Застрявшие (ЛП) - Дайкс Николь

— Лиам знал об этом?

Купер медленно кивает головой, его пальцы скользят по моим волосам, когда он держит меня.

— Да. Она рассказала ему примерно за месяц до его смерти.

Месяц. Мои глаза расширяются, но остаются прикованными к нему, и он наблюдает, как осознание пронизывает меня.

— Когда он изменил?

Купер кивает.

— Лиам был расстроен и зол. Но все равно не имел права причинять тебе боль.

— Я знала, что что-то не так. Что-то было не так. Думаю, поняла в тот момент, когда он мне изменил. Но я позволила себе увлечься всем остальным.

— Мне так чертовски жаль, Эверли. Обо всем.

Я качаю головой и прижимаю его ближе к себе.

— Нет. Тебе не за что извиняться. Он не сказал тебе...

Купер слабо улыбается мне.

— Эй, теперь я знаю, каково это, когда мне чего-то не говорят.

Ему чертовски больно, а я не хочу этого.

— Иди сюда. — Я тяну его за собой и закрываю за нами дверь. Мы садимся вместе на диван, он обнимает меня за плечи. — Прости меня, Купер.

— За что ты извиняешься?

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него.

— За все. Все до единой вещи. За то, что была такой сукой по отношению к тебе. За то, что оттолкнула тебя. За то, что Лиам предал тебя. За то, что твой отец лгал тебе. — Я поворачиваюсь так, чтобы быть лицом к нему, протягиваю руку и обхватываю его щеку. — Ты невероятно сильный. И мне так жаль, что я такая чертовски слабая.

— Ты совсем не слабая.

— Это неправда. — Я выдерживаю его взгляд. В его глазах боль, но они все равно прекрасны. Он прекрасен. — Я твердила себе, что мои фантазии о поцелуях с тобой были нормальными, что ты был как кусок мяса или что-то в этом роде. И что для людей нормально фантазировать. Твердила себе, что ненавижу тебя, и что между нами будет только секс, если что-нибудь случится.

— Не надо, Эв. — Его голос почти срывается, и я улыбаюсь, гладя его лицо и заставляя себя продолжать:

— Но все это было чушью собачьей. Потому что, когда ты приходил домой и рассказывал нам о том, что получил пятерку или награду, я испытывала это безумное чувство гордости и была так счастлива за тебя. А потом набрасывалась на тебя, как стерва.

— Ты не стерва.

Я улыбаюсь.

— Всегда защищаешь меня.

— Я люблю тебя.

Я вздрагиваю от его слов, но никто из нас не двигается. Мы больше не убегаем.

— Я тоже тебя люблю.

Он изучает меня мгновение, а затем подозрительно приподнимает бровь.

— Ты сказала мне встречаться с другими людьми.

— Сказала.

— Почему?

У меня болит сердце.

— Потому что хотела быть уверенной. Я хотела знать, что, если мы сделаем это, — я опускаю руку, чтобы прикрыть его сердце, — это будет навсегда. Что бы мы не проснулись через год или десять и не обвинили бы в этом случайность или горе.

Что-то мелькает в его глазах, и он накрывает мою руку на своей груди.

— Нет. Дело было в этом. Возможно, они трахались из-за горя и одиночества, но не мы.

— Кто? — И тогда приходит понимание. — Ох. Поэтому они...

— Она сказала, что Джим всегда был в разъездах, и ей было одиноко. А мой отец думал, что потерял мою маму, но это не имеет значения. Может быть, это их правда, но я люблю тебя уже много лет. Задолго до этой гребаной аварии. Это не было горем или страхом. Наконец-то я смог заполучить тебя.

— Я всегда буду немного ненавидеть себя за то, что признаюсь в этом вслух, но я тоже хотела тебя. Для меня тоже ничего подобного не было. Я скучала по Лиаму. Думала, что умру от боли, потеряв Арию, но когда была с тобой... — Я наклоняюсь вперед и касаюсь его губ своими. — Это было потому, что я хотела тебя.

— Думаю, что мы всегда будем чувствовать себя виноватыми, но должны перестать наказывать себя. Я хочу тебя, Эверли. Мне больше никто не нужен.

Я улыбаюсь, мое сердце воспаряет от его слов. И забираюсь к нему на колени и встречаю его губы своими, нежно целуя его.

— Я люблю тебя и хочу тебя. Мне жаль, что Лиам не сказал тебе о том, что вы братья... Но думаю, что понимаю, почему.

— Почему? Он мог рассказать мне все, что угодно.

Я кладу руки ему на плечи и отстраняюсь, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Лиам не хотел, чтобы тебе было больно. Точно так же, как ты хотел меня, но ничего не делал с этим, потому что не мог вынести, когда ему было больно. Вы двое были братьями, даже не подозревая, что у вас общая кровь.

— Черт, Эв, — выдыхает он, и я обхватываю его лицо обеими руками, притягиваю его рот к своему и целую его со всей страстью, которую чувствую.

Потому что я влюблена в Купера и больше не борюсь с этим.

Глава сорок третья

КУПЕР

— Ты такая чертовски красивая.

Эверли улыбается мне сверху вниз, оседлав мою талию в нашей кровати. Мы вместе с той ночи, несколько месяцев назад, в ее квартире. Когда рассказал ей о том, что Лиам — мой брат, я знал, что могу либо погрязнуть в чувстве вины и гневе, либо, наконец, добиться того, чего хотел.

К счастью, Эв оказалась того же мнения.

Эверли поворачивается и смотрит в окно, ее волосы спадают на грудь. Она одета в мою рубашку, как обычно по вечерам.

— Идет снег. Ненавижу этот гребаный снег.

Я смеюсь.

— О, да ладно тебе. У нас есть и приятные воспоминания о снеге.

Эверли снова смотрит на меня, игриво сверкая глазами.

— Нет. Я ненавижу снег. — Она скатывается с меня и ложится рядом. Мой член, оживившись, когда Эв забралась на меня сверху, мгновенно скучает по ней. — Я предпочитаю трахаться в нашем теплом доме, и чтобы мне не нужно было согреваться огнем, а только термостатом.

Я усмехаюсь над этим. Мы переехали в этот съемный дом, примерно через месяц после того, как наконец-то решили быть вместе. Я больше не мог жить в доме, который делил с Лиамом, и мы были готовы к этому.

Как бы плохо все ни было раньше, сейчас все чертовски хорошо. Я переворачиваюсь так, что нависаю над ее телом, поддерживая свой вес на локтях.

— Мне это нравится. — Мои пальцы скользят по ее шраму от аварии, которая изменила нашу жизнь, а затем мои губы скользят вниз по гладкой коже ее шеи. — Но давай будем честными, я бы трахнул тебя где угодно.

— Так романтично. — Я чувствую, как она улыбается, уткнувшись лицом ей в шею, а когда опускаю руку вниз, задирая ее рубашку, тоже улыбаюсь, когда обнаруживаю, что она не надела трусики прошлой ночью.

— Я чертовски романтичен. — Я стягиваю боксеры со своей задницы и проскальзываю между ее ног, застонав, когда обнаруживаю, что она уже влажная для меня, прежде чем вонзаюсь в нее. Ее спина выгибается, когда она притягивает меня для поцелуя.

— Очень, — стонет Эверли, двигая бедрами вместе с моими, ее тело реагирует на наш ритм. Зубами покусывает мою челюсть, когда я двигаюсь в ней и выхожу из нее, ее тело принимает каждый карающий толчок. — Нам нужно поторопиться. Сегодня у меня выпускной экзамен.

Я ухмыляюсь, нащупывая большим пальцем ее клитор и вырывая у нее стон.

— Я могу это сделать. Ты можешь?

— Да, — выдыхает она, выгибая спину навстречу мне. — Вот так.

— Я не могу кончить, пока ты этого не сделаешь. Ты знаешь правило. — Она улыбается, когда я врываюсь в нее, поглаживая ее клитор. Мы стали довольно хороши в быстром сексе по утрам, прежде чем начинать наш день, и не проходит много времени, как она задыхается и хватает меня за волосы. Ее киска выжимает жизнь из моего члена, прежде чем я изливаюсь в нее.

Я падаю на ее маленькое тело, опираясь на одну руку, и улыбаюсь, глядя ей в глаза.

— Черт.

Она улыбается.

— Ага. А теперь мне придется окунуться в это мерзкое дерьмо.

Хихикаю. Она действительно чертовски ненавидит снег. Я скатываюсь с нее и хватаю свой телефон.

— Это твой последний экзамен?

Она кивает, встает и вытягивает руки над головой, отчего моя рубашка задирается на ее бедрах.