Скульптор - Грегори Фьюнаро

— Вы не замечали подозрительных людей, слоняющихся вокруг церкви? Кого-нибудь не из числа прихожан, а тех, кто заглянул лишь два-три раза, чтобы осмотреться?

— Нет, я таких не помню.

— Никаких странных исповедей, о которых мне следует знать?

— Если бы такие и были, агент Маркхэм, то я не вправе вам о них рассказывать. — Священник едва заметно усмехнулся.

— Отец Бонетти, вы больше ничего не можете добавить к сказанному? — спросил сотрудник ФБР. — Не припомните никого, кто знал бы о статуе и имел возможность заплатить за нее двадцать пять тысяч долларов?

— На нашей интернет-страничке было представлено много фотографий, — сказал отец Бонетти. — Однако после кражи почти все они были удалены. В основном на снимках отражалось внутреннее убранство церкви. Разумеется, на одном из них показывалась «Пьета» Гамбарделли. Быть может, преступник увидел ее и именно так вышел на нас.

Кэти и Маркхэм переглянулись.

— Спасибо, святой отец, — сказал Сэм. — Вы нам очень помогли.

— Я вас провожу, — предложил священник.

Когда они вышли из церкви и гости уже спустились по лестнице, преподобный Роберт Бонетти их окликнул:

— Знаете, а я ведь тоже бывал там.

Маркхэм и Кэти обернулись.

— В Уотч-Хилле. В доме Кэмпбеллов на берегу Фостер-Коув. В последний раз это произошло больше тридцати лет назад, еще до того, как они приобрели это место. Раньше оно принадлежало моему другу, известному кинорежиссеру. Мы с ним выросли вместе. В детстве я даже некоторое время гостил у него в Уотч-Хилле. Очаровательный городок, но под поверхностью кроется зло. Ничего хорошего оттуда никогда не приходило. Так что вам лучше иметь это в виду.

Кэти и Маркхэм неуютно переглянулись.

Начинался дождь.

— Все взаимосвязано, — наконец промолвил священник. — Помните это. Все взаимосвязано.

С этими словами преподобный Роберт Бонетти скрылся в темноте церкви Святого Варфоломея.

Глава 26

— Ты думаешь о том же самом, о чем и я? — спросила Кэти, когда они с Маркхэмом тронулись в обратный путь.

— Много о чем.

— Двадцать пять тысяч долларов за скульптуру, которую он собирался уничтожить. Сэм, тут дело не в одном только мраморе. Микеланджело-убийца хотел получить безупречную копию «Римской пьеты», а именно работу Гамбарделли, и был готов заплатить за нее дороже рыночной цены, хотя мог бы просто ее украсть. Почему?

— Потому что деньги не представляют для него проблемы. Преступник не купил статую прямо у Гамбарделли исключительно потому, что не хотел, чтобы ее можно было проследить и выйти на него. Кроме того, просто украсть было бы грубо, жестоко и прямолинейно, а именно эту сторону нашей культуры, подозреваю, Микеланджело-убийца и хочет изменить в первую очередь.

— Но это же «Римская пьета», Сэм. Если исходить из предположения, что убийца использовал порошок каррарского мрамора для своего «Вакха», хотя первоначально собирался применить его для чего-то другого, кража «Римской пьеты» указывает на то, что сначала его целью было воспроизведение именно этой скульптуры, а не «Давида».

— Каррарский мрамор, из которого была высечена скульптура, сама его форма, конечно же, должны были бы помочь убийце в духовном, даже в магическом смысле добиться в «Пьете» того сходства, той пропорциональной достоверности, какие мы видим в его «Вакхе». Следовательно, возникла бы также связь между человеческими телами, с которыми предстояло работать ему, и материалом Микеланджело, как по форме, так и по содержанию.

— Однако убийца использовал растолченную в порошок «Пьету» для создания «Вакха». Это означает, что его план изменился.

— Да. Возможно, он придумал другой, еще более интимный способ связывать свои жертвы с теми скульптурами, которыми им предстоит стать, отбросил первоначальную мысль о том, что волшебство содержится в самом мраморе, глубже осознал смысл слов Микеланджело, давших название твоей книге, понял, что волшебство творит лишь рука скульптора.

— Но, Сэм, это означает, что…

— Да, Кэти, — подтвердил Сэм Маркхэм, выезжая на шоссе. — Я ошибался, составляя портрет этого убийцы. Первое предчувствие появилось у меня еще в Квантико, при изучении информации о процессе пластинации, но тогда я не смог за него ухватиться. Едва ли Микеланджело-убийца получает удовлетворение собственно от акта убийства своих жертв. Для него оно является лишь чем-то необходимым, средством получить материал для своих скульптур. Однако, как мы видели в случае с Габриэлем Бэнфордом и как это, несомненно, было с Томми Кэмпбеллом и его ампутированным членом, для Микеланджело-убийцы крайне важно, чтобы жертвы сами осознали свою судьбу, если хочешь, пробудились от сна, для того чтобы действительно превратиться в одно из его творений. Я полагаю, что именно это доставляет ему истинное удовлетворение. Да, в этом может быть и сексуальная составляющая, но подозреваю, что она порождается более сложными в интеллектуальном и духовном плане связями с его творениями, чем примитивное, низменное половое удовлетворение. Убийца видит в них нечто родственное отношениям Микеланджело к своим произведениям. Я с самого начала подозревал, что наш преступник ищет не только самоудовлетворения, сексуального, духовного или какого-то еще, и всегда считал его скорее идейным убийцей, поставившим перед собой какую-то определенную цель. Однако теперь я понимаю, что совершил вопиющую ошибку в отношении его жертв.

— Вот почему Салливан со своими людьми так и не смогла установить общий рисунок, найти среди всех случаев убийства или исчезновения молодых людей в Род-Айленде те, что вписывались бы в рамки Бэнфорда, Кэмпбелла или Винека, — подхватила Кэти. — Мы искали не там, где нужно, Сэм, изучали одних только мужчин.

— Да, Кэти. А материалом Микеланджело-убийцы являются человеческие тела, как мужские, так и женские. Он относится к своему сырью с почтением, но понимает, что какой-то его частью придется пожертвовать. Я уверен в том, что преступник считает мужское тело эстетически более совершенным, поэтому для экспериментов, улучшения техники пластинации он, конечно же, использовал исключительно женщин. Убежден, что если мы внимательно присмотримся ко всем случаям исчезновения проституток за последние шесть лет, то обязательно что-нибудь найдем.

— Значит, убийца с самого начала намеревался использовать для своей «Пьеты» женское тело?

— Да, похоже на то.

— Затем по какой-то причине он отказался от этого замысла и сосредоточился на «Вакхе»? Он увидел внешнее сходство Томми Кэмпбелла и античного бога, нашел более действенный способ донести свое послание до широкой публики?

— Возможно.

— Но груди… — рассеянно промолвила Кэти.

— В чем дело?

— Не могу точно сказать, Сэм. Вот уже две недели что-то не дает мне покоя. Как и ты, я не могу в этом разобраться.

Кэти и Маркхэм ехали через город в сторону Ист-Сайда, а в почтовом ящике Хильди уже терпеливо ждал пухлый конверт из плотной оберточной бумаги, аккуратно уложенный вместе с остальной корреспонденцией в рекламный проспект садового инвентаря.

Даже почтальону это послание показалось необычным. Внутри проступало что-то размером с коробку для видеодиска, завернутую в пузырчатый полиэтилен, обратный адрес не указан. Весь конверт облеплен обилием почтовых марок различной номинации на общую сумму десять долларов, как будто отправителю не хотелось лишний раз ходить на почту, но в то же время ему было нужно, чтобы посылка обязательно дошла по назначению. Однако еще более странным почтальону показалось то, как отправитель указал получателя. Выведенная аккуратным почерком строчка над названием улицы и номером дома гласила просто: «Лично доктору Хильдебрант».

Глава 27

За много миль отсюда Скульптор вытер с подбородка отца струйку слюны. Вместо того чтобы как обычно усадить старика в большое кресло у окна, он в этот вечер накормил его ужином в кровати. Затем сын прокрутил несколько эпизодов детективной радиопостановки «Тень» на проигрывателе компакт-дисков, спрятанном внутри старенького радиоприемника, и ему показалось, что левый уголок губ отца чуть дернулся вверх.

Впрочем, полной уверенности быть не могло. Скульптор понимал, что органы чувств способны его обманывать, потому что он очень устал. В последнее время ему пришлось работать очень-очень напряженно. «Пьета» была завершена. На нее ушло чуть больше двух недель, начиная с того дня, когда он встретил Бродягу-17 на Кеннеди-плаза в центре Провиденса. С другой стороны, в каком-то смысле Скульптор лукавил, поскольку многие компоненты «Пьеты» были готовы уже больше года назад: стальной каркас, глыба Голгофы, на которой предстояло сидеть Деве Марии, очертания ее пышных одеяний. Разумеется, наиболее важными являлись части самой Богородицы — голова, руки, груди. Они были изготовлены, сохранены и окрашены задолго до того, как Вакх и его сатир отправились в герметичный чан с реактивами.