Мешок с костями - Кинг Стивен

В доме жил призрак. Теперь я в этом не сомневался и ясным днем. Я спрашивал, безопасно ли для меня пребывание в «Саре-Хохотушке», и получил двойственный ответ, но это ничего не значило. Если б я сейчас ретировался из «Сары», ехать мне было некуда. У меня был ключ от дома в Дерри, но ответы на интересующие меня вопросы я мог найти только здесь. И я это знал.

— Привет, — ответил я и открыл холодильник, чтобы взять банку «пепси». — Кто бы ты ни был, привет.

Глава 11

Я проснулся в темноте, в полной уверенности, что в северной спальне я не один. Сел, протер глаза и увидел темный, плечистый силуэт, стоящий между моей кроватью и окном.

— Кто ты? — спросил я, подумав, что ответ я получу не в словах, а ударами по стене. Один удар — да, два удара — нет… Какие предложения, Гудини? Но фигура у окна не прореагировала на мои слова. Я нащупал шнурок бра, висящей над кроватью, дернул. Рот у меня перекосило, тело напряглось.

— Дерьмо, — выдохнул я. — Чтоб я сдох! — На перекладине для занавесок на плечиках висел мой пиджак. Я повесил его туда, когда распаковывал вещи, и забыл убрать в стенной шкаф. Я попытался рассмеяться и не смог. В три часа ночи висящий на окне пиджак не показался мне смешным.

Я выключил свет, полежал с открытыми глазами, ожидая услышать звон колокольчика Бантера или детский плач. И слушал, пока не уснул.

Семью часами позже, когда я уже позавтракал и собирался пойти в студию Джо, чтобы проверить, не стоят ли пластмассовые совы в чулане, куда я не заглядывал днем раньше, новенький, последней модели «форд» скатился по проселку и замер нос к носу с моим «шевроле». Я уже ступил на короткую дорожку, соединяющую коттедж и студию, но повернул назад. День вновь выдался жарким, поэтому мой наряд состоял из джинсов с обрезанными штанинами и шлепанцев.

Джо всегда говорила, что среди тех, кто одевается в кливлендском стиле, есть представители двух направлений: классического и небрежного. Мой утренний гость, безусловно, придерживался второго: гавайка с ананасами и мартышками, светло-коричневые брюки из банановой республики, белые туфли. Кливлендский стиль цвета носков не оговаривал, но в обуви признавался только один цвет — белый. Непременным атрибутом являлось и что-нибудь кричащее и золотое. И тут мой гость оправдал мои ожидания: на левой руке блестел «ролекс», на шее сверкала цепь. Рубашку он носил навыпуск, на спине под ней что-то подозрительно бугрилось. Похоже, этот господин предпочитал ездить в гости вооруженным.

— Майкл Нунэн?

Некоторые женщины от него млели. Те, кто сжимается в комок, если мужчина повышает голос. Те, кто не бежит в полицию после домашних разборок, потому что верят, что сами накликали на себя неприятности. Как то: фонарь под глазом, вывихнутую руку, а то и сигаретный ожог на груди. Те, кто предпочитает обращаться к своему мужу или любовнику, как к отцу: «Принести тебе пива, папуля?» или «На работе выдался тяжелый день, папуля?»

— Да, я — Майкл Нунэн. Чем могу служить?

«Папуля» отвернулся, наклонился, взял что-то с пассажирского сиденья. Закрепленная под приборным щитком рация пискнула и замолчала. Он вновь повернулся ко мне, со светло-желтой папкой в руке. Протянул ее мне.

— Это вам.

Поскольку я не сделал попытки взять папку, он шагнул ко мне и попытался всунуть ее мне в ладонь, чтобы мои пальцы, повинуясь безусловному рефлексу, схватили папку. Я, однако, успел поднять руки, словно он наставил на меня свой револьвер.

Он по-отечески взглянул на меня — лицо у него было ирландское, как и у братьев Арленов, только без арленовских доброты, открытости, любопытства. Их место заняло пренебрежение, словно все человеческие хитрости давно ему не в диковинку, а с самыми изощренными он сталкивался как минимум дважды. Одну бровь рассекал давнишний шрам, а румянец на щеках указывал то ли на отменное здоровье, то ли на повышенный интерес к спиртным напиткам. Похоже, он мог бы скинуть тебя в канаву, да еще усесться сверху, чтобы услышать: «Я ничего не сделал, папуля, отпусти меня, не сердись».

— Не создавайте себе лишних проблем. Вы возьмете эту повестку, мы оба это знаем, так что не будем тянуть время.

— Сначала покажите мне ваши документы.

Он вздохнул, сунул руку в карман рубашки, достал кожаный бумажник, раскрыл. Я увидел полицейский жетон и удостоверение с фотографией. Ко мне пожаловал Джордж Футмен, помощник шерифа округа Касл. На фотографии он смотрел прямо в объектив. Точно так же в полицейских участках фотографируют задержанных, прежде чем определить их в камеру.

— Довольны? — спросил он.

Я взял папку, когда он вновь протянул ее мне. Он продолжал смотреть на меня все с тем же пренебрежением, прописанным на лице. Десятого июля 1998 года, то есть в пятницу, в десять утра, мне надлежало явиться в Касл-Рок, к адвокату Элмеру Дарджину. Вышеупомянутого Элмера Дарджина назначили опекуном ad litem[69] Киры Элизабет Дивоур, несовершеннолетней. Он намеревался взять у меня свидетельские показания касательно всего того, что мне известно о здоровье и благополучии Киры Элизабет Дивоур. Указание взять с меня показания многоуважаемый адвокат получил от Высшего суда[70] округа Касл и судьи Нобла Рэнкорта. Мои показания предполагалось стенографировать. Меня заверяли, что желание получить их выразил непосредственно суд, и решение это никак не связано с действиями истца или ответчика.

— Моя обязанность — напомнить вам, что уклонение от дачи показаний является уголовно…

— Премного вам благодарен, но давайте считать, что свои обязанности вы выполнили, хорошо? Я приеду. — Я бросил на его машину негодующий взгляд. Будь у меня автомат, изрешетил бы ее. Меня охватила ярость. Какое они имели право грубо вламываться в мою жизнь? Мне никогда не вручали повестку, и я не испытывал ни малейшего желания появляться в суде.

Он вернулся к «форду», уже хотел сесть за руль, но остановился, положив волосатую руку на открытую дверцу. «Ролекс» яростно блестел на солнце.

— Позвольте дать вам совет. — Этой фразы мне вполне хватило, чтобы понять, с кем я имею дело. — Не переходите дорогу мистеру Дивоуру.

— А не то он раздавит меня как жука.

— Что?

— Вы просто не договорили. Ваша ремарка: «Позвольте дать вам совет… Не переходите дорогу мистеру Дивоуру, а не то он раздавит вас как жука».

— Ну да, вы же писатель, — протянул он.

— Вроде бы мне об этом говорили.

— Вы можете придумать такое, потому что вы — писатель.

— У нас же свободная страна, не так ли?

— Острите, значит?

— Давно вы работаете на Макса Дивоура, помощник шерифа? И знают ли в управлении шерифа, что вы подрабатываете на стороне?

— Знают. И ничего не имеют против. Так что с этим у меня проблем нет. А вот у вас они могут возникнуть, мистер Остряк-Писатель.

Я решил, что лучше остановиться до того, как мы ублажим слух друг друга более непристойными прозвищами.

— Пожалуйста, помощник шерифа, покиньте мою подъездную дорожку.

Он еще несколько секунд смотрел на меня, судя по всему, хотел, чтобы последнее слово осталось за ним, но не мог ничего продумать. Вот где ему мог бы прийти на помощь мистер Остряк-Писатель.

— В пятницу я буду вас искать.

— С тем чтобы пригласить на ленч? Не волнуйтесь, я не привередлив, так что особо тратиться вам не придется.

Румянец на щеках стал гуще, и я понял, что именно такой цвет и приобретут его щеки к шестидесяти годам, если он не откажется от употребления огненной воды. Он завел мотор, включил задний ход и с такой силой надавил на педаль газа, что колеса едва не провернулись. Я постоял, пока он не выехал на Сорок вторую дорогу, а потом вернулся в дом. Подумал о том, что дополнительная работа помощника шерифа Футмена неплохо оплачивается, раз он может позволить себе «ролекс». С другой стороны, он мог носить и подделку.