Верный муж (сборник) - Мария Метлицкая

Да лучше я английской королевы в миллион раз! Почему? Потому что я – советская женщина, получающая сто двадцать рублей в месяц. И муж у меня инженер, а не директор овощной базы. И квартира у меня кооперативная – пятнадцать рублей ежемесячный взнос плюс телефон и электричество.

Мама дорогая! У меня же кооперативная квартира! И долг за два месяца!

Как я могла забыть!

Я – не английская королева. Я – потенциальный пациент клиники для душевнобольных. Мне стыдно. Мне стыдно? А зачем же я меряю это?

Да, и еще у меня дети и мама! И еще у меня нет мозгов. Совсем.

– Беру, – говорю я так тихо, что почти не слышу своего голоса.

Нет, стыд у меня все-таки есть.

От волнения я хочу в туалет и выскакиваю пулей, а когда выхожу, путь мне перегораживает Ольга.

– Отдай! – хрипло шепчет она.

Я мотаю головой. Ни за что! Не будет этого – теперь уже точно. Вот такие мы, бабы, люди.

– Отдай! Пожалуйста! – повторяет она, и в ее глазах закипают слезы, злые, тоскливые и завистливые.

Я отвожу глаза и снова мотаю головой.

– Понимаешь, – шепчет она, – мне очень надо!

Я пожимаю плечами: ну и что? А кто, собственно, она мне такая? Не подруга и не сестра – так, знакомая. И особой симпатии я к ней не испытываю. И даже осуждаю – три года уводила мужика из семьи. От троих детей, между прочим. Знаем мы таких, видали! Вцепится такая в глотку – не оторвешь! Пиявка. Жена того мужика чуть в петлю не залезла…

Господи! Куда меня понесло! Какая жена, какая петля! Какая пиявка! И какое мне до всего этого дело! Что я несу! Передо мной одинокая и несчастная, далеко не юная женщина. Подруга моей Инески, между прочим. А у Инески не может быть плохих подруг!

Вспоминаю, что Ольга живет с тираншей-мамашей и полудурошным братцем.

Она наклоняется ко мне и обдает меня жарким дыханием:

– Понимаешь, он такой… Модный такой, пижонистый! На тряпки обращает внимание! Ну на хорошо одетых женщин! Он разведенный, понимаешь? И такой замечательный… Это же шанс! И какой! – Ольга качает головой, словно не веря и удивляясь такой удаче. – Он предлагает мне поехать в Вильнюс! А мне совершенно – совершенно! – нечего туда надеть. Только старый плащ, – горестно вздыхает она.

Я держусь! Пока держусь и разглядываю скромный пейзажик в металлической рамке на стене.

– У тебя же семья! – укоряет меня Ольга. – Муж, дети.

Я усмехаюсь:

– Вот еще за это мне должно быть неловко!

Ольга чувствует, что перегнула, и тут же поправляется:

– И потом, – она смотрит на меня подобострастно, – ты же у нас красавица!

Я удивленно вскидываю брови:

– Разве? А что, красавицам не положены замшевые куртки? Они, эти куртки, испортят мою неземную красоту?

– Миленькая моя! – всхлипывает Ольга. – Ну я прошу тебя! Ну пожалуйста!

– Знаешь, – решительно говорю я, – если он у тебя такой замечательный, пусть обратит внимание на твою душу! На твое образование, наконец.

Ольга – искусствовед и работает в Третьяковке. Она опускает голову и вздыхает:

– Встречают по одежке, ты же знаешь!

– То-то и оно! – припечатываю я и, как старая перечница, зачем-то повторяю: – То-то и оно, милая! – Я отодвигаю несчастную Ольгу и прохожу в комнату.

«Моя» куртка, серая, замшевая, с кнопочками, молнией и пояском, лежит на стуле.

Я, не беря ее в руки (не выпущу ведь), бросаю Ольге:

– Бери!

Она, не веря своему счастью, хватает куртку и запихивает в свою сумку. У нее красное и растерянное лицо, она без конца повторяет «спасибо» и от стыда и смущения почти плачет.

– Передумала? – спрашивает Инеска.

– Ага, – беспечно отвечаю я, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать.

Меня распирает от великодушия, жалости и злости к себе. И еще – от обиды. За всех за нас, женщин, приличных, интеллигентных, с высшим образованием, готовых почти потерять человеческий облик за кусок серой замши.

Кстати, а вообще-то она – настоящая? С этой стервы Марьяны станется! Аферистка и спекулянтка! Послать бы ее, вместе с Ольгой и… курткой.

Радует Кетошка – схомячила уже все «Юбилейное» и приступила к бакинскому курабье.

Когда достают очередную шмотку, Кетошка тяжело вздыхает и начинает усиленно жевать. Ей легче – конкурентов у нее нет. Да и тряпки ее размера бывают не часто.

Кончились юбки, брюки, пиджаки и платья.

Пошла бижутерия. Например, жемчужное ожерелье розоватого цвета. К нему – длинные серьги и браслет.

Красиво, но… Куда во всем этом? Только Снегурочкой или Снежной королевой. Или – на приемы в посольство. Хотя там, наверное, жемчуга настоящие, а не чешской фирмы «Яблонэкс». Советской женщине-труженице подобные сказочные украшения точно ни к чему.

– И сколько? – равнодушно спрашивает Ольга.

– Пятьдесят, – отвечает Марьяна. – Ну?

– До-о-ого! – тянет та.

Вот таких разговоров Марьяна не любит! Не нравится – не бери! А канючить нечего! Иди и купи сама! Постой в очередях по полдня. Руки выкрутят, ноги отдавят да еще и кое-как назовут. В лучшем случае – сукой.

Все пристыженно молчат. Если подумать, труд у Марьяны нелегкий. Очень даже тяжелый у Марьяны труд. С ее-то больными ногами! А нам – все на блюдечке с каемочкой: померяй, покрутись перед зеркалом, подумай да еще и выбери.

А там, на поле боя, дают – хватай! И без раздумий, и без примерки!

Мы – женщины работающие. Потерять полдня в очередях – невозможно, потому что в обеденный перерыв надо не обедать, а хватать сумку и бежать в продуктовый и там оторвать что-нибудь на ужин. Хорошо, если попадутся сосиски, или колбаса, или сыр. А вдруг повезет, тогда и кусок мяса. Про курицу с длинными когтями я и не говорю – это для везунчиков.

Жемчужное счастье берет Ольга. Глаза ее устремлены в пространство – наверное, представляет, как на Новый год любимый поведет ее в ресторан и наденет она набор Снежной королевы. Только кокошника не хватает, честное слово!

А вот пластмассовые разноцветные клипсы и бусы мы разметаем в момент – и дешево, и весело, и симпатично. На лето самое то!

– Армяне льют, – честно объявляет Марьяна, – какие молодцы!

Из обуви совсем скучно – босоножки на немыслимом каблуке и к тому же белого цвета. Не люблю белую обувь! А еще туфли черного лака с серебристым пластмассовым бантом – слава богу, Кетошкиного размера. Мы радуемся за Кетошку – хоть что-то подошло! Она успокаивается и снова принимается есть печенье.

В коридоре меня зажимает Наташа.

– Дура! – жарко шепчет она. – Зачем отдала этой куртку? Спятила, что ли?

– Да ладно, – вяло отбрехиваюсь я, – что мне, замуж выходить?

– Ей, знаешь, тоже не светит, с ее-то характером! Мужики бегут через пару дней. Она же… – Наташа крутит пальцем у виска. – Ты разве не видишь? Макароны жрет и хлеб – экономит. Жадна, как не знаю кто. Из-за рубля удавится. На тряпки копит – думает, мужики на тряпки клюют! Дура! А мужики ведь… – Наташа загадочно улыбается. – Ну, я-то все про это знаю! Ты же меня понимаешь!

Я мотаю головой.

– Не-а! – И интересуюсь, на что клюют мужики.

Наташа смеется – ей кажется, что я шучу. А я не шучу! Мне и вправду про это ничего не известно! И не потому, что я такая наивная. Просто так сложилась моя жизнь.

Замуж я выскочила на первом курсе, не очень разобравшись, как ставить силки и чем завлекать. Просто так вышло. И продолжается по сей день. Тьфу-тьфу, не сглазить! А то попадется моему мужу такая умная Наташа, которая «все про это знает», и останусь я одна.

– Забери куртку обратно, – советует Наташа. – Скажи, передумала.

– С ума сошла? – пугаюсь я. – Как «передумала»? Разве так можно? И ей она, в конце концов, нужнее.

– Да? – удивляется Наташа. – А это почему? Сидит на ней, как на корове седло. Цвет убивает. Куда ей серый? Она сама вся серая! И почему – нужнее? Чем тебе? Ты сколько лет замужем?

Я пугаюсь.

– Семнадцать, – тихо говорю я. – А что?

Звучит как приговор. Наташа усмехается.

– А то! – продолжает она. – Семнадцать! Немало! И взгляд у твоего…

– Какой? – совсем теряюсь я.

– Заинтересованный. Вот какой. Кобелячий такой взгляд. Ты что, не замечаешь, как он на баб смотрит?

Опаньки! Ну и стерва эта Наташа! Завистливая стерва!

– У нас прекрасная семья, – отчеканиваю я, – и мы друг другу доверяем!

Она кивает:

– Да пожалуйста! Доверяй на здоровье! А вот она, Ольга эта, тебе бы куртку не отдала! Не сомневайся!

А я и не сомневаюсь. Не отдала бы, правильно. Ну и черт с ней! А мой бюджет сохранен! И нервы, кстати, целее.

Я удираю от противной Наташи, а в комнате уже делят кастрюли. Точнее – набор. Три кастрюли разного размера, чайник, сковорода и турка.

Кидаем жребий – если бы это не придумала Инеска, точно была бы кровавая драка.

Ни Инеска, ни Кетошка в лотерее не участвуют – у Инески похожий набор есть, а Кетошка готовит в посуде, доставшейся ей от грузинской бабули – глиняной кеци и чугунной.

Итак, нас трое. Пишем бумажки и бросаем жребий.