Мешок с костями - Кинг Стивен

— Странное имя — Роджетт. Французское?

— Калифорнийское. — Он пожал плечами, словно одно это слово все объяснило. — Местные ее боятся.

— Неужели?

— Да. — Билл замялся, потом улыбнулся одной из тех улыбок, которыми мы даем знать собеседнику, что говорим глупость. — Берта Мизерв утверждает, будто она — ведьма.

— И они живут в «Уэррингтоне» круглый год?

— Да. Эта Уитмор приезжает и уезжает, но в основном живет там. В городе считают, что они останутся здесь, пока не получат опеку над ребенком, а потом вернутся в Калифорнию на принадлежащем Дивоуру реактивном самолете. Оставят Осгуда продать «Уэррингтон» и…

— Продать? Ты сказал — продать?

— Я думал, ты знаешь. — Билл включил первую передачу. — Когда Хью Эмерсон сказал Дивоуру, что они закрывают клуб после Дня Благодарения, Дивоур ответил, что у него нет ни малейшего желания куда-либо переезжать. Ему, мол, и здесь удобно.

— Так он купил клуб! — За последние двадцать минут я удивлялся, веселился, злился, но впервые едва не лишился дара речи. — Он купил «Уэррингтон лодж», чтобы не переселяться в отель или не арендовать дом?

— Да, купил. Девять зданий, включая основной корпус и «Бар заходящего солнца», двенадцать акров леса, поле для гольфа на шесть лунок и пятьсот футов Улицы. Плюс двухполосную дорожку для боулинга и площадку для софтбола. За четыре с половиной миллиона. Его приятель Осгуд оформил сделку, и Дивоур расплатился чеком. Просто удивительно, как ему хватило места для такого количества нулей. До встречи, Майк.

С этими словами он подал джип задним ходом, а я, раскрыв рот, смотрел ему вслед.

Пластмассовые совы.

В промежутках между взглядами, брошенными на часы. Билл рассказал мне много интересного, но главной новостью для меня стал приезд Джо в «Сару-Хохотушку» (а в том, что она приезжала, сомнений у меня не было: Билл не стал бы врать) ради того, чтобы получить от почтовиков пару чертовых пластмассовых сов.

Она мне об этом говорила?

Могла и сказать. Я этого не помнил, но Джо не раз указывала мне, что разговаривать со мной бесполезно, если я что-то пишу: в одно ухо входит, в другое, не задерживаясь, выходит. Иногда она пришпиливала маленькие записочки (что-то купить, кому-то позвонить) к моей рубашке, словно я еще ходил в первый класс. Но я не смог бы пропустить мимо ушей такой фразы: «Я собираюсь в „Сару“, дорогой, Ю-пи-эс должна доставить посылку, которую я хочу получить лично, не составишь даме компанию?» Черт, неужели я бы не поехал? Я бы с удовольствием воспользовался поводом лишний раз побывать в Тэ-Эр. Правда, тогда я работал над сценарием и не все складывалось, как хотелось бы… записки, пришпиленные к рукаву… «Если, закончив работу, ты поедешь в город, нам нужны молоко и апельсиновый сок…»

Я обошел то место, где был огород Джо. Солнце жгло шею, а я думал о совах, чертовых пластиковых совах. Допустим, Джо сказала мне, что едет в «Сару-Хохотушку». Допустим, я отказался составить ей компанию, потому что писал и даже не понял, о чем речь. Даже если исходить из того, что все так и было, остается еще один вопрос: почему ей вздумалось приехать самой, если она могла позвонить и посылку принял бы кто-то еще? Кенни Остер с радостью услужил бы Джо. Точно так же, как и миссис М. И Билл Дин, наш сторож, в этот день был в нашем коттедже. За первым вопросом последовал второй: почему она не распорядилась доставить покупку в Дерри? Наконец я решил, что не смогу жить дальше, если воочию не увижу этих чертовых сов. Может, думал я, возвращаясь к дому, ставить одну на крышу «шевроле», припаркованному у крыльца черного хода? Чтобы предотвратить вороньи бомбардировки.

Едва я переступил порог, меня осенило. Я позвонил Уэрду Хэнкинсу, финансовому менеджеру из Уотервилла, который занимался моими налогами и вел некоторые дела, не связанные с издательским бизнесом.

— Майк, — радостно откликнулся он. — Как озеро?

— Озеро прохладное, погода жаркая, как и должно быть, — ответил я. — Уэрд, ты хранишь наши документы за пять лет, верно? На случай, если налоговое управление задумает пощекотать нам нервы?

— Пять лет — общепринятая практика, но твои бумаги я храню семь. В глазах налоговиков ты очень жирный голубь.

Лучше быть жирным голубем, чем пластмассовой совой, подумал я, но не озвучил свою мысль. Сказал я другое:

— В том числе и ежедневники, так? Мой и Джо, пока она не умерла?

— Конечно. Поскольку вы оба не вели дневников, лучшего подтверждения расходам не…

— Сможешь ты найти ежедневник Джо за 1993 год и посмотреть, что она делала во вторую неделю ноября?

— С удовольствием. А что конкретно тебя интересует?

И тут я увидел себя сидящим за кухонным столом в Дерри, в первый вечер моего вдовства, сжимающим в руках коробочку с тестом на беременность. Действительно, что конкретно меня интересовало? С учетом того, что я любил эту женщину и она уже четыре года как умерла?

— Меня интересуют две пластмассовые совы. — Уэрд, возможно, думал, что я обращаюсь к нему, но лично я в этом очень сомневался. — Я понимаю, звучит это странно, но так уж вышло. Ты сможешь мне перезвонить?

— В течение часа.

— Отлично. — И я положил трубку. Теперь пришла пора заняться совами. Где же мне их искать?

Взгляд упал на дверь подвала. Элементарно, мой дорогой Ватсон.

Темные ступени лестницы уходили вниз. Я уже стоял на верхней площадке и нащупывал рукой выключатель на стене, когда дверь за моей спиной захлопнулась с таким грохотом, что я от неожиданности вскрикнул. Ни ветерка, ни сквозняка, воздух как застыл, а дверь все равно захлопнулась. Или ее захлопнули?

Я стоял в темноте, искал выключатель и вдыхал затхлый воздух. Если нет хорошей вентиляции, в подвалах он всегда такой. Не только затхлый, но и холодный, куда холоднее, чем по другую сторону двери. И я отдавал себе отчет, что в подвале я не один. Я боялся. Если б я этого не признал, вы имели бы все основания назвать меня лжецом… Но при этом меня разбирало любопытство. Рядом со мной находилось нечто. Здесь, рядом со мной находилось нечто.

Я убрал руку со стены, прекратив поиски выключателя. Прошло какое-то время. Минуты или секунды — не знаю. Сердце отчаянно колотилось в груди. Я чувствовал, как кровь бьет в висках. Стало очень холодно.

— Привет, — сказал я.

Ответа не последовало. Я слышал, как далеко внизу с какой-то трубы падают капли конденсата. Я слышал собственное дыхание. Я слышал доносящееся издалека, из другого мира, где светило солнце, торжествующее карканье вороны. Может, она только что разгрузилась на капот моего автомобиля. Мне действительно нужна сова, подумал я. Просто не знаю, как я сумею без нее обойтись.

— Привет, — вновь подал я голос. — Ты можешь говорить?

Тишина.

Я облизнул губы. Я стоял в темноте, обращался к призракам и тем не менее не казался себе полным идиотом. Отнюдь. Я чувствовал холод, которого сначала не было, и знал, что я в подвале не один.

— Тогда ты можешь стучать. Наверняка можешь, если тебе по силам захлопнуть дверь.

Я стоял и вслушивался в падение капель. Других звуков не было. Я уже поднял руку к выключателю, когда где-то под ногами раздался негромкий стук. В «Саре-Хохотушке» подвал глубокий, и три верхних фута бетона изолированы большими панелями «инсу-гард»[67]. И звук, который я слышал, возникал, я мог в этом поклясться, при ударе кулака о такую панель.

От этого удара волосы у меня встали дыбом, глаза едва не вылезли из орбит, а вся кожа покрылась мурашками. В подвале что-то есть! Что-то мертвое. Я более не мог нажать на рычажок выключателя, даже если бы и захотел. У меня не было сил поднять руку.

Я попытался заговорить, но сподобился лишь на сиплый шепот:

— Ты здесь?

Удар.

— Кто ты? — Я по-прежнему говорил сиплым шепотом, словно умирающий, который отдает последние указания жене и детям. На этот раз мне не ответили.