Эдгар Аллан По и Лондонский Монстр - Карен Стрит

При этих словах Дюпен слегка улыбнулся, показывая, что шутит, но, вероятнее всего, он и на самом деле думал именно так.

– Они обитают почти по всему миру, – продолжал он, – и приспосабливаются практически к любой среде. По крайней мере, могут употреблять в пищу почти все.

Угольно-черная птица внимательно вслушивалась в разговор, переводя взгляд с одного из собеседников на другого, точно впитывая каждое слово.

– Это правда, – подтвердила миссис Диккенс. – Способен сожрать все, включая мои письма, щепки от лестничных перил и любые украшения, которые я забываю убрать в шкатулку.

– Украшения он, скорее всего, закапывает или прячет где-нибудь, – сказал Дюпен. – Corvus corax имеют склонность к воровству и укрыванию добычи.

– Как и некоторые люди, – добавил я.

– Постоянно таскает ложки с обеденного стола и закапывает в саду, – пожаловалась миссис Диккенс. – Уверена, мы не нашли и половины. Стену, отгораживающую сад, всю сплошь исклевал – на штукатурке живого места не осталось. Выковыривает замазку из окон, так что стекла вываливаются. Сущий дьявол!

– Я – дьявол, дьявол, дьявол! – согласился Хват, прежде чем впиться клювом в очередной кусок мяса.

Дюпен улыбнулся.

– Вороны весьма разумны и верны, – продолжал он. – Они не меняют своих привязанностей до самой смерти, а живут до сорока лет и даже более.

– До сорока лет? – с отчаянием в голосе пробормотала миссис Диккенс.

– Однако эти создания славятся вовсе не верностью, а пожиранием падали, – заметил я.

– Действительно, вороны – падальщики, но и такие животные нужны Природе. К тому же, они отнюдь не оппортунисты и не паразиты. Говорят, что они часто выводят охотников на след оленя или карибу, отчего и ворон и охотник остаются в выигрыше.

Взглянув на ворона, я обнаружил, что он склонил голову набок и сверлит меня взглядом, словно подстрекая возразить Дюпену. Наконец ворон расправился с остатками мяса, взлетел в воздух и пронесся над самой моей головой, прежде чем усесться обратно на шкаф.

– И в самом деле – сущий дьявол, – проворчал я.

– Некоторые всерьез верят в это, – кивнул Дюпен. – Или в нечто подобное. Говорят, например, что вороны – это призраки убитых или проклятые души. Некоторые американские туземцы верят в способность воронов оборачиваться людьми. И, конечно же, туземные царьки позволяют воронам пожирать…

– Не вешай нос! Держись бодрей! – заорал этот бес с книжного шкафа, балансируя на кончиках пальцев и раскачиваясь вверх-вниз, будто в танце.

– Пожалуй, нам лучше сменить предмет разговора на более приятный, – сказал я, заметив, как побледнело лицо миссис Диккенс.

– Несомненно, супруг миссис Диккенс рассказывал ей о воронах много больше, – согласился Дюпен.

– Честно говоря, сэр, муж обычно говорит об их разуме и хитрости, – ответила миссис Диккенс, с подозрением глядя на Дюпена. – А вот таких мрачных вещей я никогда от него не слышала.

– Пожалуйста, простите нас, миссис Диккенс. Мы, писатели, проводим слишком много времени среди книг и порой забываем о хороших манерах в беседе с дамами. Надеюсь, мой друг не заставил вас пожалеть о вашем гостеприимстве.

– Нет-нет, ничего страшного. Все хорошо.

Напряженный тон миссис Диккенс яснее ясного говорил об обратном. Я еще сильнее разозлился на Дюпена. Вначале он выставил нас обоих невежами, явившимися в дом мистера Диккенса без предупреждения, а теперь еще и напугал бедную женщину разговорами о нечистой силе. Но тут хлопнула входная дверь, и я, мигом забыв о своих тревогах, вскочил на ноги, готовый наконец-то встретиться с мистером Диккенсом лично. Однако тишина, воцарившаяся на миг, взорвалась топотом детских ног.

Миссис Диккенс встала.

– Няня привела детей с прогулки, – пояснила она.

Дюпен тоже поднялся из-за стола, и в этот момент библиотека огласилась детским криком. В комнату вбежал маленький мальчик лет трех-четырех. Лицо его сияло радостью.

– Это мистер По и шевалье Дюпен, папины знакомые. Поздоровайся с ними.

– Хелло, – сказал мальчик, отступая за юбки матери.

– И?..

– Меня зовут Чарли Диккенс, рад познакомиться с вами, – сказал мальчик, словно отвечая затверженный урок.

– Очень рад познакомиться с тобой, Чарли, – ответил я.

Дюпен приветственно склонил голову, но ничего не сказал. Пожалуй, общение с говорящей птицей давалось ему куда легче, чем общение с ребенком.

В библиотеку заглянула крохотная девчушка.

– Это Мейми, – представила ее миссис Диккенс. – Поздоровайся, дорогая.

– Хелло, – тихонько пискнула девочка и немедленно сунула в рот все свои пальцы.

На сем наша беседа была прервана отчаянным воплем младенца. Ворон каркнул и стремительно взлетел со шкафа.

Дети с визгом бросились прочь из комнаты. Ворон погнался за ними, хрипло крича:

– Привет! Привет! Привет! Что за чертовщина?!

Плач младенца сделался громче.

Миссис Диккенс покраснела.

– Моя вторая дочь, Кейти. У нее колики.

Я быстро заговорил:

– Миссис Диккенс, большое спасибо за угощение и приятную беседу. Пожалуйста, передайте мистеру Диккенсу наши наилучшие пожелания. И еще наши сожаления, что нам вновь не довелось встретиться с ним.

– В самом деле, – добавил Дюпен. – Примите нашу искреннюю благодарность за гостеприимство. Всего наилучшего вашему мужу.

Мы вышли в холл и последовали за хозяйкой в прихожую. Здесь оказались дети и няня с младенцем на руках, загнанные в угол вороном.

– Я – дьявол, дьявол, дьявол! – заорал он. – Ур-ра!

Вслед за этим адская тварь разразилась свистом и принялась приплясывать над неким предметом, словно охраняя его от всех присутствующих.

Миссис Диккенс снова хлопнула на него подолом.

– Кыш, дьявол! Кыш!

Но Хват Мудрый, Хват Озорной, Хват Хитрый не сдвинулся с места. Тогда Дюпен шагнул к нему и снова подставил ему трость.

– Ап! – скомандовал он.

Неугомонный бес немедленно вскочил на импровизированный насест, и Дюпен отвел трость в сторону от предмета, лежавшего на полу. Предмет оказался небольшим конвертом. Миссис Диккенс поспешно подняла находку, взглянула на нее и с удивлением перевела взгляд на меня.

– Адресовано вам, мистер По.

Протянув задрожавшую руку к конверту, я встретился взглядом с вороном. Глаза его злобно сверкали, точно сам дьявол смотрел на меня.

– Странно. Весьма странно… Благодарю вас, миссис Диккенс, – заикаясь от смущения, пробормотал я.

Поспешив откланяться, я устремился наружу. Вслед мне раздался хриплый крик:

– Ур-ра! Ур-ра! Ур-ра! Держись бодрей!

Джермин-стрит, 93, Лондон

Четверг, 8 июля 1790 г.

Дорогой Генри!

Какой бесчестный фарс вы пропустили сегодня! На суд явилась целая толпа жертв Монстра, гонимых заблуждением, будто Ринвик Уильямс и есть Монстр. Тон задавала мисс Энн Портер. Она твердо стояла на том, что узнает в Уильямсе нападавшего, и никакие силы небес или преисподней не могли бы разубедить ее. Между тем ее нареченный, мистер Коулмен, получил от Ангерштейна награду, заявив, что собственными глазами видел, как Ринвик Уильямс приставал к ней именно в манере Монстра. Замечательное совпадение, не так ли?

Мистер Пиготт представил сие экстраординарное дело судье и присяжным просто грандиозно. Подсудимый, дескать, преднамеренно совершил беспричинное, жестокое и бесчеловечное преступление против самого прекрасного, невинного и привлекательного из творений природы. Ну да, как же! Всем присутствовавшим в зале суда было очевидно, что мисс Портер не заслуживает столь лестных эпитетов. Не менее очевидным было, что мистер Пиготт несет откровенную демагогию. Но это уже ничего не значило, так как ему удалось овладеть вниманием публики. Та изумленно внимала описанию скучных подробностей путешествия мисс Энн Портер, ее сестры Сары Портер и их провожатой от бального зала Сент-Джеймсского дворца до резиденции Портеров. Затем мистер Пиготт объявил, что дамы, в страхе спешившие укрыться в своем доме, узнали в нападавшем Ринвика. При этом мисс Энн, следовавшая, так сказать, в арьергарде, получила порез поперек ягодиц. Толпа зашипела и загудела на Ринвика, скорчившегося в кресле. Внезапно я почувствовала острый, точно клинок самого Монстра, приступ жалости к этому валлийцу – столь бешеным зверем выглядела эта толпа. Когда шум утих, мистер Пиготт вновь затянул свою скучную песню о мисс Портер, уснащенную бесконечным количеством подробностей. Я поражаюсь легковерию собравшихся. Ну, кто в здравом уме мог бы спутать Ринвика Уильямса с нашим отчаянным Монстром? Да, Ринвик – невзрачный и нудный человечишка. Для хорошего общества это, безусловно, преступление, но ведь судили его не за характер, а за поступки. При этом – не представив ни единой прямой улики, подтверждающей его вину! У меня возникло странное желание встать и объявить: «Этот червяк невиновен! Лондонский Монстр – это я!» То-то была бы сенсация! Однако здравый смысл возобладал над тщеславием вкупе с чувством вины и спас меня от желания сказать правду. Как бы там ни было, а плясать на конце веревки в Ньюгейте мне совсем не хочется.