Крестоносцы. Полная история - Дэн Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 11. Поля крови
Не только бедные и слабые люди подвергаются опасности…
Торжества по случаю свадьбы багдадского халифа в месяц Рамадан в марте 1111 года задумывались как грандиозный всенародный праздник. Аль-Мустазхир Биллах — духовный лидер суннитского мира — был главой правящего дома Аббасидов, который пребывал у власти вот уже больше трехсот пятидесяти лет. Аль-Мустазхира называли амир аль-муминином (повелителем правоверных), и с 1092 года, когда он взошел на трон, его имя оглашали на пятничной молитве во всех подвластных халифу странах. Оно же красовалось и на тонкой работы золотых динарах, которые чеканили в монетном дворе Багдада. Правда, власть Аббасидов на протяжении многих поколений слабела, а могущество султанов, эмиров и полевых командиров росло. И тем не менее Аль-Мустазхир Биллах был халифом — так же, как некогда зять пророка Мухаммеда Абу Бакр. Халиф планировал отпраздновать свадьбу с размахом.
Невесту звали Исма Хатун, и она была внучкой великого сельджукского султана Алп-Арслана, дочерью Малик-шаха и сестрой нынешнего султана Мухаммада I. Ее имя, Исма, означало «скромность». Родословная ее впечатляла, личность — тем более. Один багдадский автор XIII века превозносил Исму как «знатнейшую, мудрейшую и решительнейшую из женщин, которая всегда стояла на своем»[292]. Позже она учредит школу права — одну из самых передовых для своего времени. В марте 1111 года Исма ехала из Исфахана, где состоялась церемония бракосочетания, в Багдад, где ей предстояло занять свое место во дворце халифа. Готовясь к ее прибытию, улицы Багдада закрыли для движения и пышно украсили[293].
22 марта, проделав путь в 1000 километров, Исма Хатун въехала в город. По словам Ибн аль-Каланиси, она явилась «с таким блеском и с таким огромным количеством украшений, денег, посуды, карет и вьючных животных всех видов, мебели, различных восхитительных нарядов, слуг, стражи, рабынь и спутниц, что невозможно описать словами»{77}[294]. Однако к моменту прибытия этой царственной процессии все тщательно срежиссированное народное ликование в Багдаде улетучилось, как дым. Беспорядки, как это часто случалось в последнее время, были вызваны деяниями проклятых франков.
За месяц до принцессы в Багдад явилась другая делегация. Она прибыла из Алеппо и вместо верблюдов, рабынь и невозможного блеска привезла суфиев, разгневанных купцов и правоведов. Они явились в столицу, возмущенные отсутствием действенной помощи со стороны халифа и султана мусульманам Сирии, которые вот уже больше десятка лет без особого успеха боролись с иноверцами из Европы, а те захватывали города мусульман, штурмовали их крепости, грабили караваны, убивали соседей и уводили в плен их жен и детей. Несмотря на десятки попыток сдержать и отбросить крестоносцев посредством осад, сражений и соглашений о перемирии, франки — упрямые и алчные, угроза правоверным и иссушение земли — никуда не девались. Вот недавно король Балдуин и еще один из королей неверных, который привел с собой шестьдесят кораблей, завоевали и покорили Сидон. Нетрудно было себе представить, что очередь вот-вот дойдет до великих мусульманских городов Тира, Алеппо или Дамаска.
Первый раз протестующие из Алеппо, переполненные страхом и отчаянием, ворвались в мечеть султана в Багдаде в пятницу 17 февраля. По словам Ибн аль-Каланиси, они
…прогнали проповедника с кафедры, разломали ее на куски, плача и рыдая о горестях, свалившихся на ислам по вине франков, об убийствах людей и захвате в рабство женщин и детей. Они не дали людям совершить молитву, и тогда, чтобы успокоить их, собравшиеся и их лидеры пообещали суфитам от лица султана направить армии для отмщения франкам и неверным за горести ислама{78}[295].
Но армии по щелчку пальцев не появились, поэтому в следующую пятницу, 24 февраля, протестующие повторили свою акцию. На этот раз они явились прямо во дворец и разнесли мечеть халифа: еще одну кафедру разломали, еще одну молитву не дали совершить, да к тому же повредили перила максуры — личной молельни халифа[296].
Всем в Багдаде было известно, что посланники Алексея Комнина прощупывали почву на предмет заключения дерзкого союза между сельджуками и византийцами против латинян северной Сирии, и этот факт протестующие не преминули бросить в лицо властям. «Не стыдно ли вам перед Аллахом Всемогущим, что византийский император больше заботится об исламе, чем вы?» — вопрошала разъяренная толпа из Алеппо[297]. Ответа не последовало. Поэтому протестующие задержались в Багдаде еще на некоторое время. Неудивительно, что, увидав свадебную процессию Исмы Хатун, которая в блеске и роскоши прибыла в город несколько недель спустя, они снова утратили самообладание. «Спокойствие города и радость горожан по поводу ее прибытия были испорчены», — едко прокомментировал Ибн аль-Каланиси. Негодующий халиф потребовал, чтобы протестующих нашли и наказали. Султан Мухаммад, возможно, по совету своей мудрой и решительной сестры, приказа не выполнил. Вместо этого он повелел всем эмирам и командирам вернуться в свои города и «начать подготовку к священной войне против неверных, против врагов Аллаха»[298].
В Иерусалиме, Триполи, Антиохии и Эдессе у врагов Аллаха — которые сами себя считали народом, хранимым Божией милостью и силой реликвий, прежде всего Креста Истинного, — хватало своих забот. Несмотря на то что они медленно, но верно захватывали прибрежные территории и укрепляли свои позиции во внутренних областях страны, расширение и оборона государств крестоносцев обходилась недешево, и к тому же они в значительной степени зависели от поддержки стран западного Средиземноморья в плане людских ресурсов и снабжения. Франки действительно — тут пострадавшие жители Алеппо жаловались не зря — отбивали атаки многочисленных сирийских эмиров, а в 1110 году отразили наступление на Эдессу большой армии под командованием Тугтегина, атабека Дамаска. Но ими неизменно владело чувство, облеченное в слова капелланом короля Балдуина Фульхерием Шартрским: если исламский мир когда-нибудь объединится и выступит единым фронтом, франки обречены. «Это просто чудо, что мы, живя в окружении тысячи тысяч [неверных], завоевали их:
