И солнце взойдет. Она - Варвара Оськина

– Меня зовут Роберт О’Салливан. Мы с вами не знакомы, но я знавал вашего наставника… – Взгляд Рене на мгновение метнулся к Энтони. – Чарльза Хэмилтона. Должен сказать, очень о вас наслышан. А потому просто обязан заметить, что смерть профессора – невосполнимая утрата для всего нейрохирургического общества. Но, полагаю, вы больше всех ощутили на себе её катастрофичность.

– Я… да. Это было непросто, – немного растерянно согласилась Рене.

– О, могу представить.

О’Салливан грустно улыбнулся, и в воспоминаниях снова воскрес тот самый вечер. Заныли от давно позабытой усталости руки, свело спазмом горло… Рене тряхнула было головой, пытаясь избавиться от ощущений, но тут взгляд вдруг упёрся в пластиковый бейдж собеседника, и реальность взвизгнула в ушах током крови. Рене моргнула. Вдохнула, выдохнула, а потом вдруг почувствовала, как вспотели ладони. Они покрылись слизью из страха и вранья, пока Рене в пятый раз читала чёрные строчки:

 «Роберт Т. О’Салливан. Нейрохирургия. Центральная больница Оттавы»  

Боже! Она лишь надеялась, что это глупое совпадение! Что они сейчас разойдутся по разным сторонам зала! Но тут сквозь нараставший в ушах звон Рене услышала, как вежливо попрощался со своим собеседником Энтони. Нет-нет-нет! Не сейчас! Она испуганно посмотрела на затянутую в чёрную ткань широкую спину, а потом до боли стиснула челюсть.

– Знаю, что это вы его нашли. И замечу, не каждый более опытный специалист сумеет не растеряться в таких условиях, так что ваше мужество и усилия достойны отдельной похвалы, – тем временем продолжил беседу О’Салливан.

– Благодарю.

Рене с трудом ворочала языком.

– О, что вы. Не стоит. Чарльз говорил о вас много достойного, к тому же за простых резидентов не устраиваются скачки с препятствиями. Так что, думаю, многим стало обидно, когда вас увели прямо из-под нашего носа. Надо же… Общая хирургия. Никто о таком даже подумать не мог! Но доклад был блестящий. Да, совершенно точно блестящий! Вам, похоже, даже травматология будет по плечу, если когда-нибудь захотите.

Он разразился задорным, совершенно беззлобным смехом, а Рене едва смогла выдавить нечто кривое, что даже с натяжкой сложно было назвать ответной ухмылкой. Боже, это конец. Если Тони узнает…

– Ну, будем надеяться, в этом году нам повезёт больше. Наша клиника, конечно, это не монреальский центр, но мы занимаемся рядом уникальных исследований мозга. – В руки Рене ткнулась свеженькая брошюра, которую она машинально взяла. – Знаю, вы, как и Хэмилтон, специализировались на периферических нервах, но, полагаю, нам есть что предложить и в этой очень узкой области…

Неожиданно хирург прервался, а на его лице появилась немного напряжённая гримаса. Да, всё ещё вежливая, но определённо больше не радостная. И в этот же момент на плечо Рене легла тяжёлая рука.

– Устроились в коммивояжеры, О’Салливан? – Голос Тони звучал холодно. – Или вышли на покой и решили заняться вербовкой чужих резидентов. Не очень достойно для главы отделения.

– Ланг. – Последовал короткий приветственный кивок. – При всём моём уважении, как к специалисту, не думаю, что подобные речи делают вам честь. Я пришёл к вам не с оскорблениями. Мало того, я вообще пришёлне к вам.

– Рад за вас. Только вот Рене Роше –мойрезидент, и, могу вас уверить, она не нуждается в ещё одном наставнике, – отрезал Энтони, и его пальцы на плече ощутимо дёрнулись. О’Салливан же нахмурился, бросил быстрый взгляд на побледневшую Рене и вдруг опять обескураживающе улыбнулся.

– Боюсь, у меня другие сведения, – негромко произнёс он. – Как бы то ни было, надеюсь, вы не станете жадничать, Энтони. Нет смысла отрицать очевидные вещи. Как наставнику, вам должно быть понятно, что доктора Роше ждёт блестящее будущее. Её место не в вашей мясорубке, а в нейрохирургии. Это видел в ней Чарльз, и этого, без сомнения, хочет она сама.

Он пожал плечами, а потом вновь протянул руку, которую Рене машинально стиснула своими холодными пальцами. И в этот момент грянул гром.

– Боюсь, мне придётся с вами попрощаться. Доктор Роше… Рене, мы с нетерпением будем ждать вашего положительного ответа. И, надеюсь, до встречи на собеседовании в Оттаве этой весной.

С этими словами глава нейрохирургии столичной больницы кивнул молчавшему Лангу и, заложив руки в карманы своего простого костюма, совершенно спокойно направился вглубь огромного зала. Ему не о чем было волноваться. Роберт О’Салливан действительно радовался их знакомству и даже не подозревал, какая драма вот-вот развернётся у него за спиной. Зато это отлично чувствовала Рене, чьё плечо стиснули с такой силой, что из груди вырвался тихий вскрик. Но тот немедленно потонул в свистящем шёпоте:

–«До встречи в Оттаве»? Вот как, значит… – А в следующий момент Тони положил ладонь на тонкую талию, и Рене едва не заорала, когда сквозь воздушный шифон золотистого платья в её кожу впились твёрдые ногти. – На выход отсюда. Живо!

Перед глазами всё заволокло мутными слезами боли, но Рене наклонила голову и по велению незаметно подталкивавшей руки двинулась в сторону распахнутых дверей.

Они неторопливо шли меж столов, словно ничего не случилось. Энтони успевал с кем-то здороваться, даже обменялся парочкой шуток. И со стороны оба наверняка смотрелись обычно, только вот пальцы Ланга с каждой секундой сжимались сильнее. А когда позади остались зал и холодное пустое фойе, Рене швырнуло в один из украшенных к Валентинову дню коридоров, и в измученный бок врезался острый угол пластикового подоконника. Несколько секунд Энтони молча стоял напротив, пока она пыталась судорожно вздохнуть сквозь отвратительную резь в животе. Пошевелиться и потереть горевшую огнём кожу Рене не решилась.

– Я…

– Молчать!

Энтони медленно вытолкнул из груди воздух. Казалось, он побледнел ещё больше, отчего его лицо стало уродливым. Ланг сделал несколько шагов вперёд и замер, нависнув над прижавшейся к подоконнику Рене. Он молчал. И в этой тишине было слышно, как с лёгким звоном бьёт по стеклу снежная крошка. Больше не было ничего: ни звука, ни вздоха, ни стука сердца. Наконец, когда Рене уже начало казаться, что она сойдёт с ума от напряжения, раздался вопрос:

– Когда ты это сделала? Когда обнаглела настолько, что решила действовать за моей спиной?

– Я не… Всё не так, Тони.

– Не так? – Бровь картинно взлетела вверх, а голос упал до едва слышного шёпота. – А как ещё, если глава отделения нейрохирургии ждёт тебя весной в резидентуру.

– Мы ни о чём не договорились…

– Рене! – внезапно заорал Энтони. – Ты ведь не дура, чтобы врать мне в глаза! Собеседование – пустая формальность. Он уже ждёт тебя, а значит, есть основания. И потому я спрашиваю тебя – когда!