Меняю курс - Игнасио Идальго де Сиснерос

В то лето я приобрел открытый автомобиль «фиат», одну из первых моделей с обтекаемыми формами, привлекавший всеобщее внимание. Однажды Пако предложил мне поехать навестить нашу сестру Инесу, проводившую лето в деревне Маесту, вблизи Витории, где у нее был огромный и прекрасный дом. К Инесе я никогда не питал симпатии. Она казалась мне хмурой и злой, но из уважения к Пако я согласился. К тому же мы не виделись несколько лет. За это время произошло много событий, например мое серьезное ранение и др. Одним словом, у нас имелось более чем достаточно причин для волнующей встречи. Итак, мы подъехали к ее дому. Услышав шум автомобиля, Инеса вышла на балкон. Увидев мой «фиат», даже не поздоровавшись, она воскликнула: «Игнасио, откуда у тебя средства на покупку такой роскошной машины? Это же безрассудство для серьезного человека!» Я был поражен, возмущен и резко ответил, что поступаю так, как мне нравится, и не обязан отдавать кому-либо отчет в своих действиях, особенно ей. Во время разговора Инеса оставалась на балконе, а я сидел в машине и думал о том, чтобы возвратиться в Виторию, не заходя к ней в дом. Но дипломатично вмешался Пако, и мы отправились обедать. Эта сцена дает прекрасное представление о характере моей сестрицы. Но жизнь полна абсурдных вещей! Ее муж, Висенте Абреу, в то время майор артиллерии, симпатичный и веселый человек и талантливый художник, невероятно любил Инесу. Несмотря на ее характер, он, казалось, был счастлив. [124]

По требованию начальника авиационной школы в Алькала-де-Энарес майора Пепе Легорбуру, родом из Витории, меня назначили к нему заместителем. Между нашими семьями давно установились почти родственные отношения, и я уважал Пепе, как старшего брата.

Легорбуру был выдающимся человеком. По своему культурному уровню он значительно выделялся из нашей среды. Пепе много путешествовал за границей, любил музыку и довольно искусно играл на пианино, обладал тонким вкусом и качествами, редко встречавшимися среди военных, был умен и смел. У него имелись друзья во всех слоях общества - от высокомерного аристократа до каменщика. Он поддерживал дружеские связи с известными учеными и политиками.

Жил Пепе вблизи станции Алькала в комфортабельной квартире. Одну из ее комнат он уступил мне. Питались мы в таверне сеньора Маноло, находившейся в том же доме. Кормили там великолепно. Готовила жена Маноло, сеньора Алехандра, умевшая угодить своими блюдами всем гостям, включая настоящих гурманов. На стол подавали самое лучшее вино из Арганды - родины сеньора Маноло. Супружеской чете помогали две молодые хорошенькие и работящие племянницы. Эта семья необычайно внимательно заботилась о Пепе и обо мне. Мы всегда чувствовали их доброту и сердечность. Это было очень трогательно, и, естественно, мы отвечали им тем же.

Я так много говорю о Пепе и об Алькала потому, что тот период оказал на мою жизнь немалое влияние. Новое назначение мне очень нравилось. Всю неделю я много летал с курсантами школы, а в субботу мог отправляться на самолете, куда хотел. Тогда мы часто охотились с воздуха на дроф - глупых и пугливых птиц. Они водились в большом количестве у речки Тороте, протекавшей в шести километрах от аэродрома. Сначала мы низко пролетали над водой, и испуганные шумом мотора птицы тотчас поднимались в воздух. Тогда мы отделяли от стаи группу или одну самую большую дрофу и начинали преследовать ее, летя на близком расстоянии. Наиболее сильные из них выдерживали погоню минут двадцать, а затем сдавались и садились на землю. Мы снова заставляли ее взлететь, но через какую-нибудь минуту птица падала окончательно. Тогда мы опускались и забирали ее, соблюдая осторожность, так как дрофы больно клюются. [125]

В то время я часто встречался с подполковником Августином Муньосом Грандесом{61}, командовавшим батальоном велосипедистов в гарнизоне Алькалы. Он нередко обедал с нами, после чего мы играли с ним в бильярд, и он всегда обыгрывал меня. Я знал Грандеса с Африки. Как офицер он пользовался большим авторитетом. Во время войны в Марокко Грандес получил шесть или семь ранений и, несмотря на молодость, был произведен за военные заслуги в чин подполковника. Из стремления к оригинальности он носил иногда гражданский костюм, купленный без примерки в магазине «Эль Агила», и фуражку шарманщика, не обращая внимания на то, что думают по этому поводу окружающие.

Не знаю, по каким соображениям, но Пепе Легорбуру ненавидел монархию и диктатуру Примо де Ривера. Он симпатизировал и поддерживал контакт со многими генералами и политиками, противниками диктатуры. Среди них, я помню таких генералов, как Агилер, Батет, Нуньес де Прадо, и политиков Санчеса Герра, Алькала Самора{62} и Мараньона. В Алькала Пепе дружил с некоторыми республиканцами, среди которых был и сеньор Маноло - фанатик республики.

Легорбуру четко разделял своих друзей: одна группа состояла из людей высшего общества, мужчин и женщин, имевших обыкновение время от времени приезжать к нему, чтобы насладиться превосходными кушаньями сеньоры Алехандры. Пепе не скрывал перед ними своего отрицательного отношения к королю и диктатуре, но они не придавали этому большого значения и не воспринимали его речи всерьез. Следующая группа - интеллигенты-республиканцы, такие, например, как Мараньон. Пепе уважал и ценил в них больше интеллектуалов, чем политиков. В третью группу входили активные политические деятели - враги монархии и диктатуры. С ними Пепе связывала конспиративная деятельность.

Легко понять мое удивление, когда я узнал об этой стороне его жизни, столь новой для меня. Я не участвовал в деятельности Пепе. Но, поскольку мы жили вместе, поневоле многое знал о ней. Хотя Легорбуру никогда не пытался втянуть меня в свои дела, он питал ко мне полное доверие и поэтому [126] в моем присутствии не принимал никаких мер предосторожности. Я уважал его взгляды. С каждым днем они казались мне все более правильными.

По воскресеньям, а иногда и среди недели в таверну сеньора Маноло, закончив свою работу на стройке, приходил каменщик-социалист по имени Педро Блас. Он помогал обслуживать клиентов и таким образом зарабатывал дополнительно несколько песет, которые, несомненно, были ему очень кстати. Однажды строители объявили забастовку. Руководил ею наш знакомый Педро Блас, с которым Пепе и я поддерживали дружеские отношения. От него мы узнавали, как развиваются события на стройке: каковы настроения рабочих, какие трудности и т. п. Забастовка затягивалась, денег стало не хватать. Пепе Легорбуру с присущей ему решительностью вызвался помочь рабочим. Ему не пришло в голову ничего другого, как с группой летчиков организовать платный бой быков. Зная, что во время моих андалузских приключений я участвовал в бое быков, он решил привлечь и меня в качестве одного из тореадоров. Я не возражал, и прежде всего потому, что при нашем разговоре присутствовал Блас. Хотя планы Пепе я считал несколько утопическими, в глубине души возможность блеснуть в качестве тореро льстила мне. Тогда я видел только приятную сторону этой затеи и не думал о трудностях, с которыми столкнулся позже.