Я хочу в школу - Андрей Жвалевский

— Что ты смотришь! Ты специально! Чтобы подставить! А просто сказать не мог?!

У Димки отвалилась челюсть.

— Что сказать? — холодно осведомился Впалыч.

— Да я пару раз свою очередь пропустила! Димке пришлось за меня проверять! Вот он и отомстил…

— Да не мстил я! — возмутился Дима. — Ты же сама забрала самостоятельную! В рюкзак положила! Я когда-нибудь по твоим вещам без спросу лазил?

Юля закусила губу.

— Но если не ты…

— Конечно, не я! Но если тебе некогда, так бы и сказала! Лучше я сам буду проверять, чем потом…

Впалыч предостерегающе поднял руку.

— Стоп! У нас был договор. Я на вас рассчитывал…

— Я все исправлю!

Кошка выхватила у учителя из рук листочки. Они разлетелись по полу, пришлось собирать их в четыре руки с Димкой. Все это время в классе висела тишина, как будто глубоко под водой. Когда листы были кое-как собраны, Впалыч сказал чуть теплее:

— Не подводите меня больше, ладно?

…Уже в коридоре Кошка позволила себе сделать то, чего ей хотелось последние пять минут — обрушила на стенку серию ударов из всех единоборств, которые знала. Даже привычные к ее штучкам одноклассники удивленно хлопали глазами. Когда Юля выдохлась, она тихо сказала:

— Все равно узнаю кто…

Павел Сергеевич писал отчет о «мерах, принятых по созданию предпосылок по улучшению отдельных негативных моментов, связанных с последней школьной реформой». Отчет не требовал от него умственной концентрации, слова привычно сливались в обычную трудночитаемую бюрократическую вязь. Поэтому внешний мир прорвался через плотно закрытую дверь.

— Директор занят, он не сможет вас принять!

Павел Сергеевич прислушался.

Неразборчивый шум. А потом снова крик Тани:

— Да нет же! Приемный день — среда!

Судя по громкости, отважная секретарша загораживала собой дверь в кабинет.

Шум усилился, неразборчивое бубнение перешло в рычание. Потом раздался хлопок, Павел Сергеевич вскочил навстречу распахнувшейся двери.

— Она несовершеннолетняя! — проорал директору в лицо посетитель. — Вы тут у меня все сядете, понятно?!

— Понятно, — сказал Павел Сергеевич и указал посетителю на стул.

— Я этого Кудрявцева с лестницы спустил и еще раз спущу! Я ему оторву! Я ему всё оторву!

Мужчина плюхнулся на стул.

— Я требую, чтоб его исключили из школы! — заявил он.

— Кого?

— Кудрявцева!

— За что?

— Он кобель! Он мою дочь… Она всегда была тихой девочкой, он совратил ее! А теперь…

— Он тоже несовершеннолетний.

— А с ребенком мне что делать? — заорал Викин отец.

Павел Сергеевич пригорюнился. Это была уже третья беременность школьницы за последний год. И он подозревал, что знает далеко не всё.

— Вопрос о сохранении ребенка не входит в компетенцию школьных педагогов.

— Ах, не входит? — взвился Викин отец. — Вы обязаны их воспитывать! А вы не воспитываете, а развращаете! Мы в их годы еще в игрушки играли, а не детей делали! И учтите, я этого так не оставлю!

Оскорбленный отец вылетел из кабинета, хлопнув дверью.

— Я директор школы! Директор! Я не гинеколог, не поп и не судья! В конце концов, у них всех есть родители!

— Да, Павел Сергеевич, — кивнула Таня.

— Что мне делать? Лично ходить и проверять, где они ночуют?

— Нет, Павел Сергеевич!

— Так они и днем все прекрасно успеют. Моя б воля, я б половину этих девиц еще год назад отправил замуж, им что физика, что химия, хорошо, если учебники различают…

— Различают, Павел Сергеевич.

Директор смерил секретаршу тяжелым взглядом и только сейчас заметил папку, которую она нервно прижимала к груди.

— Что это у тебя? — спросил он, мучаясь тяжелыми предчувствиями.

— Это направление на обследование. Евдокия Матвеевна начала оформлять документы на Артема Пивоварова. О переводе в спецшколу.

— Это после того, как он…

— Избил своих одноклассников.

— Но вроде бы все наладилось?

— Да, наладилось. Но документы-то она уже отправила. Вот и пришло направление. Но она еще раньше начала его оформлять, у него с речью проблемы, она говорит, что сама не справляется, а там специалисты, они помогут.

Павел Сергеевич тяжело вздохнул. Он прекрасно понимал, что спецшкола — это конец для нормального ребенка. И только Евдокия Матвеевна со своими розовыми очками может сохранять какие-то иллюзии. Какие специалисты? Кому помогут?

Он пролистал личное дело Артема и ужаснулся. Усыновленный. Проблемы с речью. Бывший ученик 34-й школы. Победитель городской олимпиады по информатики для 9 классов.

— Послушай, какая может быть спецшкола? Он в каком классе?

— В пятом.

— В пятом? А олимпиада для девятых? Городская?!

Таня только развела руками.

Юля сидела в кабинете математики и проверяла самостоятельные. Проверяла очень внимательно, тщательно прописывая каждую букву — ничего страшнее, чем потерять расположение Впалыча, для нее по-прежнему не существовало.

Когда открылась входная дверь и в кабинет просочилась Эля, Кошка не заподозрила ничего плохого. Мало ли, забыла что-то…

— Ты одна? — мило спросила Эля.

— Нет, меня много, — попыталась пошутить Кошка.

— Я вообще-то про Диму спрашиваю, — уточнила Эля.

— Я ему не пастух, — огрызнулась Кошка.

— Это хорошо, — Эля вошла, но дверь не закрыла.

Юле сразу стало кисло, разговаривать не было ни малейшего желания. А Эля тем временем махнула головой, и из-за двери показалась вся Элина свита.

— Шла бы ты из нашего класса по-хорошему, Юлечка.

— С какой это радости я должна уходить?

Свита загалдела:

— А с такой! Нечего тут из себя королеву строить!

— Пришла тут!

— Коза!

— Ладно, если вы не против — я пойду, — сказала Кошка, не желая ввязываться в разборки.

Но как только она дошла до двери, ей преградили дорогу.

— Что? — искренне удивилась Кошка. — Я вас официально предупреждаю, у меня пояс по карате…

— Ирка, бей! — закричала Эля.

Юля одновременно отпрыгнула в сторону, краем глаза отмечая, что Ира со всей дури замахивается и неумело лупит кулаком Эльке по скуле.

— А-а-а-а-а! — закричала Эля и закрыла лицо руками.

Пока Юлька пыталась вникнуть в происходящее, дверь кабинета распахнулась, и в нее ворвалась очередная Элина подружка, которая тянула за собой дежурного учителя.

— Что у вас тут происходит? — рявкнул физрук.

Эля рыдала, хромала и прикрывала скулу руками. По лицу растекались черные подтеки туши.

— Ай, меня тошнит, — прокричала она. — У меня голова кружится!

Учитель ни на шутку испугался, подскочил к Эле, начал заглядывать ей в глаза и махать двумя пальцами у нее перед глазами.

— Эля, сколько пальцев?

— Три… Два… Не знаю… — прорыдала Эля. — Меня тошни-и-и-ит.

Кошка только растерянно моргала.

Весь урок Анечка не отвлекалась, не считала ворон и вообще вела себя подозрительно идеально — сидела и аккуратно писала. Большой педагогический опыт Анастасии Львовны подсказывал, что дело тут нечисто. Когда проблемный ребенок вдруг перевоспитывается, жди шкоды.

И опыт не подвел. Когда прозвенел звонок, Аня вдруг вытянула руку и, не дожидаясь реакции учительницы, вскочила с места.

— Анастасия Львовна! Можно с вами поговорить?

— Конечно, — учительница предупреждающе улыбнулась. — Все свободны…

— Нет, — перебил проблемный ребенок, — я при всех хочу поговорить!

И снова, не дожидаясь разрешения, вышла к доске. Анастасия Львовна лихорадочно соображала. Конечно, следовало настоять на своем, но если она начнет воспитывать девочку при всем классе… Нет, этого педагогический опыт не одобрял. Воспитательный процесс — дело тонкое, можно сказать интимное. Поэтому учительница доброжелательно кивнула, показав, что все делается с ее разрешения. Учитель контролирует ситуацию.

— Вы все время улыбаетесь, — сообщила Аня, — а сама просто злая. Вы нас пугаете…

— Достаточно, — звякнула металлом в голосе учительница. — Все свободны…

Дети озадаченно принялись вставать с мест, но наглая девочка вела себя просто вызывающе.

— Вы что, боитесь меня? — прямо спросила Аня. — Боитесь при всех со мной говорить? Да сидите вы!

Те, кто успел встать, послушно сели.

— Не боюсь, конечно! Просто есть вещи, которые… — Анастасия Львовна спохватилась («Она заставила меня оправдываться!») и закончила совсем ледяным тоном: — Аня, останься, а остальным пора на перемену.

Класс уже не понимал, что делать, — то ли уходить, то ли послушать, чем закончится.

— Вот опять запугиваете! — и Анечка отвернулась от учительницы к одноклассникам. — Она меня знаете чем сначала пугала? Что меня назад в мою школу не возьмут…