Скульптор - Грегори Фьюнаро

Когда Скульптор только начинал экспериментировать с фрагментами женских тел, процесс пластинации отнимал гораздо больше времени, чем сейчас, почти столько же, сколько до сих пор уходило на это у фон Хагенса из Гейдельберга. Но Скульптор усовершенствовал методы немца. Он обнаружил, что процесс можно существенно ускорить, попеременно создавая в растворе повышенное давление и пропуская через него электрический ток, а также вставляя проводящие трубки в ключевых местах тела между различными тканями. В отличие от фон Хагенса, сдиравшего кожу со своих экспонатов, обнажая мышцы и внутренние органы, Скульптор, которому внутренности были не нужны, обнаружил, что если вычистить изнутри грудную полость и установить в позвоночник одну-единственную проводящую трубку, процесс ускорится еще больше. Поэтому, в то время как фон Хагенсу требовались месяцы, а порой и целый год, чтобы подготовить тело и установить его в нужную позу, у Скульптора, работавшего усердно, в течение круглых суток, на это теперь уходило чуть больше недели.

Да, при желании он мог бы заработать неплохие деньги, запатентовав усовершенствования процесса пластинации фон Хагенса. Но его нисколько не заботили такие низменные понятия, как деньги.

По злой иронии судьбы именно кожа неизменно доставляла Скульптору больше всего хлопот. Он обнаружил, что после снятия волосяного покрова кремом для депиляции и удаления подкожного жира она становится скользкой, начинает отслаиваться. Работать с ней крайне сложно. Только методом проб и ошибок, работая с частями женских тел, Скульптор наконец отыскал правильное соотношение традиционной технологии дубления кожи и методики, взятой у фон Хагенса. В результате он научился получать вполне плотную поверхность, под которой можно было обозначать с желаемыми подробностями вены и мышечные ткани, однако кожа при этом оставалась достаточно пористой, и специальная краска держалась на ней прочно.

На самом деле, когда пройдешь через все пробы и ошибки, эксперименты с количеством того или иного реактива, дальше останется просто идти по прямой. Подвесив материал на большой крюк, закрепленный внизу прозекторского стола, высушив его, удалив внутренние органы и завершив первичное бальзамирование с помощью формальдегида, Скульптор выполнял процесс пластинации со своими усовершенствованиями. Наконец подходило время устанавливать подготовленные фигуры в нужных позах внутри пластмассовой оболочки, после чего силикон затвердевал под действием ультрафиолетовых ламп. В отличие от «Вакха», сборка которого потребовала гораздо более точной корректировки поз, работа над «Римской пьетой» заняла значительно меньше времени. Да, «Пьета» была более плотной, компактной в смысле того, как высечены из мрамора фигуры. Главная проблема заключалась в том, чтобы добиться нужных углов — рук Девы Марии, наклона ее головы, положения тела Христа на коленях матери.

Как и в случае с «Вакхом», Скульптор обнаружил, что значительно упростит себе работу, если вначале добьется нужного положения отдельных деталей стального каркаса. Поскольку телу Богоматери предстояло быть практически полностью скрытым пышной одеждой, не стоило особенно беспокоиться за сохранность материала. Ошибки стали не так страшны, можно было свободнее манипулировать фигурой, насаживая ее на каркас. Затем, когда оба тела оказались обработаны, набиты опилками и установлены на стальную раму, голова, руки и груди Девы закреплены, накрахмаленная одежда уложена нужными складками, Скульптор подправил пластинированные члены матери и сына, закрепив их на крюках и подвешивая к ним различные грузы. После чего он окружил скульптуру кольцом прозрачного листового пластика и дал силикону затвердеть в лучах ультрафиолетовых ламп. Осталось только вылепить из эпоксидной смолы волосы и бороду Христа, высушить их и нанести распылителем краску, добиваясь требуемого качества.

Последний слой высох сегодня утром.

Скульптор бесконечно устал, он неистово трудился несколько дней подряд практически без сна, но сейчас, накрывая отца одеялом, был доволен не только тем, как быстро сделал «Пьету», но и тем, насколько прекрасной она получилась.

«Даже лучше моего „Вакха“», — улыбнувшись, подумал Скульптор.

Он радостно предвкушал реакцию доктора Хильди, понимая, что, когда все будет закончено, она поблагодарит его, увидев, поняв, что своей работой он изменил мир. Да, очень скоро доктор Хильди научится восхищаться им.

Разумеется, в конечном счете он сам преклонялся перед ней. Да, Скульптору было за что ее благодарить. Ему хотелось надеяться, что когда она просмотрит видеодиск, отправленный ей по почте, то поймет еще одну из многих причин, по которым судьба свела их вместе, может быть, эта женщина тоже начнет им восхищаться.

Хотя бы чуть-чуть.

Скульптор знал, что доктор Хильди получит видеодиск сегодня, в крайнем случае завтра. Быть может, она уже его просмотрела. Он очень на это рассчитывал, ибо информация, которую профессор и ФБР извлекут из просмотра, поможет ему в его планах. Скульптору очень хотелось доставить видеодиск лично, самому опустить его в почтовый ящик, как в доброе старое время, когда он тайком проникал в университет, чтобы подбросить записки, с колотящимся от страха и восторга сердцем. Однако сейчас обстоятельства изменились, и Скульптор не осмеливался приближаться к доктору Хильди. Он понимал, что ФБР, скорее всего, внимательно наблюдает за ней, вот почему, явив миру своего «Вакха», лишь дважды проезжал мимо ее дома в Верхнем Ист-Сайде, изменив внешность, в своей третьей машине, «Порше-911» 1999 года выпуска. К дому Поулков Скульптор неизменно ездил на «камри», поскольку в этом районе она меньше привлекала к себе внимание. По ящику у двери дома доктора Хильди Скульптор видел, что она продолжает забирать почту, хотя и живет с тех самых пор у своей подруги Джанет, женщины в летах, похожей на знаменитую теннисистку семидесятых Билли Джин Кинг.

Теннисисты. Скульптор ненавидел их.

Пока Тень в радиопостановке расправлялась с очередным злодеем, Скульптор внимательно наблюдал за своим отцом. Увидев, как у старика задрожали веки, он вытащил шприц у него из руки и промокнул след от иглы ваткой, смоченной в спирте. Скульптор ввел отцу ровно столько снотворного, чтобы тот не пробуждался до самого утра. Он знал, что отцу снятся сны, видел это по тому, как у него морщилось лицо и дергались глаза, когда он сидел в кресле у окна и смотрел на него, не в силах заснуть. На самом деле с годами Скульптор приучил себя обходиться практически без сна. Он был ему не нужен, за исключением тех редких случаев, когда требовалось восстановить и нарастить мышечные ткани, поврежденные в ходе напряженных занятий в подвале. В отличие от отца самому Скульптору, насколько он знал и помнил себя, ничего никогда не снилось.

Сменив старику калоприемник, Скульптор вымыл лицо и руки в ванной наверху, после чего улегся голышом в просторной кровати под балдахином. Много лет назад он отделал спальню в стиле барокко, своем самом любимом, однако она до сих пор сохранила воспоминания его детства, особенно связанные с матерью. Это случалось, когда отец был в отъезде по делам, а она выпивала чересчур много и тогда обнаженная забиралась к нему в постель, чтобы извиниться, согреть после ледяной ванны, куда нередко опускала мальчика головой вниз, если тот вел себя плохо.

Взяв пульт дистанционного управления, Скульптор нажал кнопку. Проигрыватель видеодисков и большой телевизор на комоде ожили одновременно. Телевизионные каналы здесь не принимались, антенный кабель не был подведен к главному дому. Нет, этот большой телевизор на комоде в углу спальни Скульптор считал лишь своей шкатулкой памяти. Да, он немного отдохнет, предавшись старому занятию, может быть, даже позволит себе вздремнуть перед ожидающей его впереди длинной ночью.

Воспроизведение.

Эмблема «Сони» на экране погасла, затем сменилась путешествием к Ниагарскому водопаду, первым из трехминутных фильмов, которые были сняты на восьмимиллиметровую кинопленку и которые позднее Скульптор оцифровал и переписал на видеодиск. Сюжет о путешествии к Ниагарскому водопаду был немым, снятым в 1977 году, когда мальчику по имени Кристиан едва исполнилось два года. Вот он на руках у матери машет в объектив кинокамеры перед старомодной подзорной трубой, в которую нужно бросить монетку, а далеко позади меняется причудливыми образами туман, висящий над низвергающейся водой. Мать, красивая женщина с пухлыми губами и желтым платком на шее, что-то шепчет мальчику на ухо. Тот смеется и снова машет рукой.

Переход к следующему разделу…

Теперь мальчик на руках у отца, стоящего перед той же самой подзорной трубой. Отец раскачивает его вверх и вниз, а он по-прежнему радостно машет руками. Нет, в отличие от человека, находящегося в соседней комнате, отец владеет всем своим телом, молодой, красивый и сильный, в белой тенниске в обтяжку. Его глаза полны жизни, любви к сыну и женщине, которой нет в кадре, поскольку она держит кинокамеру. Отец посылает ей воздушный поцелуй. Затем еще один. Он обращается к сыну, и они оба бросают ей воздушные поцелуи.