Крестоносцы. Полная история - Дэн Джонс

Паломники, прибывавшие в латинские государства, почти всегда отмечали, как печально обстоят дела с безопасностью на христианском Востоке. Игумен Даниил, православный монах, который вскоре после Первого крестового похода прибыл в Иерусалим из-под Киева (вероятно, из Чернигова) и провел на Святой земле шестнадцать месяцев, благоговейно описывал места, где он побывал и помолился, и широкие берега реки Иордан, которые напомнили ему о реке Снов, протекающей в его родных местах. Заодно он предупреждал, что дороги Палестины, где «совершают набеги сарацины и избивают странников», очень опасны, а в горы у Вифлеема можно ходить только с проводником-мусульманином, потому что «сюда приходят многие сарацины и разбивают в горах»{79}[300]. Британский паломник Зевульф примерно в то же время совершил похожее путешествие. Он уцелел в нескольких кораблекрушениях, пережил нападение египетских пиратов и видел, как гниют на обочинах дороги, ведущей через Иудейские холмы из Яффы в Иерусалим, тела других путешественников — непогребенные, с перерезанным горлом. «Не только бедные и слабые люди подвергаются опасности, но и богатые и сильные тоже», — записал он[301]. К несчастью для Зевульфа, Даниила и всех остальных паломников, Балдуин Иерусалимский и другие правители государств крестоносцев не в силах были их защитить{80}. После того как протесты в Багдаде в 1111 году подтолкнули халифа и султана к действиям, государства крестоносцев страдали не только от пиратства и мелкого разбоя: Сельджукская империя возобновила организованные нападения. Летом 1111 года объединенная армия под командованием Мавдуда, атабека Мосула, в которую вошли войска эмиров из Месопотамии и покорной туркам Армении, успешно атаковала Турбессель (Телль Башир), город неподалеку от Эдессы, и Жослену де Куртене пришлось заплатить выкуп, чтобы враг отошел от его стен. На следующий год франки под командованием короля Балдуина осадили Тир, но ушли ни с чем, потому что горожане сожгли осадные орудия латинян, и к тому же на помощь городу уже спешил Тугтегин со своей армией. В мае 1113 года войско под командованием Тугтегина и Мавдуда вторглось в северную Палестину. В битве под Тверией на берегах Галилейского моря в плен попал сам Балдуин, у короля отобрали оружие, но ему все-таки удалось бежать. Балдуин уцелел, однако полегло множество франков: согласно Ибн аль-Каланиси, «воды [озера] были настолько пропитаны кровью, что войска не пили ее несколько дней»{81}[302].

Но если какое-то время перевес и был на стороне сельджуков, своим преимуществом они воспользоваться не смогли. 2 октября 1113 года в Дамаске, по пути в мечеть, Мавдуда убили: скорее всего, его подстерег член низаритской секты исмаилитов-ассасинов{82}. Они скрывались в горных крепостях в восточной Сирии и Персии, и их равно ненавидели как сунниты, так и шииты — не в последнюю очередь потому, что воины-ассасины, тренированные террористы-смертники, публично совершали убийства, не смущаясь перспективой быть разорванными в клочья охраной жертвы или жаждущей отмщения толпой. Так случилось и с Мавдудом в Дамаске. Ассасин ранил его кинжалом в низ живота и в бедро, и Мавдуд, несмотря на отчаянные попытки докторов зашить его раны, истек кровью менее чем за час. Убийцу схватили и обезглавили на месте. Смерть Мавдуда обнулила поражение, которое он и его союзники нанесли Балдуину под Тверией. Она же усилила трения между сельджукскими эмирами. На протяжении нескольких лет их конфликты мешали багдадскому султану организовать хоть сколько-нибудь централизованное сопротивление франкам. Но ничто не могло укротить поднимающуюся волну сельджукского сопротивления. Человеком, который нанесет серьезнейший урон франкам, станет не султан Мухаммад, но тяжко пьющий рубака Иль-Гази бен Артук, которого видели выезжающим из Иерусалима, когда город пал перед Фатимидами в 1098 году, за год до появления на Востоке армий Первого крестового похода.

Покинув Палестину, Иль-Гази продолжил служить Сельджукидам и чем только ни занимался: сначала состоял при багдадском султане, затем захватил укрепленный город Мардин, расположенный примерно на полпути между Алеппо и Мосулом, откуда командовал армией туркоманов, набранных на берегах протекающей неподалеку реки Тигр. Это естественным образом втянуло его в орбиту интересов латинских правителей Эдессы и Антиохии. Поначалу их связывали сравнительно теплые отношения, но в конце десятилетия они сойдутся в яростной схватке. Яблоком раздора послужит город Алеппо.

К 1119 году жители Алеппо, горько жаловавшиеся на свои беды халифу, который ожидал прибытия невесты, так и не получили удовлетворения. Чуть ли не злейшим их врагом был регент Антиохии Рожер Салернский, правивший от имени малолетнего и отсутствующего Боэмунда II, которому тогда едва исполнилось одиннадцать лет. Рожер был скроен из той же грубой материи, что и почившие его родичи Боэмунд и Танкред. Свою воинскую доблесть он подчеркивал чеканкой монет с изображением святого Георгия, убивающего змея. Какое-то время Рожер настойчиво продвигался в сторону Алеппо, надеясь обернуть себе на пользу последовавшие одна за другой смерти старого правителя города Рудвана (ум. в 1113 г.) и атабека Лулу (ум. в 1117 г.). В августе 1118 года руки Рожеру окончательно развязала смерть Алексея Комнина: его сын Иоанн и дочь Анна начали борьбу за престолонаследие, и Константинополю стало не до того, что творится в Антиохии{83}. В итоге Рожеру удалось захватить крепости на северных и западных подходах к Алеппо — и особое значение среди них имела Азаз, «ворота» города. Горожане писали всем подряд соседним мусульманским эмирам, умоляя о помощи. Согласно Ибн аль-Адиму, хронисту из Алеппо, послания, которые получил Иль-Гази, сообщали о «непрерывных нападениях» франков и «отчаянном положении»[303]. Иль-Гази, который был не столько религиозным фанатиком, сколько прагматиком, пекущимся о собственных интересах, не собирался сидеть сложа руки, позволяя армиям латинян подбираться к его границам. В союзе с тестем Тугтегином, правителем Дамаска, он принялся собирать огромное войско — по одной из оценок, в сорок тысяч солдат — с намерением уничтожить «неверных и заблудших… во имя веры и искоренения упрямых неверных»{84}[304].

Когда весть об этом стала распространяться, Рожер Салернский встревожился. Он начал собирать собственную армию, которая должна была защитить его новые владения и Антиохию. Под знаменами Рожера собралась чуть ли не вся военная сила княжества — за исключением гарнизонов, расквартированных в крепостях, — а также несколько сотен армянских наемников и туркополов: легкой конницы, набранной в Малой Азии и северной Сирии. В ожидании прибытия Иль-Гази колонны Рожера выстроились у Балата, недалеко от Сармата, на полпути между Антиохией и Алеппо. Иль