Лермонтов в жизни. Систематизированный свод подлинных свидетельств современников. - Евгений Гусляров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В. П. Бурнашев. Стб. 1783
...Тем не менее я слышал, что некоторые люди, единственно по родственным связям или вследствие искательства принадлежащие к высшему кругу и пользующиеся заслугами своих достойных родственников, — некоторые не переставали омрачать память убитого и рассеивать разные, невыгодные для него слухи. Тогда, вследствие необдуманного порыва, я излил горечь сердечную на бумагу, преувеличенными, неправильными словами выразил нестройное столкновение мыслей, не полагая, что написал нечто предосудительное, что многие ошибочно могут принять на свой счет выражения, вовсе не для них назначенные. Этот опыт был первый и последний в этом роде, вредном (как я прежде мыслил и ныне мыслю) для других еще более, чем для себя. Но если мне нет оправдания, то молодость и пылкость послужат хотя объяснением, — ибо в ту минуту страсть была сильнее холодного рассудка.
Лермонтов.Объяснение из «Дела о непозволительных стихах...» //
Вестник Европы. 1887. С. 340
Вскоре после того как-то на одном многолюдном вечере известная в то время старуха и большая сплетница Анна Михайловна Хитрово при всех обратилась с вопросом к Бенкендорфу (шефу жандармов): «Слышали ли вы, Александр Христофорович, что написал про нас (заметьте: про нас!) Лермонтов?»
А. М. Меринский 1. С. 305
Государь об них [стихах Лермонтова] ничего не знал, потому что граф Бенкендорф не придавал стихам значения, пока дней пять или шесть назад был бал у графа Ф[икельмона], где был и граф Бенкендорф в числе гостей. Вдруг к нему подходит известная петербургская болтунья и, как ее зовут, la lepre la societe (язва общества), Х[итрово], разносительница новостей, а еще более клевет и пасквилей по всему городу, и, подойдя к графу, эта несносная вестовщица вдруг говорит: «А вы, верно, читали, граф, новые стихи, на всех нас и в которых la crème de la noblesse (сливки дворянства) отделаны на чем свет стоит?» — «О каких стихах вы говорите, сударыня?» — спрашивает граф. — «Да о тех, что написал гусар Лермонтов и которые начинаются стихами: «А вы надменные потомки!» — то есть, ясно, мы все, toute l'aristocratie russe (вся русская аристократия)». Бенкендорф ловко дал тотчас другое направление разговору и столько же ловко постарался уклониться от своей собеседницы, которую, как известно, после всех ее проделок, особенно после ее попрошайничеств, нигде не принимают, кроме дома ее сестры, графини Ф[икельмон], которая сама, бедняжка, в отчаянии от такого кровного родства. Однако после этого разговора на рауте граф Бенкендорф на другой же день, перед отправлением своим с докладом к государю императору, сказал Дубельту: «Ну, Леонтий Васильевич, что будет, то будет, а после того, что Х[итрово] знает о стихах этого мальчика Лермонтова, мне не остается ничего больше, как только сейчас же доложить об них государю».
В. П. Бурнашев. Стб. 1783
Но вот на многолюдном рауте, если не ошибаемся, у графини Ферзен, А. М. Хитрово, разносчица всевозможных сенсационных вестей, обратилась к графу Бенкендорфу со злобным вопросом: «А вы читали, граф, новые стихи на всех нас, в которых la crème de la noblesse отделывается на чем свет стоит молодым гусаром Лермонтовым?» Она пояснила, как стихи, начинающиеся словами «А вы надменные потомки» и пр., составляют оскорбление всей русской аристократии и довела графа до того, что он увидел необходимость разузнать дело ближе. Тогда-то раскрылось, что ходили по рукам два списка. Граф Бенкендорф знал и уважал бабушку Лермонтова Арсеньеву, бывал у нее, ему была известна любовь ее к внуку, и он искренне желал дать делу благоприятный оборот. Говорили, что, когда граф явился к императору, чтобы доложить о стихах в самом успокоительном смысле, государь уже был предупрежден, получив по городской почте экземпляр стихов с подписью: «Воззвание к революции». Подозрение тогда же пало на г-жу Хитрово.
П. А. Висковатов. С. 226
Когда граф явился к государю и начал говорить об этих стихах в самом успокоительном тоне, государь показал ему экземпляр их, сейчас им полученный по городской почте, с гнусною надписью: «Воззвание к революции». Многие того мнения, что это работа de la lepre de la societe, которая, недовольная уклончивостью графа на рауте, чем свет послала копию на высочайшее имя в Зимний дворец, причем, конечно, в отделении городской почты в Главном почтамте поверенный дал вымышленный адрес, и концы в воду, но, естественно, не для жандармерии, которая имеет свое чутье. Как бы то ни было, государь был разгневан, принял дело серьезнее, чем представлял граф, и велел великому князю Михаилу Павловичу немедленно послать в Царское Село начальника штаба гвардии Петра Федоровича Веймарна для произведения обыска в квартире корнета Лермонтова.
В. П. Бурнашев. Стб. 1783—1784
Рассказывали тогда, что будто он [Бенкендорф] выразился так: «Уж если Анна Михайловна знает про эти стихи, то я должен о них доложить государю». Вследствие этого доклада был послан начальник Гвардейского штаба (ныне) покойный Веймарн, чтоб осмотреть бумаги Лермонтова, в Царское Село, где не нашли поэта (он большею частию жил в Петербурге), а нашел только его нетопленную квартиру и пустые ящики в столах. Развязка вам известна — Лермонтова сослали на Кавказ.
А. М. Меринский 1. С. 304
Веймарн нашел прежде всего, что квартира Лермонтова уже много дней не топлена, потому что сам хозяин ее проживает постоянно в Петербурге у бабушки. Начальник штаба делал обыск и опечатывал все, что нашел у Лермонтова из бумаг, не снимая шубы.
В. П. Бурнашев. Стб. 1784
Скажи мне, что сталось с Лермонтовым? Правда ли, что он жил или живет еще не дома? Неужели еще одна жертва, заклаемая в память усопшему? Господи, когда все это кончится?!
А. А. Краевский — С. А. Раевскому.
Записка из «Дела о непозволительных стихах...» //
Вестник Европы. 1887. С. 341
Между тем дали знать Мише, он поскакал в Царское и повез туда с полною откровенностью весь свой портфель, в котором, впрочем, всего больше было, конечно, барковщины, но, однако, прискакавший из Царского фельдъегерь от начальника штаба сопровождал полкового адъютанта и жандармского офицера, которые приложили печати свои к бюро, к столам, к комодам...
В. П. Бурнашев. Стб. 1784
Случилось мне на другой день обедать у Мордвинова, за столом потребовали его к гр. Бенкендорфу, через час он возвратился и с крайним раздражением сказал мне: «Что ты на нас вздумал? ты сам будешь отвечать за свою записку». Оказалось, что, когда Лермонтов был взят под арест, генерал Веймарн, исполнявший должность гр. Бенкендорфа за его болезнью, поехал опечатать бумаги поэта и между ними нашел мою записку. По тогдашней строгости это могло для меня плохо кончиться, но меня выручил из беды бывший начальник штаба жандармского корпуса генерал Дубельт. Когда Веймарн показал ему мою записку, уже пришитую к делу, Дубельт у него очень спокойно спросил, что он думает о стихах Лермонтова, без конечного к ним прибавления. Тот отвечал, что в четырех последних стихах и заключается весь яд. «А если Муравьев их не читал, точно так же как и Мордвинов, который ввел его в такой промах?» (В записке содержалась просьба Муравьева помочь Лермонтову, адресованная Мордвинову, который занимал пост у Бенкендорфа — Е. Г.) — возразил Дубельт. Веймарн одумался и оторвал мою записку от дела. Это меня спасло, иначе я совершенно невинным образом попался бы в историю Лермонтова.
А. Н. Муравьев.С. 26—27
Командующий отдельным Гвардейским корпусом, Генерал-Адъютант Бистром в дополнение записи от сего числа за № 78 имеет честь препроводить при сем к Его Сиятельству Графу Александру Христофоровичу (Бенкендорфу) стихи, писанные корнетом Л. Г. Гусарского полка Лермонтовым, полученные сего числа от Генерал-Адъютанта Клейнмихеля.
Из докладной Бенкендорфу.
Цит. по: Щеголев П. Е.Книга о Лермонтове. Вып. 1. С. 258
Я уже имел честь сообщить вашему императорскому величеству, что я послал стихотворение гусарского офицера Лермонтова генералу Веймарну, дабы он допросил этого молодого человека и содержал его при Главном штабе без права сноситься с кем-либо извне, покуда власти не решат вопрос о дальнейшей его участи, и о взятии его бумаг как здесь, так и на квартире его в Царском Селе. Вступление к этому сочинению дерзко, а конец — бесстыдное вольнодумство, более чем преступное. По словам Лермонтова, эти стихи распространяются в городе одним из его товарищей, которого он не захотел назвать.
А. X. Бенкендорф. Докладная записка императору Николаю I.
Цит. по: Лермонтов и Николай I //