Русская поэзия Китая: Антология - Николай Алл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ловкий ты, и хитрый ты…»
Ловкий ты, и хитрый ты,Остроглазый черт.Архалук твой вытертыйО коня истерт.
На плечах от споротыхПолосы погон.Не осилил спора тыЛишь на перегон.
И дичал все более,И несли врагиДо степей Монголии,До слепой Урги.
Гор песчаных рыжики,Зноя каминок.О колено ижевскийПоломал клинок.
Но его не выбилиИз беспутных рук.По дорогам гибелиМы гуляли, друг!
Раскаленный добела,Отзвенел песок,Видно, время пробилоРаздробить висок.
Вольный ветер клонитсяЗамести тропу…Отгуляла конницаВ золотом степу!
«Уезжающий в Африку или…»
Уезжающий в Африку илиУлетающий на ЦелебесПозабудет беззлобно бессильеОставляемых бледных небес.
Для любви, для борьбы, для сраженийБерегущий запасы души,Вас обходит он без раздраженья,Пресмыкающиеся ужи!
И когда загудевший пропеллерРаспылит расставания час,Он, к высоким стремящийся целям,Не оглянется даже на вас.
Я же не путешественник-янки,Нахлобучивший пробковый шлем, —На китайском моем полустанкеДаже ветер бессилен и нем!
Ни крыла, ни руля, ни кабины,Ни солдатского даже коня,И в простор лучезарно-глубинныйТолько мужество взносит меня.
СТИХИ О ХАРБИНЕ
IПод асфальт, сухой и гладкий,Наледь наших лет,Изыскательской палаткиКанул давний след…
Флаг Российский. Коновязи.Говор казаков.Нет с былым и робкой связи —Русский рок таков.
Инженер. Расстегнут ворот.Фляга. Карабин.«Здесь построим русский город,Назовем — Харбин».
Без тропы и без дорогиШел, работе рад.Ковылял за ним трехногийНивелир-снаряд.
Перед днем Российской встряски,Через двести лет,Не петровской ли закваскиЗапоздалый след?
Не державное ли словоСквозь века: приказ.Новый город зачат снова,Но в последний раз.
IIКак чума, тревога бродит —Гул лихих годин…Рок черту свою проводитБлиз тебя, Харбин.
Взрывы дальние, глухие,Алый взлет огня —Вот и нет тебя, Россия,Государыня!
Мало воздуха и света,Думаем, молчим.На осколке мы планетыВ будущее мчим!
Скоро ль канут иль не скоро,Сумрак наш рассей…Про запас ты, видно, городВыстроила сей.
Сколько ждать десятилетий,Что, кому беречь?Позабудут скоро детиОтческую речь.
IIIМилый город, горд и строен,Будет день такой,Что не вспомнят, что построенРусской ты рукой.
Пусть удел подобный горек,Не опустим глаз:Вспомяни, старик историк,Вспомяни о нас.
Ты забытое отыщешь,Впишешь в скорбный лист,Да на русское кладбищеЗабежит турист.
Он возьмет с собой словарикНадписи читать…Так погаснет наш фонарик,Утомясь мерцать!
ХУНХУЗ
О жене и матери забыл,Маузер прикладистый добылИ, тугие плечи оголя,Вышел за околицу, в поля.
Те же джунгли этот гаолян,Только без озер и без полян.Здесь на свист хунхуза — за верстуСвистом отзывается хунхуз.
Было много пищи и добра,Были добрые маузера,Но под осень, кочки оголя,Сняли косы пышный гаолян.
Далеко до сопок и тайги,Наседали сильные враги,И горнист с серебряной трубойПравильно развертывает бой.
И хунхуза, сдавшегося в плен,Чьи-то руки подняли с колен,Связанного, бросили в тюрьму,Отрубили голову ему.
И на длинной жерди головаНе жива была и не мертва,И над ней кружилось воронье:Птицы ссорились из-за нее.
ОКОЛО ЦИЦИКАРА
По дороге, с ее горба,Ковыляя, скрипит арба.Под ярмом опустил кадыкДо земли белолобый бык.
А за ним ускоряет шагИ погонщик, по пояс наг.От загара его плечоТак коричнево-горячо.
Степь закатом озарена.Облака, как янтарь зерна,Как зерна золотистый град,Что струился в арбу с лопат.
Торопливо погружено,Ляжет в красный вагон оно,И закружит железный вихрь,Закачает до стран чужих.
До чудесных далеких стран,Где и угольщик — капитан,Где не знают, как черный быкОпускает к земле кадык,
Как со склона, с его горба,Подгоняет быка арба.
Так и тысячу лет назадШли они, опустив глаза,Наклонив над дорогой лбы,Человек и тяжелый бык.
В СОЧЕЛЬНИК
Нынче ветер с востока на запад,И по мерзлой маньчжурской землеНачинает поземка царапатьИ бежит, исчезая во мгле.
С этим ветром, холодным и колким,Что в окно начинает стучать,К зауральским серебряным елкамХорошо бы сегодня умчать.
Над российским простором промчаться,Рассекая метельную высь,Над какой-нибудь Вяткой иль Гжатском,Над родною Москвой пронестись.
И в рождественский вечер послушатьТрепетание сердца страны,Заглянуть в непокорную душу,В роковые ее глубины.
Родников ее недруг не выскреб:Не в глуши ли болот и лесовЗагораются первые искрыЗатаенных до срока скитов?
Как в татарщину, в годы глухие,Как в те темные годы, когдаВ дыме битв зачиналась Россия,Собирала свои города.
Нелюдима она, невидима,Темный бор замыкает кольцо.Закрывает бесстрастная схимаМолодое худое лицо.
Но и ныне, как прежде когда-то,Не осилить Россию беде,И запавшие очи поднятыК золотой Вифлеемской звезде.
ФЛЕЙТА И БАРАБАН
У губ твоих, у рук твоих… У глаз,В их погребах, в решетчатом их вырезеСияние, молчание и мгла,И эту мглу — о, светочи! — не выразить.
У глаз твоих, у рук твоих… У губ,Как императорское нетерпение,На пурпуре, сияющем в снегу —Закристаллизовавшееся пение!
У губ твоих, у глаз твоих… У рук —Они не шевельнулись и осилилиИ вылились в согласную игру:О лебеди, о Лидии и лилии!
На лыжах звука, но без языка,Но шепотом, горя, и в смертный час почтиРыдает сумасшедший музыкантО Лидии, о лилии и ласточке!
И только медно-красный барабанВ скольжении согласных не участвует,И им аккомпанирует судьба: — У рук твоих! — У губ твоих! — У глаз твоих!
В ЗАТОНУВШЕЙ СУБМАРИНЕ
Облик рабский, низколобыйОтрыгнет поэт, отринет:Несгибаемые душиНе снижают свой полет.Но поэтом быть попробуйВ затонувшей субмарине,Где ладонь свою удушьеНа уста твои кладет.
Где за стенкою железнойТишина подводной ночи,Где во тьме, такой бесшумной, —Ни надежд, ни слез, ни вер,Где рыданья бесполезны,Где дыханье все короче.Где товарищ твой безумныйПоднимает револьвер.
Но прекрасно сердце наше,Человеческое сердце:Не подобие ли БогаПовторил собой Адам?В этот бред, в удушный кашель(Словно водный свод разверзся)Кто-то с ласковостью строгойСлово силы кинет нам.
И не молния ли этоИз надводных, наднебесных,Надохваченных рассудкомОзаряющих глубин, —Вот рождение поэта,И оно всегда чудесно,И под солнцем, и во мракеЗатонувших субмарин.
ПОТОМКУ
