Ты не виноват - Дженнифер Нивен

Финч не трогается с места, и папа делает угрожающий шаг в его сторону, и мне приходится встать у него на пути.

– Джеймс! – Мать тянет отца за рукав, чтобы он не смог подойти к Финчу, минуя меня, полицейские высыпают на крыльцо и уводят отца в дом. Мать остается на крыльце одна. Она обнимает меня так, словно собралась задушить, и горько рыдает, зарывшись лицом в мои волосы. Я ничего не вижу вокруг. Отчасти потому, что меня чуть не лишили возможности дышать, и еще оттого, что я слышала, как Финч отъезжает от дома.

Когда полицейские ушли, и мы с родителями (как могли) успокоились, я сажусь на стул и смотрю на них, ожидая, что будет дальше. Всю беседу проводит отец, а мама только молча сидит напротив меня, безвольно положив руки на колени.

– Этот мальчик чем-то сильно озабочен, Вайолет. Он непредсказуем. С малых лет он страдал приступами гнева. Это не тот человек, с которым тебе нужно проводить столько времени.

– Кто тебе все это рассказал?

– Его отец.

– А каким образом ты… – Но тут я вспоминаю о разговоре между Финчем и папой, когда мы завтракали вафлями. – Так ты звонил на склады Финча?

Вместо ответа отец интересуется:

– Почему ты не рассказала нам о том, что именно он был тогда на колокольне?

– А это каким образом… Что, и про колокольню тоже тебе его отец поведал?

– Мы позвонили Аманде, чтобы выяснить, не у нее ли ты гостишь, или, может быть, она видела, куда и с кем ты пошла. И она ответила, что ты скорее всего с Теодором Финчем, тем самым парнем, которому спасла жизнь.

Лицо у мамы влажное от слез, глаза покраснели.

– Вайолет, мы не стараемся напугать тебя и выступить в роли злых родителей. Мы стараемся сделать для тебя только то, что будет лучше.

Мне так и хочется спросить: «Лучше для кого?»

– Вы мне не доверяете.

– Ты сама все прекрасно понимаешь. – Она сердится и одновременно выглядит обиженной. – Мне кажется, мы вели себя достаточно лояльно, учитывая все обстоятельства. Но ты должна сама задуматься и понять нас. Мы не хотим навязывать тебе свою заботу и сдувать с тебя пылинки. Мы просто хотим быть уверены в том, что с тобой все в порядке.

– И что со мной не случится ничего такого, что случилось с Элеонорой, да? Почему бы вам в таком случае не запереть меня дома, и тогда вообще не придется ни о чем беспокоиться. Никогда.

Мама грустно качает головой.

Папа заводит ту же пластинку:

– Ты не будешь с ним видеться. Никаких больше поездок по округе. Если нужно, я поговорю в понедельник с твоим учителем. Ты можешь написать доклад или сделать другую работу, чтобы он засчитал тебе это как проект по географии. Это понятно?

– Исключительные обстоятельства, – снова начинаю я.

– Не понял…

– Да. Все понятно.

Из окна своей спальни я наблюдаю за тем, как полицейские садятся в машину. Они долго не трогаются с места, и мне становится интересно почему. Наверное, им поступило распоряжение убедиться, что у нас все тихо, и мы не собираемся убивать друг друга. Я смотрю в окно до тех пор, пока машина не отъезжает от дома. С первого этажа до меня доносятся голоса родителей, и я понимаю, что надолго потеряла их доверие.

Финч

Что происходит дальше

Сначала я вижу его внедорожник, а не его самого. Мне хочется проехать мимо дома и умчаться отсюда, куда глаза глядят, но я почему-то этого не делаю, а останавливаю машину и захожу в дом.

– Я здесь! – кричу я. – Иди сюда и делай со мной то, что задумал.

Отец несется на меня из гостиной, как таран, мама и Розмари вылетают вслед за ним. Отец не произносит ни слова, а просто ударом уносит меня из кухни, припечатывая к двери. Я поднимаюсь на ноги, отряхиваюсь, и как только он поднимает руку для следующего удара, я начинаю хохотать. Это настолько шокирует его, что его рука застывает в воздухе, а на лице явно читается мысль: «Он более безумен, чем я мог предположить».

– Вот в чем суть, – произношу я. – Ты можешь потратить следующие пять часов или даже пять дней на то, чтобы попытаться бесконечно избивать меня, но я этого не почувствую. Все, больше ничего подобного не произойдет.

Я позволяю ему занести руку для последнего удара, но как только она начинает приближаться ко мне, я перехватываю ее у запястья.

– Так что теперь знай: ты больше никогда этого делать не будешь.

Я не ожидал, что это может подействовать, но, видимо, что-то все же в моем голосе остановило его – он неожиданно расслабил руку и опустил ее. Тогда я обращаюсь к матери:

– Прости, что мы заставили вас волноваться. Вайолет дома, с ней все в порядке, а я, пожалуй, пойду к себе в комнату.

Я жду, что отец последует за мной. Я не запираю комнату и не устраиваю баррикаду из мебели, я оставляю дверь открытой. Я жду, что, может быть, придет мать проверить, все ли у меня в порядке. Но никто ко мне не заглядывает. В конце концов, это мой дом и это моя комната.

Я пишу Вайолет свои извинения: «Надеюсь, у тебя все хорошо. Надеюсь, они поступили с тобой не слишком жестко. Жаль, что все случилось так, как случилось, но я не жалею ничуть о том, что произошло ранее».

Она мне отвечает: «Все хорошо. А у тебя как? Ты отца видел? Я тоже ни о чем не жалею, хотя, конечно, было бы здорово вернуться во времени назад так, чтобы я попала домой еще вечером. Мои родители теперь не хотят, чтобы мы встречались».

Я ей пишу: «Мы должны переубедить их. Кстати, Ультрафиолет, тебе удалось доказать мне, что идеальный день существует».

На следующее утро я подъезжаю к дому Вайолет и звоню во входную дверь. Открывает миссис Марки, но внутрь меня не пускает, стоя у двери и приоткрыв ее так, чтобы я не смог проскользнуть в дом. Она смущенно улыбается и извиняющимся тоном произносит:

– Прости, Теодор.

Она отрицательно мотает головой, и мне становится понятно, что она хочет добавить: «Прости, но мы никогда больше не позволим тебе находиться рядом с нашей дочерью, потому что ты другой, ты странный, ты не такой человек, которому можно доверять».

Я слышу в доме голос мистера Марки:

– Это он? Что он хочет?

Она ему не отвечает. Вместо этого ее взгляд скользит по моему лицу, как будто ей подсказали: ищи у него синяки и ссадины, а то и, того хуже, переломы. Конечно, это признак заботы обо мне, но мне становится дискомфортно. Наконец, она спрашивает:

– С тобой все в порядке?

– Конечно. Все отлично. Ничего интересного на моем лице вы не найдете. Дайте мне возможность поговорить с вами и все объяснить. Я бы извинился, а потом вы бы разрешили мне повидаться с Вайолет. Всего на пару минут, не больше. Может быть, я все-таки зайду?..

Мне нужно не так много. Просто посидеть с ними, поговорить и объяснить, что я в действительности не такой уж и плохой и безнадежный. Я бы уверил их в том, что ничего подобного больше никогда не повторится, что они не зря доверяли мне.

Мистер Марки появляется позади своей супруги.

– Тебе пора уходить, сынок.

И они просто захлопывают передо мной дверь. Я стою на ступеньках крыльца совершенно один, изгнанный и потерянный.

Вернувшись домой, я пытаюсь зайти на сайт «Ее сестра», но мне отвечают, что такого сервера больше не существует. Я пытаюсь снова и снова, но результат все тот же. Ее больше нет, нет, нет.

Тогда я решаю написать ей в «Фейсбуке»: «Ты тут?»

Вайолет: «Да, я здесь».

Я: «Я приезжал навестить тебя».

Вайолет: «Я знаю. Они здорово рассердились на меня».

Я: «Я же говорил тебе, что способен испортить многое».

Вайолет: «Это не только ты виноват, мы оба».

Я: «Я вот лежу и думаю, как отмотать время назад, чтобы вернуть нас во вчерашнее утро. Я хочу, чтобы планеты снова выровнялись».

Вайолет: «Надо просто дать родителям время».

Я пишу ей: «Это единственное, чего у меня нет».

Но потом, немного подумав, стираю эту фразу.

Финч

Как выжить в трясине и зыбучих песках

Вечером того же дня я перебираюсь в свой шкаф, где тепло и уютно, как в пещере. Я сдвигаю всю одежду в один конец и кладу вниз одеяло с кровати. В ноги я ставлю кувшин с водой из Мадлавии, к стенке прислоняю фотографию Вайолет – снимок, который был сделан на «Голубой вспышке», туда же помещаю номерной знак, оставшийся после катастрофы, который мне удалось разыскать. И только после этого я выключаю свет. Свой ноутбук я устраиваю на коленях, беру в рот сигарету, но не поджигаю ее, потому что тут слишком мало воздуха.

Это лагерь Финча, где тренируются выживать. Мне не раз приходилось тут бывать, и я знаю здесь все, как свои пять пальцев. Я буду оставаться здесь, и не важно, сколько времени на это может уйти.

Разоблачители мифов утверждают, что в трясине, равно как и в зыбучих песках, увязнуть и погибнуть невозможно. Расскажите это молодой матери, которая отправилась в Антигуа на свадьбу собственного отца (это был его второй брак), и ее засосало на пляже, пока она наблюдала закат. Или мальчишке-тинейджеру, которого проглотили искусственные зыбучие пески на частной территории одного бизнесмена из Иллинойса.