Эдгар Аллан По и Лондонский Монстр - Карен Стрит

Очевидно, наш отставной балетный танцовщик славится своей навязчивостью в ухаживаниях. Удивительно, как много дам внезапно опознали в нем нападавшего, едва услышав новости о вчерашнем обвинении мисс Энн Портер, после которого его отволокли на Боу-стрит. Итак, истина побеждена желанием найти козла отпущения!

Невезение мистера Уильямса достигло апогея вечером в субботу. Дело было так. Мисс Энн Портер гуляла по Сент-Джеймсскому парку в компании подруги и своего нареченного, мистера Коулмена. Вдруг она всполошилась и закричала, что увидела того самого монстра, напавшего на нее после бала в честь дня рождения королевы. Мистер Коулмен был столь галантен, что кинулся в погоню за Ринвиком Уильямсом, но – вот балбес! – потерял след своей добычи и принялся стучать во все двери подряд в надежде отыскать ее вновь. Эту сцену я бы не решилась поместить в нашу пьесу: ни один зритель, наделенный хоть толикой здравого смысла, не поверил бы в это. Много позже он наткнулся на мистера Уильямса на Сент-Джеймс-плейс по чистой случайности и начал настаивать, чтобы тот отправился с ним в дом Портеров. Уильямс согласился (даже не представляю себе почему), и оба проследовали к Портерам. Едва завидев мистера Уильямса, сестрицы хором завизжали: «Это тот самый негодяй!» Уильямс немедленно был схвачен и препровожден на Боу-стрит. Сегодня утром Энн Портер явилась туда и опознала злосчастного цветочника среди целой толпы народу. Теперь фальшивый Монстр отправится под суд, а настоящий, конечно же, должен исчезнуть. Обещайте, что никогда больше не прибегнете к этому образу – разве что на сцене, в заглавной роли!

Ваша

Элизабет.

Лондон, 11–12 июля 1840 г

Адрес был тот же – Бейхем-стрит, 16 – но дом оказался совсем не похож на тот, в котором я побывал. По обе стороны от дверей, точно часовые на посту, стояли мертвые деревья, а серый каменный фасад сплошь зарос странными, слегка фосфоресцирующими грибами. Казалось, грибы эти питаются самим камнем. Стоило мне взойти на крыльцо, как дверь распахнулась под сильным порывом ветра, приглашая внутрь. Передо мной оказался знакомый стол для сеансов и кресло. Другой мебели в комнате не было. Пришлось сесть и ждать – сам не зная чего. Слышны были лишь завывания ветра и странное «тумп, тумп, тумп». Однако я сидел и ждал, словно прикованный к креслу невидимыми узами. Ветер усиливался и завывал все громче. Очередной его порыв ударил в оконное стекло так, точно кто-то требовал впустить его внутрь. Но за окном не было никого и ничего, кроме кроваво-красной полной луны, взиравшей с небес, точно свирепое божество войны.

Сзади послышались скрип и скрежет, точно по полу волокли нечто тяжелое. Звуки приближались. Я обернулся и застыл от ужаса. Там, из двери, ведущей в погреб, появился тот погребенный в яме человек – вернее, все, что от него осталось. Он поднялся на ноги и мучительно медленно, но неумолимо тащился ко мне.

Я укрылся за столом для сеансов, не в силах бежать. Раздался ужасный грохот. Оконное стекло разлетелось вдребезги; сверкающие осколки вихрем закружились вокруг меня. Подняв взгляд к потолку, я увидел, что штукатурку зигзагом пересекает широкая трещина. Точно такая же зловещая трещина пересекла пол, и доски начали быстро разъезжаться, словно трескающийся весенний лед. Но мерцающий остов мертвеца все так же шел ко мне, шаркая по полу ногами. Ветер свистел в его пустых глазницах и яростно трепал зажатый в костлявых пальцах лист бумаги. Словно повинуясь воле магнетизера, я протянул руку за письмом, но тут здание раскололось надвое, и оба мы полетели вниз, в бездонные глубины погреба, а обломки здания рухнули на нас сверху.

Вздрогнув от явственного ощущения падения с огромной высоты, я открыл глаза. Постель оказалась совершенно сбита, а кожа моя – покрыта холодным потом. Я проспал целый день. Вернее, проспал бы, если бы этот кошмар не приходил вновь и вновь, каждый раз оставляя меня совершенно изможденным и неспособным покинуть безопасные стены спальни.

Наконец в воздухе запахло отменно приготовленным завтраком, и желудок вынудил меня выйти в гостиную. Сидевший за столом Дюпен немедленно налил мне кофе.

– Вы должны поесть. И неплохо бы нам прогуляться, если вы уже в состоянии.

– Дюпен, я вам не какой-нибудь инвалид! Я жутко голоден. Все, что мне требовалось – это сон.

– Что ж, ваш нрав если и не улучшился, то хотя бы восстановился, – с легкой улыбкой, означающей шутку, заметил Дюпен.

Но я не забыл его беседы с доктором Фруассаром и принялся за завтрак, раздумывая, как лучше выяснить итоги их обсуждений. Наконец я решил, что лучше всего спросить прямо.

– Думаю, вам есть что сообщить мне. Относительно того дома на Бейхем-стрит.

На лице Дюпена отразилось удивление. Некоторое время он молча жевал, затем промокнул губы салфеткой.

– Учитывая выпавшие на вашу долю испытания, расследование разумнее было бы отложить еще на день.

– Не согласен. Если я укроюсь в номере, враг может решить, что ему удалось запугать меня, и это придаст ему храбрости для следующей атаки.

– О, так вы убедились, что миссис Фонтэн в сговоре с вашим противником?

– Этого я не говорил. Возможно, она тоже его жертва.

Несмотря на все улики, я никак не мог до конца поверить в ее виновность. Я поднес к губам чашечку кофе, и Дюпен заметил, как дрожит моя рука. Возможно, и подрагивающее веко также не укрылось от его взора. Однако он ничего не сказал, а лишь слегка покачал головой.

– Даже сама Венера может пропасть с небосвода, если взгляд слишком утомлен продолжительными наблюдениями или разум затуманен страхом. Давайте сегодня отвлечемся от расследования. После, со свежими силами, и ваш и мой интеллект сможет работать много продуктивнее. А пока предлагаю поиграть в туристов и посетить Риджентс-парк. Говорят, замечательное зрелище, наряду с Зоологическим и Ботаническим садами. Колизей также упоминали среди главных достопримечательностей.

Дюпен – турист!.. Сама мысль об этом была настолько невероятна, что я немедленно согласился. Сам он много раз говорил, что никогда ничего не предпринимает ради чистого удовольствия. Вся его деятельность была подчинена практическим целям. Он мог посещать выставки живописи, но не для того, чтобы наслаждаться прекрасными картинами, а лишь для изучения техники того или иного художника. Он проводил много времени в библиотеках и музеях, но не для того, чтобы потешить воображение, а для расширения кругозора. Даже его тонкий вкус к винам неизменно оттенялся обширными знаниями подробностей виноделия и лучших урожаев.

– Какая свежая идея! Интересно, интересно… Пожалуй, я буду рад побыть туристом за компанию с вами.

Однако моя решимость получить ответ на свой вопрос до окончания экскурсии лишь удвоилась.

Мы вошли в Риджентс-парк через Мэклсфилдские ворота. Здесь, с северной стороны парка, открывался чудесный вид на зеленеющие пригородные просторы Примроуз-хилл и Хампстеда. Но, несмотря на красоту окрестностей, любая тень, любой неожиданный резкий звук сильно тревожили мои обостренные чувства, заставляя сердце сжиматься. В парке оказалось весьма оживленно. Гуляющие наслаждались прекрасной погодой. Память о погребе на Бейхем-стрит и его ядовитых испарениях мало-помалу начала меркнуть. Дюпен приобрел карманный путеводитель и взял на себя роль гида, просвещая меня по мере его чтения. Риджентс-парк был открыт для публики всего два года назад, так как принц-регент намеревался построить себе резиденцию в его северо-западной части, но передумал, благодаря чему лондонское общество обзавелось еще одним превосходным местом, где можно и людей посмотреть, и себя показать. По пути к Зоологическим садам Дюпен описывал размеры парка и архитектурный замысел. От моих попыток повернуть разговор в сторону его находки на Бейхем-стрит он лишь отмахивался.

– Там. Вон там. Нас ожидает прекрасное зрелище. Слышите рев льва? Должно быть, мы в джунглях Африки.

Дюпен с шутливой мрачностью указал на ухоженные кусты и деревья вокруг. Я не смог сдержать улыбки. Он снова уткнулся в путеводитель.

– Сюда, в Зоологические сады Риджентс-парка, были перевезены королевские зверинцы из Тауэра и Виндзорского замка. Теперь здесь выставлены для обозрения более тысячи представителей царства животных, включая млекопитающих, птиц и пресмыкающихся.

– Обширное собрание.

Заплатив за вход, мы двинулись вперед по насыпной дорожке. Сады были устроены просто восхитительно. Постройки для содержания экзотических зверей имели привлекательный вид и были замечательно приспособлены под нужды животных. Каждая из просторных клеток хранила в себе сюрприз, будь то тяжело дышащий белый медведь, спящий леопард или пасущиеся носороги. Ни единого из этих животных я раньше не видел во плоти, и зрелище привело меня в восторг – так же, как и прочих посетителей. Несколько страусов паслись прямо в открытом вольере – коротенькие крылышки, неспособные поднять их в воздух, позволяли содержать их без крыши. Рядом находилась группа из четырех жирафов. Они озирали горизонты, недоступные взорам низкорослых существ, покачивая длинными шеями из стороны в сторону.