом. Он смотрел на меня с выражением, которое анатомически не могло быть улыбкой, но было очень похоже на то.

Я прижалась к Эли, который тут же меня обнял, и спросила:

– Он ... голоден?

Эту собаку, должно быть, скрестили с лошадью. Мех у него был тридцати оттенков коричневого, а язык вываливался изо рта, как древний свиток.

– Всегда. – Все еще держа одну руку на моем бедре, Эли наклонился, чтобы несколько раз энергично погладить собаку, отчего та взмахнула хвостом и залаяла от блаженства.

Возможно, приход сюда был ошибкой.

– У тебя аллергия на собак? – спросил он, заметив мой дискомфорт.

Я покачал головой, не спуская глаз с огромного пса.

Его звали Тини? Это он-то «крошечный»? Какого черта?

– Ты ведь не боишься собак?

Я не боялась. Или, может быть, боялась. Я недостаточно общалась с собаками, чтобы быть уверенной.

– Я не любитель домашних животных.

– Понятно. Ты ненавидишь животных, – в его голосе звучало веселье.

– Я не знаю.

Мне просто нравится сохранять уважительную дистанцию. Кот Тиш, Брюс, игнорировал меня, что меня вполне устраивало. Но Тини радостно кружил вокруг, жаждая объятий и похвалы, которые, по его мнению, я могла дать в любой момент.

– Ну, ты ему определенно нравишься.

Какой бы пушистой не выглядела его шерсть, я не собиралась ее трогать. Я где-то читала, что собаки могут отличить хороших людей от плохих, и мне не хотелось знать «вердикт».

– Тебе… э-э… нужно его выгулять?

– Не так поздно. У нас большой двор, и у него свободный доступ. Но он хочет перекусить в полночь. Ты убежишь от страха, если я тебя отпущу?

Осознав, что впилась ногтями в его предплечье, я разжала пальцы.

– Извини.

Эли выпутался из моих рук с улыбкой, которая выглядела почти ласковой, и исчез на кухне, сопровождаемый чудовищем. Услышав возню, скрип шкафчиков и тихое, терпеливое бормотание, я поймала себя на том, что улыбаюсь, и не была уверена почему.

Какое мне дело до того, есть ли у Эли собака, или перепелка, или стая выдр?

Когда Эли вернулся, вытирая вымытые руки о джинсы, я сразу же спросила:

– Где спальня?

– Не так быстро, – я склонила голову набок, и он улыбнулся. – Я хочу историю. Прежде чем мы поднимемся наверх.

Ах, да. Наш обмен.

– Ужасную, которая доказывает, какой я плохой человек?

– Не имеет значения, какую, пока это правда, – он помолчал, – и пока только я ее буду знать.

– Мои истории все такие.

Я уже рассказала ему о том, в чем никогда не призналась вслух ни одной живой душе. И он тоже – я знала это, не спрашивая. И у меня еще осталась отличная история для него:

– Когда мне было одиннадцать, Тиш и Ниота – ее младшая сестра – начали упрашивать родителей завести щенка. Они сделали презентацию в PowerPoints, расклеили плакаты по всему дому. Тиш больше нравились кошки, но если они собирались завести домашнее животное, то был необходим компромисс, а Ниота, будучи младшей, неохотно шла на уступки. В итоге они взяли из приюта Элвиса, помесь чихуахуа. Он был ... громкий и маленький. Он притворился, что меня не существует, и я отвечала ему тем же, и при этом, – я сглотнула, – маниакально завидовала этому псу. Потому что он каждую секунду каждого дня оставался с Тиш и ее семьей. Его кормили, о нем заботились, в нем души не чаяли. В то время как мне приходилось возвращаться домой и иметь дело с...

«Моей непредсказуемой матерью, младшим братом, который становился все более агрессивным, пустой кухней, запахом плесени и мыслями о том, чем я заслужила все это?»

– …много с чем. Итак, я смотрела на Элвиса и была так обижена, что снова и снова думала: «Почему на его месте не я?». Это стало похоже на... на раковую опухоль, пускающую метастазы при каждом общении с Тиш. Потребовалось много времени, чтобы отучить себя от этой привычки. Возможно, я так и не преуспела полностью.

Я ждала, что мои щеки запылают от стыда, как это бывало всегда. Но трудно винить себя, когда Эли не высказал ни упрека, ни отвращения. Он просто открыто принял историю, которую я носила в себе более десяти лет, как будто это было такой же естественной частью меня, как губы или рука.

– Твоя очередь, – сказала я.

Он кивнул. Глубоко вздохнул.

– В прошлую пятницу меня не было в городе. Я напился водки с несколькими коллегами, вернулся в отель и начал писать тебе письмо. Напечатал длинный-длинный текст, описывающий каждую вещь, которую представлял, как делаю с тобой. Я ничего не пропустил, но это было далеко не все. Я описывал, не стесняясь в выражениях, и исключительно подробно. Практически гребаная инструкция. К счастью, я заснул до того, как нажал кнопку отправить.

Сначала я почувствовала себя обманутой и чуть не обвинила его в мошенничестве – это была не та история, которая обнажает голую уродливую правду. Но это не мне было решать, не так ли? Возможно, для Эли признание в потере контроля было именно таким.

– Хочешь знать последнее, что я написал? – спросил он.

Я кивнула, сердце бешено колотилось в предвкушении.

– Как сильно я хочу подчинить тебя своей воле и трахнуть, – он покачал головой, издав печальный смешок, и кивнул на лестницу. – Все еще хочешь пойти в мою спальню?

Я не потрудилась ответить, а просто начала подниматься. Когда обернулась, чтобы проверить, идет ли Эли, то подловила его на том, как он пялится на мою задницу. В его улыбке не было раскаяния, как будто смотреть на мое тело – его священное право, и он планировал им воспользоваться.

Спальня была такой, какой и ожидалась у взрослого мужчины, который не планировал принимать гостей: просто обставленной, в основном опрятной, с неубранной двуспальной кроватью и минимум разбросанной одежды. Окна выходили на улицу, и Эли все равно задернул шторы. Когда он повернулся, я уже скинула туфли и рубашку.

– Остановись, – приказал он.

Я посмотрела на свои шорты.

– Хочешь, я их оставлю?

– Не-а. – Он подошел ближе. – Позволь мне сделать это.

– Вряд ли рационально.

И не сексуально. На мне была одежда, в которой я ходила за продуктами.

– Давай, Рута. Ты должна знать, что