Времена русских богатырей. По страницам былин — в глубь времён - Лев Прозоров

Лев Прозоров

ВРЕМЕНА РУССКИХ БОГАТЫРЕЙ

По страницам былин — в глубь времён

С БЛАГОДАРНОСТЬЮ:

ГЕРОЯМ И ПЕВЦАМ РУССКИХ БЫЛИН.

И. Я. ФРОЯНОВУ, Ю. И. ЮДИНУ, С. Н. АЗБЕЛЕВУ — ТЕМ, КТО ПРОДОЛЖИЛИ ДОРОГУ.

МОЕЙ АПРАКСЕЕ — А ВДРУГ ЕЩЁ ВСТРЕТИМСЯ…

Введение

Возможно, читатель, вас удивил подзаголовок этой книги. Какие тайны могут быть у русского эпоса, у Ильи Муромца и Алёши Поповича? Ведь всё это знакомо нам с детства, растиражировано в десятках, если не сотнях, книг, фильмов, мультфильмов — и так далее, вплоть до анекдотов. Анекдотам повезло особенно — мало, кто толком помнит содержание хотя бы одной былины про Илью Муромца, зато рассказать пару анекдотиков на тему вроде «поссорились как-то богатыри с мушкетёрами» может любой школьник.

Ну хорошо, согласится автор этих строк, готов поверить, что былины всем хорошо известны… но давайте-ка всё же, читатель, проверим. Берём былину про Вольгу Всеславича и Микулу Селяниновича. Былина очень известная, в редкий сборник не входит, и даже включена в школьную программу. Да-да, о том, как ехал однажды князь Вольга со своею дружиной и повстречал удивительного пахаря…

А вот теперь, читатель, опишите мне их. Как они выглядели в былине, Вольга и Микула, князь и пахарь?

Вот практически уверен, читатель, если вы взялись за эту задачу, то описываете примерно так: простоволосый, может быть, даже босой Микула Селянинович в белой рубахе и холщовых портах — и рядом закованный в кольчатую броню князь в островерхом шеломе. Всё так. Именно таким образом дело предстаёт на иллюстрациях Билибина, Архипова, Кибрита, Перцова или Лосева, картинах Николая Рериха, Константина Васильева, Александра Клименко, лаковых миниатюрах палехских мастеров. Всё так — и всё совершенно неверно. Вот как выглядит пахарь-«оратай» в былине:

У оратая кобыла соловая,Гужики у него шёлковые,Сошка у оратая кленовая,Омешики на сошке булатные,Присошечек у сошки серебряный,А рогачик — то у сошки красна золота,А у оратая кудри качаются,Что не скачен ли жемчуг рассыпается,У оратая глаза ясна сокола,А брони у него да черна соболя;У оратая сапожки зелён сафьян:Вот шилом востры, носы востры,Вот под пяту воробей пролетит,Около носа хоть яйцо прокати;У оратая шляпа пуховая,А кафтанчик у него черна бархата.

Это ещё не всё, читатель, в иных вариантах на пахаре ещё и шубка куньего меха обнаруживается. Странный пахарь, правда? Или сказители, русские деревенские люди позапрошлого столетия, не знали, как выглядит пахарь, — что, согласитесь, сомнительно. Или пахарь этот, скажем так, очень необычный.

А Вольга? Помните эпизод, когда он безуспешно пытается догнать оседлавшего «соловую кобылку» Микулу?

Тут Вольга стал да он покрикивать,Колпаком он стал да всё помахивать.

А вот тут как раз никаких загадок — попробуйте-ка провести несколько часов, пусть даже верхом, и не на очень большой жаре, в железной кольчуге и шлеме с бармицей. Благо при обилии клубов исторического фехтования в нашей стране это теперь не проблема. Сразу же поймёте цену тем фильмам, картинам и книгам, где воины не расстаются с полным вооружением ни на минуту. Поэтому вполне естественно, что князь ехал за данью, выражаясь современным языком, «одетым по-граждански». И на голове у него была шапка, «колпак», а не стальной остроконечный шелом, в котором рисовали князя-оборотня поколения художников.

Как видите, читатель, даже отлично знакомая, казалось бы, с детства былина, входящая — чего уж больше! — в программу средней школы (по крайней мере, входившая в неё в школьные годы автора этих строк), может преподнести не один сюрприз. А что уж говорить о тех былинах, о которых большинство русских едва слышали! «Князь Роман и братья Ливики», «Данила Ловчанин», «Дунай», былины про Ермака — совсем не того, что покорял Сибирь! — про Саура Ванидовича и сына его Саура Сауровича. Но даже хорошо известных былинных героев мы знаем по картинам, фильмам, повестям… анекдотам тем же. Причём анекдоты явно преобладают. Если ещё, скажем, мультипликаторы советских времён относились к былинным сюжетам с каким-то уважением (ну заставили Василису Микулишну вместо литовского посла одеться ордынским, ну обрядили зачем-то Чурилу Пленковича европейским щеголем эпохи Возрождения, ну — это даже понятно — заменили свирепый эпизод со стрелой Ильи, вышибший глаз Соловью-разбойнику, на бескровный вариант), то наши современники в «Алёша Попович и Тугарин Змей» резвятся вовсю, нимало себя не сдерживая необходимостью считаться с былиной или там историей. От былины в этом «шедевре» отечественной анимации имена главных героев, князь Владимир да названия двух городов — Киев с Ростовом. На подходе новый мультфильм «по мотивам» былинного эпоса — на сей раз жертвой бойких на руку дельцов от анимации станет другой русский богатырь, Добрыня. Уже по анонсам и ревю видно, что нас ожидает очередной анекдот. Вволюшку оторвались над русским эпосом фантасты Буркин и Лукьяненко в «Острове Русь»[1]. И пьют все богатыри, не просыхая (в том числе и чистый спирт, и даже… «царскую водку», смесь азотной и соляной кислоты, в которой ювелиры растворяют золото), и приключения их срисованы с мушкетёров — опять же киношных, а не книжных, — и главный из них, Иван-дурак, неведомо как забредший из сказки в былинный мир, оказывается… негром. И так далее и тому подобное — «Три богатыря» Колычева, «Жихариада» Михаила Успенского…

Нет, я не против юмора, читатель. Нехорошо, когда нет чувства юмора — но и когда всё и вся приносится в жертву смеху, когда из всех чувств остаётся одно чувство юмора — в этом тоже есть нечто нездоровое, не так ли? Вот испанцы, снявшие по мотивам своих «былин»-роман-серо о рыцаре Родриго де Биваре по прозвищу Сид Кампеадор (изумительно, кстати, похожем на нашего Муромца) анимационный фильм «Легенда о рыцаре», нашли в нём место для улыбки, но и в сплошной стёб приключения национального героя превращать не стали. Им, наверное, и мысль такая в голову не пришла. А у нас… ну, сняли в советские времена несколько неплохих мультфильмов и один полнометражный «Илья Муромец». Только «Илью» теперь мало кто смотрит, а все советские мультфильмы по времени уложатся как бы не в четверть балаганного «Поповича». Дисбаланс. Неравновесие, говоря по-русски.

И, в конце-то концов, смеяться над тем, чего толком не знаешь — тоже не дело. Как гласит пословица, смех без причины… мда, нездоровый симптом.

Поэтому, надеюсь, читатель, вы согласитесь со мною, что такие книжки, посвящённые нашему, русскому эпосу, ещё долго не будут лишними. И неравнодушный к истории, к памяти и духу русского народа человек найдёт в них — и в этой, которую вы держите в руках, — немало интересного.

Изучение былин — краткости ради впредь я буду говорить просто «былиноведение» — переживало разные времена, как и любая наука. Бывали взлёты, бывали падения, был в истории изучения русского эпоса и глухой застой, и рывки-прорывы. Сейчас, кстати, тоже не лучшие времена. Особенно для тех историков, что обращаются к былинам как к источнику о древнейших временах русского народа. Большинство учёных сейчас очень охладели к поискам сведений о Древней Руси в былинах, и не без причины.

Почти всю вторую половину минувшего столетия наши учёные ожесточённо спорили об отношении русского эпоса к истории. С одной стороны выступал академик Борис Александрович Рыбаков со своими последователями — М. М. Плисецким, С. Н. Азбелевым и многими другими. С другой — Владимир Яковлевич Пропп, фольклорист с мировым именем, которого Дмитрий Балашов назвал «школой в нашей науке» — и был прав. Проппа также поддержали многочисленные ученики и последователи. В споре, однако, не родилась истина, напротив, спорщики в увлечении ушли от неё очень и очень далеко, пустившись в самые прискорбные крайности.

Рыбаков и его последователи отыскивали в былинах отражение событий и персонажей летописи. Притом, с одной стороны, не обходилось без натяжек — нам, читатель, ещё многие из них предстоит рассмотреть. А с другой — и это, пожалуй, похуже любых натяжек — неповторимость и своеобразие былин как исторического источника недооценивали — и самым фатальным образом. Русский эпос становился переложенным на белый стих пересказом избранных мест из «Повести временных лет» печерского летописца. Всякое отличие отметалось как «позднейшее наслоение», «искажение», «эпическая фантазия», «мифологический орнамент». И «в отвал» уходили полезные, подчас очень и очень ценные исторические сведения. Авторитет Бориса Александровича Рыбакова — патриота и замечательного учёного, но вместе с тем человека увлекающегося — закрепил за поисками летописных «прототипов» былинным героям и их приключениям имя «исторической школы» в былиноведении. Между тем и до Октябрьской революции, и после неё существовала иная традиция исторического былиноведения. Когда-то сам Рыбаков и Плисецкий отдали ей дань — перед тем как в азарте спора убрести на неверную тропку поисков летописных прототипов.