Лермонтов в жизни. Систематизированный свод подлинных свидетельств современников. - Евгений Гусляров

А. X. Бенкендорф. Докладная записка императору Николаю I.

Цит. по: Лермонтов и Николай I //

Литературная газета. 1959. № 126. 13 окт.

Приятные стихи, нечего сказать: я послал Веймарна в Царское Село осмотреть бумаги Лермонтова и, буде обнаружатся еще другие подозрительные, наложить на них арест. Пока что я велел старшему медику гвардейского корпуса посетить этого господина и удостовериться, не помешан ли он, а затем мы поступим с ним согласно закону.

Николай I.Резолюция на докладной записке Бенкендорфа.

Цит. по: Лермонтов и Николай I //

Литературная газета. 1959. № 126. 13 окт.

Вследствии больших связей бабушки Лермонтова, Арсеньевой, поэт пользовался большими льготами. Он, как мы говорили, почти не жил в Царском Селе, где был расположен его полк, а проживал у бабушки в Петербурге. Это обстоятельство усугубляло вину Лермонтова. Так как он формального отпуска не получал, то непребывание его в месте стоянки полка считалось самовольной отлучкой. Начальник штаба Веймарн, посланный в Царское Село смотреть там бумаги поэта, нашел квартиру нетопленною, ящики стола и комодов пустыми. Далее, отсутствие Лермонтова прикрыли внезапною болезнью его, приключившеюся при посещении внуком престарелой бабушки, и ограничились затем только выговором ближайшему виновнику недосмотра, полковнику Саломирскому (приказ по отдельному гвардейскому корпусу от 28-го февраля 1837 года за № 33). Болезнь Лермонтова делала, однако, необходимым разъяснение, кем было распространено стихотворение. Главным виновником оказался Св. Аф. Раевский. Он решился взять на себя добрую часть вины.

П. А. Висковатов. С. 227

Обязанный дружбою и одолжением Лермонтову и видя, что радость его очень велика от соображения, что он в 22 года от роду сделался всем известным, я с удовольствием слушал все приветствия, которым осыпали его экземпляры.

С. А. Раевский.С. 396

Когда я написал стихи мои на смерть Пушкина (что, к несчастью, я сделал слишком скоро), то один мой хороший приятель, Раевский, слышавший, как и я, многие неправильные обвинения и, по необдуманности, не видя в стихах моих противного законам, просил у меня их списать, вероятно, он показал их, как новость, другому, — и таким образом они разошлись.

Лермонтов.

Объяснение из «Дела о непозволительных стихах...» //

Вестник Европы. 1887. С. 340

Бабка моя Киреева во младенчестве воспитывалась в доме Столыпиных, с девицею Е. А. Столыпиной, впоследствии по мужу Арсеньевою (дамой шестидесяти четырех лет, родною бабушкою корнета Лермонтова, автора стихов на смерть Пушкина). Эта связь сохранилась и впоследствии между домами нашими, Арсеньева крестила меня в г. Пензе в 1809 году и постоянно оказывала мне родственное расположение, по которому — и потому что я, видя отличные способности в молодом Лермонтове, коротко с ним сошелся — предложены были в доме их стол и квартира.

С. А. Раевский.С. 396

Свят. Афан. Раевский, проживавший иногда у Лермонтова, возвратившись домой, нашел вновь сочиненные 16 стихов. Он пришел в восторг и радуясь быстрой славе, приобретенной 22-летним поэтом, стал распространять и эти сильные стихи. Правда, ему, как и Лермонтову, приходило в голову, что за эти 16 строк можно пострадать, что им можно придать весьма опасное толкование, но молодые люди утешали себя тем, что государь осыпал милостями семейство Пушкина, следовательно, дорожил поэтом, из чего, как казалось им, вытекало само собою, что можно бранить врагов поэта.

П. А. Висковатов. С. 226

В 1836 году бабушка, соскучившись без Миши, вернулась в Петербург. Тогда же жил с нами сын старинной приятельницы ее, С. А. Раевский. Он служил в военном министерстве, учился в университете, получил хорошее образование и имел знакомство в литературном кругу.

А. П. Шан-Гирей. С. 750

По возвращении моем в Петербург я скоро был сделан столоначальником... Другим столоначальником в том же отделении (департамента гос. имуществ) был Раевский, кажется, сам ничего не написавший, но имевший значительные литературные связи. Был ли он родственник Лермонтову, или однокашник по месту образования, или, наконец, просто земляк, я не знаю, но только в то время они жили вместе с Лермонтовым. Я весьма часто бывал у них и, конечно, не мог предвидеть, что этот некрасивый, малосимпатичный офицерик, так любивший распевать тогда не совсем скромную песню под названием «поповны», сделается впоследствии знаменитым поэтом.

В. А. Инсарский. Из записок //

Русский архив. 1883. Кн. 4. Стб. 525

Стихи эти появились прежде многих и были лучше всех, что я узнал из отзывов журналиста Краевского, который сообщил их В. А. Жуковскому, князьям Вяземскому, Одоевскому и проч. Знакомые Лермонтова беспрестанно говорили ему приветствия, и пронеслась даже молва, что В. А. Жуковский читал их его императорскому величеству государю наследнику и что он изъявил высокое свое одобрение.

С. А. Раевский.С. 396

Этот Раевский постоянно приносил в департамент поэтические изделия этого офицерика. Я живо помню, что на меня навязали читать и выверять «Маскарад», который предполагали еще тогда поставить на сцену. Точно так же помню один приятельский вечер, куда Раевский принес только что написанные Лермонтовым стихи на смерть Пушкина, которые и переписывались на том же вечере в несколько рук и за которые вскоре Лермонтов отправлен на Кавказ, а Раевский, кажется, в Саратовские или Астраханские степи, где и приютился у какого-то хана в качестве секретаря.

В. А. Инсарский. Стб. 527

Раз пришло было нам на мысль, что стихи темны, что за них можно пострадать, ибо их можно перетолковать по желанию, но, сообразив, что фамилия Лермонтова подписывалась под ними вполне, что высшая цензура давно бы остановила их, если б считала это нужным, и что государь император осыпал семейство Пушкина милостями, следовательно, дорожил им, — положили, что, стало быть, можно было бранить врагов Пушкина, оставили было идти дело так, как оно шло, но вскоре вовсе прекратили раздачу экземпляров с прибавлениями потому, что бабку его Арсеньеву, и не знавшую ничего о прибавлении, начали беспокоить общие вопросы о ее внуке, и что она этого пожелала. Вот все, что по совести обязан сказать я об этом деле.

С. А. Раевский.С. 396—397

Когда старушка бабушка узнала об этих стихах, то старалась всеми силами, нельзя ли как-нибудь, словно фальшивые ассигнации, исхитить их из обращения в публике, но это было решительно невозможно: они распространялись с быстротою, и вскоре их читала уже вся Москва, где старики и старухи, преимущественно на Тверской, объявили их чисто революционными и опасными.

В. П. Бурнашев. Стб. 1784—1785

Я еще не выезжал, и потому не мог вскоре узнать впечатления, произведенного ими, не смог вовремя их возвратить назад и сжечь. Сам я их никому больше не давал, но отрекаться от них, хотя постиг всю необдуманность, я не мог: правда всегда была моей святыней.

Лермонтов.Объяснение из «Дела о непозволительных стихах...» //

Вестник Европы. 1887. С. 341

Февраля 21-го Раевский был посажен под арест по распоряжению графа Петра Андреевича Клейнмихеля. Лермонтова же подвергли домашнему аресту. Того же дня с Раевского было снято показание. Отлично сознавая важность того, чтобы показание Лермонтова не разнилось с его показанием, он черновую, писанную карандашом, положил в пакет, адресовав его на имя крепостного человека Михаила Юрьевича, искренне преданного своему барину. Адрес на пакете этом гласит:

Против 3 Адмиралтейской части, в доме кн. Шаховской. Андрею Иванову.

К черновой приложена записка.

«Андрей Иванович! Передай тихонько эту записку и бумаги Мишелю. Я подал записку министру. Надобно, чтобы он отвечал согласно с нею, тогда дело кончится ничем. А если он станет говорить иначе, то может быть хуже. Если сам не сможешь завтра же поутру передать, то через Афанасия Алексеевича, и потом непременно сжечь ее».

Афанасий Алексеевич Столыпин был особенно любим и почитаем Лермонтовым, да и сам он был из немногих людей, привязанных к Михаилу Юрьевичу. Доставить пакет этот Раевский препоручил одному из сторожей. Пакет был перехвачен и немало усугублял виновность Раевского перед судьями.

П. А. Висковатов. С. 227

Бабушка была в отчаянии; она непременно думала, что ее Мишеля арестуют, что в крепость посадят, однако все обошлось даже без ареста, только ведено было ему от начальника штаба жить в Царском, занимаясь впредь до повеления прилежно царской службой, а не «сумасбродными стихами...» Однако несколько дней спустя последовал приказ: «Л.-гв. Гус. полка корнет Лермонтов переводится прапорщиком в Нижегородский драгунский полк».