Наши домашние дела - Александр Порецкий

"Воскресныя школы (говоритъ г. Лѣствицынъ) устроиваются для желающихъ. По нашему мнѣнiю, если образованiе предоставить на волю каждаго, то оно всегда останется лишь принадлежностью нѣкоторыхъ; цѣлое же общество ни въ какой срокъ времени не согласится идти въ школы. Между тѣмъ доказано и передоказано, что образованiе есть источникъ всякаго благосостоянiя, частнаго и общественнаго. Поэтому думаемъ, что рѣшительно все населенiе государства должно получить образованiе. А чтобы никто не могъ быть необразованнымъ, образованiе должно быть предписанозакономъ, сдѣлано обязательнымъ и предоставлено вѣдѣнiю государственной власти".

Удивительное мѣсто! удивительная мысль! Знаете ли: эти строки читаешь съ какимъ-то невольнымъ трепетомъ и все ждешь, какое-то г. Лѣствицынъ положитъ наказанiе нарушителямъ предполагаемаго имъ закона, каковыми должны будутъ признаваться всѣ необразованные, а вѣдь необразованными конечно считаются даже люди и грамотные, но мало понимающiе, имѣющiе кривые взгляды на вещи. Боже мой! если установится такой законъ, сколько въ первое время будетъ этихъ несчастненькихъ!

Съ мнѣнiемъ г. Лѣствицына насчетъ непрочности, недолговѣчности воскресныхъ школъ сошолся "Русскiй Инвалидъ". Въ 26 день прошедшаго октября высказалъ онъ слѣдующее: "Изъ разныхъ концовъ Россiи получаются несовсѣмъ благопрiятныя вѣсти о ходѣ воскресныхъ школъ… Мы съ самаго начала смотрѣли недовѣрчиво на это дѣло и были того мнѣнiя, то будущему развитiю этого способа распространенiя образованiя въ народѣ не предстояло большихъ гарантiй, — для насъ было ясно, что при томъ взглядѣ, какой имѣетъ общество на задуманное дѣло, поддержка его не могла быть продолжительна. Общество дѣйствовало въ этомъ случаѣ не по сознательному побужденiю, а по увлеченiю съ чужого голоса, по внушенiю журналистики, и слѣдовательно движенiе должно было прекратиться, какъ скоро остынетъ первый пылъ."

Мы не знали, что нынѣшняя редакцiя «Инвалида» съ самаго начала воскресныхъ школъ имѣла на нихъ такой взглядъ. Стало быть всѣ жертвовавшiе и учившiе дѣйствовали только по наущенiю журналистики, несознавая сами значенiя своего дѣла, неубѣжденные въ важности и пользѣ его?.. Такъ ли?

Въ виду задуманнаго г. Лѣствицынымъ грознаго закона, все относящееся къ образованiю, къ средствамъ образованiя — получаетъ для насъ еще большее значенiе. Слѣдовало бы говорить обо всемъ. Былъ вопросъ о нуждающихся въ средствахъ къ жизни и образованiю студентахъ; но теперь этотъ вопросъ немного заслоненъ другимъ, необыкновенно важнымъ вопросомъ, только-что послышавшимся въ нашей литературѣ: это вопросъ вообще объ устройствѣ университетовъ. Его мы не тронемъ въ нашей статейкѣ, ему должно быть дано другое мѣсто.

30 августа и 8 сентября послѣдовали два высочайшiя повелѣнiя о нѣкоторомъ измѣненiи въ положенiяхъ строительнаго училища и института путей сообщенiя. Вслѣдствiе этихъ измѣненiй, оба заведенiя, бывшiя закрытыми, дѣлаются теперь полуоткрытыми, потомучто въ строительномъ училищѣ полагаются экстерны — своекоштные, губернскiе и казенные стипендiаты, живущiе внѣ заведенiя, а въ институтѣ предоставлено начальству "дозволить жить на собственныхъ квартирахъ, у родителей или попечителей, тѣмъ изъ воспитанниковъ старшихъ четырехъ классовъ, которые пробывъ въ институтѣ неменѣе одного года, изъявятъ желанiе и предъявятъ согласiе своихъ родителей или попечителей, принимающихъ ихъ къ себѣ на жительство". Этимъ воспитанникамъ предоставляется, если пожелаютъ, довольствоваться отъ института одеждою, бѣльемъ, обѣденнымъ столомъ и учебными пособiями.

Мысль объ открытiи этихъ заведенiй, говорятъ, давно возникла и выражена она была въ первый разъ, судя по носившимся слухамъ, самими воспитанниками строительнаго училища.

Если вы, читатель, живете въ Петербургѣ, то можетъ-быть вамъ попадалось разосланое на этихъ дняхъ при афишкахъ объявленiе подъ заглавiемъ: Столярная артель въ С.-Петербургѣ, и вы безъ сомнѣнiя обратили на это вниманiе. Еслиже вы не въ Петербургѣ, то конечно не знаете о немъ; въ такомъ случаѣ мы выписываемъ его для васъ слово въ слово:

"Мебельные мастера въ С. Петербергѣ составили между собою артель.

"Цѣль устройства такой артели состоитъ въ томъ, что мебельные мастера желаютъ представлять прямо отъ себя на судъ публики свои работы и оцѣнку оныхъ, безъ всякаго посредства, а публикѣ дать возможность прiобрѣтать всѣ столярныя работы изъ первыхъ рукъ и по возможно-дешовымъ цѣнамъ.

"Артель состоитъ изъ честныхъ и знающихъ въ совершенствѣ свое дѣло лицъ, но съ малыми достатками, и потому на первое время не можетъ предложить большого выбора готовыхъ вещей, а проситъ публику почтить артель заказами всякаго рода столярныхъ работъ съ полною отвѣтственностiю за добросовѣстное исполненiе.

"Продажу готовыхъ вещей артель предоставила, въ русскомъ магазинѣ (у Казанскаго моста д. Ольхиной), купцу А. И. Мельникову; у него же въ конторѣ принимаются всѣ заказы и справки, адресуясь къ А. И. Мельникову.

"Членъ артели, заявляя предъ публикою о своемъ добросовѣстномъ, честномъ и новомъ у насъ предпрiятiи, надѣются, что оно будетъ поддержано".

По нѣкоторымъ выраженiямъ этого объявленiя, напечатанымъ у насъ курсивомъ, ы конечно догадаетесь, что поводомъ къ устройству артели послужило какое-нибудь особенное нудящее обстоятельство. Дѣйствительно, оно (т. е. устройство артели) вызвано, говорятъ, монополiей, уже давно тяготѣвшей надъ здѣшними небогатыми мебельными мастерами, и первую мысль объ артели приписываютъ одному изъ русскихъ купцовъ, торгующихъ въ русскомъ магазинѣ (можетъ-быть это тотъ же А. И. Мельниковъ, о которомъ упоминается въ объявленiи); онъ, говорятъ, соединилъ разрозненныя и слабыя поодиночкѣ силы мебельныхъ мастеровъ-хозяевъ, которые, въ числѣ двадцати пяти или около того, и сдѣлались членами вновь устроенной «Артели». Мы просимъ читателей обратить вниманiе на это явленiе, потомучто въ немъ заключается:

для петербургскихъ мебельныхъ мастеровъ — вожделѣнное избавленiе отъ гнетущей монополiи;

для потребляющей публики — пониженiе цѣнъ на столярныя издѣлiя, которыя монополiя возвышала иногда до неприличныхъ размѣровъ;

для всего мыслящаго люда — новое примѣненiе артельнаго начала, составляющаго одну изъ надеждъ въ нашемъ будущемъ, и первый образчикъ ремесленной ассоцiацiи, развитiе которой также давно составляетъ у насъ предметъ ожиданiй.

Ремесленная ассоцiацiя, принявшая форму артели, всего легче можетъ уничтожить монополiю и предать забвенiю эту фразу: "все нѣмцы мѣшаютъ!", которою такъ презрительно, съ мѣткаго слова Гоголя, колятъ глаза бѣдному и опустившемуся русскому ремесленнику. Артели, если она будетъ сильна тою вѣрностью и той честностью, какими въ самомъ дѣлѣ отличаются нѣкоторыя русскiя артели, — не помѣшаетъ никакой иностранный мастеръ и не ототретъ ея на заднiй планъ. Артель можетъ-быть будетъ нуждаться въ немъ и приметъ его къ себѣ, - но хозяиномъ будетъ она, а не онъ…

Мы желаемъ полнаго благоденствiя и долгоденствiя столярной артели! Желаемъ также, чтобы съ ея легкой руки явились и другiя артели — портная, сапожная, слесарная и пр. и пр.

Не помнимъ, случалось ли намъ хоть разъ заключить наше сказанiе грустной вѣстью, какъ приходится сдѣлать это теперь. Въ прошломъ мѣсяцѣ, именно 16 октября, въ Воронежѣ умеръ Иванъ Савичъ Никитинъ. Не долго было его литературное поприще, да и вся жизнь его была не долга: ему было всего тридцать шесть лѣтъ. Не здѣсь и не теперь опредѣлять его литературное значенiе; и это значенiе, и жизнь его запишутся впослѣдствiи, а теперь мы хотимъ только раздѣлить съ читателями нашу скорбь о человѣкѣ, загубленномъ и убитомъ мелкой житейской суетой и нечистой средой, съ которой онъ былъ такъ крѣпко связанъ, что разорвать эту связь было выше его человѣческихъ силъ. Воронежскiй житель, г. М. де-Пуле, поминая теплымъ словомъ И. С. Никитина (въ "Моск. Вѣд." № 241), приводитъ одно изъ его послѣднихъ стихотворенiй, которое говоритъ больше, нежели сколько мы можемъ сказать въ настоящую минуту. Оно говоритъ о чувствѣ, съ которымъ поэтъ покидалъ жизнь; оно говоритъ объ этой жизни и о всемъ, что она дала поэту; оно говоритъ о смерти… Вотъ эта предсмертная пѣсня:

Вырыта заступомъ яма глубокая.Жизнь невеселая, жизнь одинокая,Жизнь безпрiютная, жизнь терпѣливая,Жизнь, какъ осенняя ночь молчаливая, —Горько она, моя бѣдная, шлаИ какъ степной огонекъ замерлаЧтоже? усни моя доля суровая!Крѣпко закроется крышка сосновая,Плотно сырою землею придавится,Только однимъ человѣкомъ убавится…Убыль его никому не больна,Память о немъ никому не нужна!..Вотъ она слышится, пѣснь беззаботная:Гостья погоста, пѣвунья залетная,Въ воздухѣ синемъ на волѣ купается;Звонкая пѣснь серебромъ разсыпается…Тише!.. о жизни поконченъ вопросъ:Больше ненужно ни пѣсенъ, ни слезъ!

Послѣ этихъ, какъ-будто изъ-за могилы прилетающихъ къ намъ звуковъ, какъ-то уже и не произносятся собственныя слова, да и ненужны они: они ничего не прибавятъ къ этимъ выразительнымъ звукамъ.