Эдгар Аллан По и Лондонский Монстр - Карен Стрит

Я взирал на Дюпена в нешуточной тревоге. Он, вечный поборник приватности, подстрекает меня к тому, что иначе как недостойным поведением в достойном обществе и не назовешь? Это ведь частный дом мистера Диккенса, а не контора и не клуб для джентльменов!

Заметив мою тревогу, Дюпен с нетерпением поморщился.

– Вы понимаете, что сейчас вам представляется возможность лично познакомиться с самим мистером Диккенсом? Неужели какого-то письма достаточно, чтобы выразить благодарность за его интерес к вашим произведениям?

Конечно, письма в этом случае было недостаточно, но я никак не мог избавиться от томительного ощущения, что мистер Диккенс поместил в газеты объявление о моем визите в Лондон только потому, что я – редактор журнала, восхищенный его творчеством. Может, он никогда не питал никакого интереса к знакомству со мной как с собратом по перу? Но тут терпение Дюпена иссякло. Он подхватил латунный дверной молоток и трижды ударил им в дверь. Засим последовала тяжеловесная тишина, и я было решил, что дом пуст, но вскоре послышался звук приближающихся шагов, и дверь распахнулась. Достойно одетая симпатичная женщина ступила на порог и вопросительно взглянула на нас. Дюпен вежливо поклонился ей.

– Добрый день. Мы хотели бы видеть мистера Диккенса. Позвольте представить вам мистера Эдгара По, я же – шевалье Огюст Дюпен. Мы пришли, чтобы лично поблагодарить его за организацию публичного выступления мистера По, которое состоялось восьмого июля.

– Простите наше бесцеремонное вторжение… – начал было я.

– Сам мистер Диккенс не смог присутствовать на чтениях по причине болезни, – перебил меня Дюпен, внимательно следя за выражением лица женщины. – Но мы надеемся, что он уже в добром здравии. Вы ведь знаете, какую любезность оказал ваш супруг мистеру По?

На миг хозяйка задумалась, но тут же на лице ее мелькнула улыбка.

– О да, мистер По! В самом деле, муж говорил о вас. Он восхищен вашим творчеством.

Взглянув на Дюпена, она вновь обратилась ко мне:

– К несчастью, его нет дома.

– Стало быть, он поправился, – многозначительно сказал Дюпен.

Замечание Дюпена, очевидно, прозвучало странно. Миссис Диккенс слегка нахмурилась.

– Он вполне здоров, благодарю вас, – ответила она.

Вдруг за ее спиной раздался хриплый, каркающий крик:

– Привет, старуха! Привет!

Мы с Дюпеном невольно взглянули в глубину прихожей, но там не оказалось никого. На лице миссис Диккенс отразилось беспокойство.

– Сожалею, что вынуждена вас разочаровать.

Изнутри донесся странный скрежет. Миссис Диккенс тревожно оглянулась.

– Полли! – прохрипел все тот же древний голос. – Растопи плиту! Чаёк завари!

Миссис Диккенс повернулась к нам спиной и хлопнула подолом юбки:

– Кыш! Пшел на место!

– Растопи плиту! Ура! Всем чайку!

Миссис Диккенс снова хлопнула подолом юбки, затем вдруг пискнула и отскочила в сторону.

– Пшел прочь, несносная тварь!

Мы с Дюпеном немедля переступили порог, приготовившись защищать миссис Диккенс, но открывшаяся нашим взорам картина заставила нас смутиться. По прихожей скакал, норовя клюнуть миссис Диккенс в лодыжку, огромный черный ворон.

– Привет, старуха! – каркнула дьявольская птица.

Миссис Диккенс снова хлопнула на ворона подолом юбки и отскочила назад, спасая ноги от его твердого клюва.

– Прошу вас, закройте дверь, – выдохнула она. – Он не должен удрать наружу – как бы мне этого ни хотелось. Чарльз очень расстроится, если это ужасное создание пропадет.

Она хлопнула подолом еще раз.

– Как его зовут? – спросил Дюпен, глядя, как ворон наскакивает на миссис Диккенс, растопырив крылья так, что казался вдвое крупнее.

– Хват[54]. Муж зовет его «Хват Мудрый», «Хват Озорной» или «Хват Хитрый» – в зависимости от поведения.

– Я – дьявол, дьявол, дьявол! – немедленно заявил ворон.

– Уж это точно, – подтвердила миссис Диккенс, не сводя с ворона глаз.

– Не вешай нос! Бау-вау-вау!

Миссис Диккенс устало прикрыла глаза и покачала головой.

– Просто ужас, чему муж его учит.

– Вороны – весьма смышленые птицы, – заметил Дюпен. – Они способны накопить значительный словарный запас.

– Может, и смышленые, но жадные – это верно. Он не прекратит, пока я не покормлю его чем-нибудь, – ответила миссис Диккенс. – Может, вы выпьете чаю, пока я займусь им?

– Растопи плиту! Ура! Всем чайку! – прохрипел ворон.

Миссис Диккенс снова отмахнулась от него подолом.

– Чарльз собирался быть дома к обеду. Если хотите, можете его подождать.

Я раскрыл было рот, чтобы отказаться от предложения доброй леди, но Дюпен опередил меня:

– С превеликим удовольствием, миссис Диккенс!

Ворон снова устремился к ногам хозяйки, но Дюпен проворно преградил ему путь тростью. Ступив на трость, точно на насест, птица склонила голову набок и воззрилась на Дюпена.

– Чайку? – спросил Дюпен.

Ворон заскакал на его трости вверх-вниз, точно от восторга, взирая на Дюпена с неподдельным интересом. Миссис Диккенс же смотрела на эту сцену с заметной нервозностью.

– Проходите, – сказала она.

Мы проследовали за ней в просторный квадратный холл. Дюпен нес наперевес трость с сидящим на ней вороном.

– Пожалуй, лучше всего в библиотеке, – решила хозяйка, указывая направо.

За дверью справа оказалась тесная, но уютная комната, битком набитая книгами. Здесь же стоял стол мистера Диккенса и несколько кресел. Отсюда открывался вид в садик, наружу вела лестница. Вдруг ворон, заставив всех вздрогнуть, взмыл в воздух, приземлился на книжный шкаф и воззрился на нас оттуда, точно господь бог с небес. Бросив на него раздраженный взгляд, миссис Диккенс направилась к выходу.

– Присаживайтесь. Я только отдам распоряжения кухарке.

Мы с Дюпеном опустились в кресла.

– Впечатляющая библиотека, – заметил я.

– И весьма необычное домашнее животное, – добавил Дюпен.

Птица, склонив набок голову, нахально взирала на нас с высоты. И вдруг – чпок! Раздался звук пробки, вынутой из бутылки. Я оглянулся в поисках источника звука и обнаружил, что это лишь новая проделка жуткой птицы. Ворон изобразил этот звук еще несколько раз и заплясал, довольный нашей реакцией.

– Держись бодрей! – гаркнул он, хлопая крыльями.

Дюпен приподнял брови.

– И весьма наблюдательное, – отметил он.

– Интересно, эта тварь и мистера Диккенса изводит так же, как его супругу?

– Вот уж нет, – ответила вернувшаяся в комнату хозяйка. – Чарльз совсем избаловал его. Он изводит всех, кроме хозяина.

– Я – дьявол, дьявол, дьявол! Бау-вау-вау! – закричал ворон, злобно сверкая глазками.

В этом я не мог не согласиться с докучливой птицей. Ее болтовня уже успела чертовски мне надоесть.

– Откуда у мистера Диккенса эта птица?

– Подарок от так называемого друга.

– Порой друзья способны на такое, до чего никакой враг не додумается, – сказал я, невольно встретившись взглядами с Дюпеном.

– Уж это точно, – кивнула миссис Диккенс.

– Особенно когда действуют в лучших ваших интересах, – язвительно добавил Дюпен.

В библиотеку вошла кухарка с большим подносом, уставленным чайными приборами. Накрыв для нас небольшой столик, она сделала легкий реверанс и удалилась. Миссис Диккенс разлила чай и предложила нам хлеб с маслом, доставленный на серебряной тарелке под крышкой, но прежде, чем мы успели взять себе по кусочку, дерзкая тварь ринулась со шкафа вниз, нацелившись на угощение. Миссис Диккенс проворно захлопнула крышку, и ворон приземлился на спинку высокого кресла, не сводя жадного взгляда с тарелки.

Миссис Диккенс подала Дюпену еще одну тарелку, накрытую крышкой.

– Будьте любезны, поставьте это вон там, на полу. Может, он хоть ненадолго оставит нас в покое.

Выполнив ее просьбу, Дюпен поднял крышку. Под ней на тарелке оказалось блюдечко с сырым мясом. Ворон немедленно соскочил со своего импровизированного насеста на пол, строевым шагом, точно солдат, промаршировал к блюдцу и принялся жадно поглощать мясо. Зрелище это оказалось бесконечно тревожным. Мне живо представилось воронье на поле битвы, пирующее на останках павших.

Но Дюпен наблюдал за птицей совершенно невозмутимо.

– Corvus corax, он же – ворон, весьма разумная птица, повадками во многом подобная человеку, хотя следует заметить, что своим разумом она обязана отнюдь не этим человеческим повадкам.

При этих словах Дюпен слегка улыбнулся, показывая, что шутит, но, вероятнее всего, он и на самом деле думал именно так.

– Они обитают почти по всему миру, – продолжал он, – и приспосабливаются практически к любой среде. По крайней мере, могут употреблять в пищу почти все.

Угольно-черная птица внимательно вслушивалась в разговор, переводя взгляд с одного из собеседников на другого, точно впитывая каждое слово.

– Это правда, – подтвердила миссис Диккенс. – Способен сожрать все, включая мои письма, щепки от лестничных перил и любые украшения, которые я забываю убрать в шкатулку.