Монах и дочь палача. Паутина на пустом черепе - Амброз Бирс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Миссис Пинворти предлагали отравить медведя; однако, изведя примерно центнер стрихнина, мышьяка и синильной кислоты и добившись лишь эффекта, который дало бы легкое тонизирующее средство, она решила, что не стоит обращаться к токсикологии. Бедная вдова продолжала терпеливо наблюдать, как поедают ее скот, овец и свиней, как исчезает домашняя птица, как с кроватей снимают постельное белье, пока в доме не осталась лишь одежда, которая была на ней самой и на ее детях, большой ягненок и домашний голубь. Когда медведь пришел за ними, она попыталась протестовать. В этом ей сопутствовала удача: медведь позволил ей протестовать сколько угодно. После этого он съел ягненка и голубя, пару полотенец, и ушел таким же довольным, как если бы она не сказала ему ни слова.
Теперь между ее маленькими дочерями и могилой не стояло ничего съедобного. Ее душевная мука была болью для ума; вряд ли она выдержала бы более сильные мучения, не став еще несчастнее. Она дошла до отчаяния, и на следующий день, увидев, как медведь скачет по полям к ее дому, она встала с кресла, шатаясь, дошла до двери и закрыла ее. Это произвело невероятный эффект; она всегда вспоминала об этом и жалела, что не подумала об этом раньше.
Закат вождя
Индейский вождь над морскою волнойСтоял и смотрел во тьму;Хоть море и было из соли сплошной,Но того не хватало ему.И он ткнул себя пальцем в накрашенный глаз, —И слезинкою соли пополнил запас.Ревел неумолчно прибой морской,И выл ураган – аж жуть.«Мало шуму, – подумал сей вождь с тоской, —Мне бы надо добавить чуть-чуть».И тогда распахнул он пошире рот,Грудь наполнил эфиром, – и как заорет!И встал над гладью морской рассвет,И окрасилась златом вода,И был небосклон багрянцем одет, —Словом, было все как всегда.Но гимна светилу никто не слагал, —И поднялся тогда шаман и сказал:«О, сияющий шар в золотом огне,Что сияет нам с высоты!Разъяснил бледнолицый недавно мне,Что, выходит, мой символ ты.Он сказал мне: «На запад за солнцем иди!» —И тащился я, сил не жалея в пути.А раз ты есть мой символ, то кажется мне,Что и я тоже символ, но твой.В этом смысле мы, солнце, с тобой наравнеИ живем единой судьбой.И коль скоро с тобою я кану на дно,То с тобой оживу на заре все равно».Если жар красноречья так ум затмил,Было б странно, останься он жив.Смело прянул он в волны, что было сил, —И унес беднягу прилив.Так ушел он из мира в былые дни,И избавился мир от его болтовни.Феодора
Мадам Йонсмит была престарелой дамой, проводившей старость в скромном придорожном коттедже в Тюрингии. Она была превосходным образчиком тюрингской вдовы – еще не вымершего вида, который изо всех сил старается исчезнуть с лица земли. То же самое можно сказать обо всем роде. Мадам Йосмит была вполне моложавой, привлекательной, образованной, утонченной и приятной женщиной. Ее дом был гнездом домашних добродетелей, однако ее дочь не делала этому гнездышку чести. Феодора была самой настоящей непутевой дочерью, притом гадкой и неблагодарной. Это становилось ясно уже по ее лицу, выражение которого было злым и отталкивающим. Дерзость в нем боролась за первенство с хитростью, но над обеими преобладала алчность. Именно это последнее достоинство Феодоры и не давало ее матери обзавестись налогооблагаемым доходом.
Делом Феодоры было попрошайничество на дороге. Это разрывало сердце ее честной милой матери, но, поскольку сама она выросла в роскоши, она считала, что труд унижает (так оно и есть), а красть в этой части Тюрингии было особенно нечего. Попрошайничеством Феодора могла бы хорошо обеспечивать их обеих, но, к несчастью, эта неблагодарная почти никогда не приносила домой больше двух-трех шиллингов за раз. Бог знает, что она делала с остальными деньгами.
Напрасно добрая женщина указывала ей на грех жадности, напрасно стояла у двери коттеджа в ожидании дочери и заводила разговор на эту тему, едва та показывалась на пороге; доходы с каждым днем становились все меньше и в среднем не дотягивали даже до десяти пенсов в день – сумма, на которую не может существовать ни одна дама благородного происхождения. Поэтому важной задачей матери стало выяснить, где Феодора хранит свой банковский счет. Сначала мадам Йонсмит решила, что проследит за ней и все узнает; однако несмотря на то, что добрая женщина по-прежнему была энергичной и бодрой, а костыль носила больше для вида, она отказалась от этого плана, так как он не соответствовал достоинству престарелой дамы. Она наняла детектива.
Все вышеупомянутые сведения я получил от самой мадам Йонсмит, а теми, которые я приведу ниже, я обязан детективу – способному полицейскому по фамилии Боустр.
Едва тощая старая ведьма сообщила ему о своих подозрениях, как он уже придумал, как именно поступить. Вначале он распространил повсюду листовки, в которых сообщалось, что некоей персоне, заподозренной в сокрытии денег, лучше быть настороже. После этого он отправился к министру внутренних дел, и, не пытаясь преуменьшить истинную трудность дела, уговорил этого чиновника предложить награду в тысячу фунтов за арест преступника. Затем от направился в отдаленный городок и взял под арест священника, который внешне напоминал Феодору тем, что носил туфли. После этой предварительной подготовки он взялся за дело со всем пылом. Побуждало его к этому вовсе не желание получить награду, а чистая любовь к справедливости. Мысль о том, чтобы присвоить себе запасы девушки, ни на секунду не пришла ему в голову.
Он стал часто захаживать в коттедж вдовы, когда Феодора была дома, и во время кажущейся беспечной беседы пытался выпытать у нее что-нибудь; однако ему частенько мешала старая мамаша, которая нещадно била дочь, когда ответы Феодоры казались ей неподобающими. Поэтому Боустр стал встречаться с Феодорой на дороге, где давал ей старательно помеченные медяки. Долгие месяцы он занимался этим с поразительным самопожертвованием, а девушка была просто скучным ангелом. Он ежедневно встречался с ней на дорогах и в лесу, никогда не теряя терпения и бдительности. Он старательно отмечал даже самые беззаботные ее взгляды и бережно хранил в памяти самые незначительные слова. Тем временем, поскольку священника несправедливо оправдали, детектив арестовал всех, до кого сумел добраться. Дела шли таким образом до тех пор, пока не настал момент для решающего удара.
Приведенные далее детали я услышал из уст самой Феодоры.
Когда этот ужасный Боустр впервые пришел в дом, Феодора сочла его довольно дерзким, но ничего не сказала об этом матери, не желая, чтобы та сломала ей хребет. Она просто избегала его так часто, как только осмеливалась, поскольку он был до безобразия уродлив. Однако ей как-то удавалось терпеть его до тех
