Ворг. Успеть до полуночи - Марго Генер

Курт словно понял, что девушку не стоит лишний раз пугать. Он попытался улыбнуться. Десны у основания бивней обнажились, морда сморщилась, глаза стали похожи на щели.

– Ну что ты, принцесса. Разве я изверг какой? – сказал он терпеливо. – Избавить человека от мучительной смерти не жестокость. Я спас его от куда худшей участи.

Переулок оказался настолько узким, что в некоторых местах пришлось идти по одному. В такие моменты принцесса особо крепко вцеплялась мне в руку, да так, что ноготки оставляли глубокие следы на коже.

Стены домов уходят вверх. Они не высокие, но из‑за тумана кажется, что движемся по бесконечному ущелью.

Абергуд до сих пор молчит, значит, нас еще не хватились. Тем лучше – дальше уйти успеем.

Впереди замаячил выход, гоблин замедлил шаг и согнул колени в боевой стойке. Я накинул капюшон и расправил плащ на плечах.

– Вот интересно мне, – сказал Курт, выглядывая из‑за угла. – Почему тебя так плохо охраняли, а, принцесса?

Изабель растерянно посмотрела на меня, видимо ожидая поддержки. Но мне и самому интересно, поэтому только вопросительно поднял бровь, хотя под капюшоном не видно.

– Если честно, – начала она тихо, – не знаю. Лорда не видела, но служанки говорили, что Абергуд неприступен. Если кому и удастся забраться так далеко, то в башню не проникнуть. Потому охраны не много. Вроде как само болото их охраняет.

– Это они про роцеры? – угрюмо спросил я.

Она пожала плечами и проговорила неуверенно:

– Не знаю. Они настолько уверены в неприступности города, что не беспокоятся об охране. Решили, одного стражника с ключами достаточно. Единственный, кто так не считал, – Жамчин.

Когда услышал его имя, ноздри сами по себе раздулись, а в мышцах потяжелело. Перед глазами возникла картина, в которой голыми руками душу эту болотную тварь, а он беспомощно вытаращился и дрыгает конечностями.

Тряхнул головой, пытаясь выгнать дурные мысли. Попытался думать про Изабель. Она со мной, в целости и сохранности, но звериный рык все равно рвется из глотки, а шерсть встает дыбом.

– Что ж он сам не остался охранять? – гаркнул я.

Изабель вздрогнула и уставилась на меня круглыми глазами. Видя ее страх, я смягчился, загривок медленно опустился.

– Не бойся, – сказал я. – Я не на тебя злюсь. Хотя стоит.

– Почему? – дрожащим голосом прошептала принцесса.

Я сдвинул брови, глядя на бочки с, кажется, вином, и проговорил хмуро:

– Ты ж сама полезла к нему на водомерку. Опомниться не успел. Не приходило в голову, что может быть опасен?

– Но он же спас меня, – растерянно проговорила девушка.

– Если спас, значит, хороший? – ехидно спросил я.

Изабель сокрушенно повесила голову, я пожалел, что так грубо ее отчитал. Вина не только на ней. Сам дал себя облапошить.

Чтобы как‑то взбодрить принцессу, я притянул ее поближе и обнял за плечи.

– Встречу его – оторву голову, – сказал я коротко.

Курт обернулся, брови сдвинуты, покатый лоб в морщинах, взгляд такой, словно в уме считает прибыль от продажи тыкв.

– Смотрю, этот Жамчин крепко тебе насолил, – сказал он, жестом показывая, что все чисто и можно идти.

– Угу, – буркнул я, не желая посвящать гоблина в причины ненависти к гвардейцу.

Он несколько секунд испытующе смотрел на меня, надеясь, что все‑таки расскажу, в чем дело. Но я сделал вид, что детально рассматриваю колесо стоящей на углу телеги. Гоблин досадливо вздохнул и поправил крашар.

– Ну как знаешь. Можешь не говорить, – сказал он и ухмыльнулся, подняв клыки. – И так все понятно.

Я глухо зарычал. Чтобы стереть довольную ухмылочку с физиономии гоблина, пришлось несколько секунд гневно таращиться на него. Но даже когда он перестал улыбаться, глаза все равно остались хитрыми.

– Ты вот что скажи, – начал я, переводя тему. – Как через топь прошел так быстро? Я вечность, наверное, тащился.

Курт многозначительно хохотнул, потирая мизинцем клык, острый кончик опасно блеснул.

– Есть у меня проторенная тропка, – сказал он. – Не очень сухая, но короткая и надежная. Уже давно в Абергуд катаюсь по ней. Утопленники стонут по краям, а достать не могут.

– Они везде не могут, – вставил я.

За стеной громко ухнуло, словно кто‑то уронил бочку. Гоблин приложил палец к губам и проговорил шепотом:

– Везде, но лишь там не пытаются в воду заманить. Там вроде как торговый путь. Да и езжу не первый год. Знаю, чего и как.

Даже обидно стало. Я тащился через трясины, волок на себе измотанную принцессу, чуть не утонул, а оказывается, существует короткая тропа.

Бранные слова так и рвались наружу, но я стиснул зубы и промолчал.

Стараясь не привлекать внимания, мы пересекли перекресток и зашли за одиноко стоящий дом. Там начались бурные заросли кустарника с колючими листьями. Где‑то впереди в тумане темное пятно, видимо другая сторона стены.

Я оценивающе окинул взглядом заросли. Совсем не дружелюбные колючки топорщатся в разные стороны, даже листья с шипами.

На лице принцессы мелькнул страх, она прижала ладонь к груди, но промолчала. Только губы раскрылись.

– Знатные заросли, – произнес гоблин, кривя губы. – Обдерет.

– Заживет, как на ворге, – буркнул я.

Курт обернулся на принцессу.

– А она?

– Ее в кожаное переодели, – проговорил я неуверенно. – Одежа должна выдержать.

Изабель вздрогнула, но снова промолчала. Туман чуть поднялся, часть стены немного приоткрылась. Издалека она выглядит как огромный темно‑зеленый монолит. Словно стыков нет, а камни намертво вросли друг в друга. От стены доносятся звуки падающих капель, тянет свежей тиной, чем‑то земляным и холодным.

– Не знаю, какой у вас план, – сказал Курт, сорвав с куста листок, – но идти стоит через задние ворота. Передние сторожат болотные тролли. С принцессой в довеске точно не пройдешь.

– А ты? – спросил я, делая шаг в сторону кустов.

Гоблин пожал плечами, выкидывая смятый лист в сторону, и хитро подмигнул принцессе.

– А что я? – спросил он, разворачиваясь в сторону города. – Я простой гоблин. Привез тыквы в Абергуд. Бывайте. Помни про должок. Кстати, твои монеты я схоронил у Азуты. Не боись, она не тронет. Нам чужого не надо. Только то, что положено.

С этими словами он махнул рукой и широкими шагами зашагал прочь.

Я несколько секунд смотрел в спину гоблину, пока он не скрылся за поворотом.

В памяти всплыла очередная картинка, в которой я кладу мешочек с золотыми на стол гоблинши. Я глухо зарычал на себя, с силой потерев грубую щетину.

Обернувшись к принцессе, спросил:

– Готова снова пуститься в дорогу с хищником?

Она слабо улыбнулась и кивнула, я продолжил:

– Тогда за мной.

Взяв девушку за руку, я двинулся сквозь заросли. Старался не оборачиваться, чтобы не видеть страдания на прекрасном лице – колючки на листьях и правда неприятные. Дерут руки, как ветки держи‑дерева.

Деревянный наст кончился, как только вышли к кустам. Думал, принцесса будет стонать, но в пропитанном рыбой воздухе только посапывание и тихое шлепанье грязи.

Край плаща зацепился за ветку, я дернул с такой силой, что ветка хрустнула, куст наклонился.

– Лацерна, – донеслось из‑за спины.

– Что? – не понял я, на ходу заглядывая через плечо.

Изабель прижала кулачок к груди, чтобы не цеплять колючки, другую руку спрятала у меня в ладони. Держится близко, едва на пятки не наступает.

– Твой плащ называется лацерна, – сказала она кротко.

Спустя десять минут добрались до середины зарослей. Одежда Изабель покрылась свежими царапинами, но сама осталась невредима. Меня крепко ободрало, я брезгливо покосился на царапины.

– Ты ранен, – прошептала Изабель.

Я отмахнулся.

– Это как медведю заноза. Заживет.

Пока шли, думал о шаманах, о мире духов, в который, в общем‑то, случайно попал. Тень тащилась за мной от самой таверны. Уже тогда чуял слежку, но в голову не приходило, что Ильва так извернется. Курт говорит, что воина, с которого снял лацерну, должны были обернуть после смерти. Значит, и меня сначала хотели умертвить.

Теперь у темнейшества нет ко мне доступа. И к Изабель.

– Храните вас боги, кудесники, – проговорил я под нос.

– Что? – не расслышала принцесса.

– Ничего, – отозвался я. – Ступай осторожней.

Из тумана медленно выплыла покрытая мхом стена. Зеленый ковер плотно укутал древесину, даже стыков не видно.

Я повел носом – всюду легкий запах рыбы и подсохшего торфа. Так пахнет человек, который забыл вымыться после того, как побывал в трясине.

Осторожно направились по воздушному следу. Через несколько мгновений вышли к низенькому проходу, наглухо заколоченному досками. Рядом под кустом, прижав колени к груди, сидит Шамко, лицо бледное, губы трясутся.