Избранные творения - Григорий Нисский

И в евангельских изречениях можно набрать тысячи таковых месть, что в них иное представляется с перваго взгляда, а к иному относится смысл сказаннаго. Так, например, разуметь должно воду, о которой Он обетовал жаждущим, что верующие соделаются от нея источниками рек (Иоан. 7, 38); а также хлеб, сходяй с небесе (Иоан. 6, 33), храм разоряемый и треми денми воздвигаемый (Иоан. 2, 19), путь (Иоан. 14, 6), дверь (Иоан. 10, 7), камень, ни во что вменяемый зиждущими и полагаемый во главу угла (Матф. 21, 42), двоих на одре едином (Лук. 17, 34), жернов мелющих: одну поемлемую, другую оставляемую (Матф. 24, 41), труп, орлов (Матф. 24, 28), смоковницу, делающуюся сочною и прозябающую ветви (Матф. 24, 32). Все сие и подобное сему да будет для нас побуждением пользоваться Божественными изречениями и испытывать их, быть внимательными при чтении и всеми способами изследовать, не найдется ли где слово, которое выше разумения, представляющагося по первому взгляду, руководящее мысль к Божественному и безплотному. Посему–то мы уверены, что запрещенное для вкушения древо — не смоковница, как утверждали некоторые, и не другое какое из плодовитых дерев. Ибо, если тогда смертоносна была смоковница, то, конечно, и теперь не служила бы в пищу. Притом же дознали мы из Владычняго изречения, решительно тому научающаго, что ничто входящее во уста не может сквернить человека (Матф. 15, 11). Напротив того, в законе ищем другаго какого–либо смысла, который был бы достоин величия Законодателя. И, если слышим, что рай есть дело Божия насаждения, и что среди рая насаждено древо жизни, то у Открывающаго сокровенныя тайны пытаемся дознать, каких растений делателем и насадителем бывает Отец, и как возможно в самой средине рая быть двум древам, древу спасения и древу погибели? Ибо точная середина, как в окружности круга, должна, конечно, находиться в одном средоточии. Если же по которую–либо сторону средоточия поставить другое средоточие, то, по всей необходимости, вместе с средоточием переместится и весь круг, так что прежнее средоточие уже не будет серединою. Итак, если рай был там один, то почему говорит Писание, что, хотя каждое из дерев представлялось особо, однакоже, посредине было и то, и другое, между тем, как смертоносному из них странно быть Божиим насаждением, чему учит то же Писание, утверждающее, что все дела Божии добра зело (Быт. 1, 31)? Если кто не усмотрит в этом истины при помощи любомудрия, то для неспособных разсуждать покажется, что сказанное не состоятельно и баснословно. И долго было бы собирать, что найдется у каждаго из Пророков, как, например, Михей говорит, что будет в последняя дни явлена гора над верхи гор (Мих. 4, 1), именует же горою тайну благочестия, являемую на погибель сопротивных сил.

Почему возвышенный Исаия говорит, что восходит жезл и цвет из корня (Ис. 11, 1), указывая сим на явление Господа во плоти? Или какой имеют смысл, по буквальному значению, у великаго Давида, гора усыренная (Псал. 67, 16), или колесница тмами тем (Псал. 67, 18), или сонм юнец, оставляемый в юницах людских (Псал. 67, 31), или нога, омоченная в крови, или языки псов (Псал. 67, 24), или Ливан, на подобие тельца, истниваемый с кедрами (Псал. 28, 6)? И кроме сего можно, из остальнаго пророчества собрав тысячи месть, научить необходимости такого взгляда на речения относительно к их смыслу, отвергнув который, как это некоторым угодно, по моему мнению, поступит всякий подобно тому, кто в снедь человеку на трапезе предложить хлебное произрастение, не обделав его, не обмолотив колоса, не отделив на веялке зерен от мякины, не измолов жита в муку и не приготовив хлеба по надлежащему способу печь хлебы. Посему, как необделанное произрастение составляет пищу скотов, а не людей; так иный может сказать, что составляют пищу скорее неразумных, нежели разумных людей и богодухновенныя речения, не приуготовленныя более тонким обозрением, и не только речения Ветхаго Завета, но даже многiя и в евангельском ученiи, как например: лопата, отребляющая гумно (Матф. 3, 12), плевы, отвеваемые ветром, пшеница, остающаяся при ногах веющаго, огнь негасающий, добрая житница, дерево, приносящее худые плоды, утроза секирою, грозно указующая на посечение дерев (Матф. 3, 10), камни, претворяемые в естество человеческое (Матф. 3, 9).

Сие пусть будет у меня написано к твоему благоразумию, как некое письменное оправдание перед теми, которые поставляют в закон в Божественных речениях не искать ничего больше, кроме ближайшаго буквальнаго их значения. Если же и свой труд предать бумаге пожелали мы после Оригена, усердно потрудившагося над этою книгою, то никто да не обвиняет нас в этом, имея в виду Божественное изречение Апостола, который говорит: кийждо свою мзду прiимет по своему труду (1 Кор. 3, 8). Но сочинено это мною не напоказ; напротив того, поелику многое из сказаннаго в Церкви по любознательности замечено было некоторыми из окружающих нас, то, иное, именно все, что было связно в их замечании, взяв у них, а иное, что необходимо требовало дополнения, присовокупив от себя, составил я сие толкование, в виде бесед; в след за прочитанным местом предлагая обозрение сказаннаго, столько употребил на сие досуга, сколько в эти дни поста дозволили время и дела; потому что в продолжении их слово сие приготовлено было нами для народнаго слышания. Если же и продолжение жизни и мирное состояние дарует нам Податель жизни — Бог, то, может быть, простремся и до остальнаго, потому что теперь наше слово и обозрение дошли уже до половины.

Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми нами во веки веков! Аминь.

Беседа 1

(1) Да лобжет мя от лобзаний уст Своих: яко блага сосца Твоя паче вина, (2) и воня мира паче всех аромат. Миро излияное имя Твое. Сего ради отроковицы возлюбиша Тя. (3) Привлекоша тя: в след Тебе в воню мира Твоего течем. Введе мя Царь в ложницу Свою: возрадуемся и возвеселимся о тебе, возлюбим сосца твоя паче вина: правость возлюби тя.

Вы, которые, по совету Павла, как нечистаго какого одеяния, совлеклись ветхаго человека с деянми и похотями его (Кол. 3, 9) и чистотою жизни возложили на себя светлыя одежды Господа, какия показал Он на горе преображения, лучше же сказать, облечены в Самаго Господа нашего Иисуса Христа, в Его ризу — любовь, и сообразуетесь Ему в безстрастии и во всем Божественном, выслушайте тайну Песни песней, войдите во внутренность чистаго брачнаго чертога, убеленные чистыми и нескверными мыслями, чтобы кому–либо, привлекши за собою страстный и плотский помысл, и не имея на себе одеяния совести, приличнаго Божественному браку, не быть связанным собственными своими помыслами, и чистые гласы Жениха и невесты низведя до скотских и неразумных страстей, а чрез них, покрыв себя срамными представлениями, не быть изверженным из сонма веселящихся на браке, радость брачнаго чертога обменяв на скрежет зубов и на плач. О сем свидетельствую, намереваясь коснуться таинственнаго торжества, изображеннаго в Песни песней. Ибо описанными здесь действиями душа некоторым образом уготовляется в невесты для безплотнаго, духовнаго и невещественнаго сочетания с Богом. Иже всем хощет спастися и в разум истины приити (1 Тим. 2, 4), указует здесь самый совершенный и блаженный способ спасения, именно посредством любви. Ибо иным бывает спасение и посредством страха, когда удаляемся от зла, взирая на угрозы наказанием в геенне, а иные преспевают в добродетели по упованию награды, предоставленному жившим благочестиво, приобретая доброе, не по любви, но по ожиданию воздаяния. Но кто стремится душею к совершенству, тот гонить от себя страх, потому что такое расположение — не по любви оставаться при господине, но не бежать от него по страху бичей — свойственно рабу; сей же презирает и самыя награды, чтобы не показалось, будто бы награде отдает предпочтение пред Самим Дарующим пользу, напротив того, от всего сердца, от всей души и силы любит не другое что из подаваемаго Им, а Его Самаго, то есть, самый источник благ.

Потому сие–то расположение душам слушающих поставляет в закон Призывающий нас к общению с Собою, а утверждает сие узаконение Соломон, мудрость Котораго, по Божественному свидетельству, не имеет меры, будучи равно несравнима и не применима ко всем, и до Него бывшим, и по Нем будущим, от Котораго не сокрыто ничто сущее. Не думаешь ли ты, что сим именем называю Соломона, рожденнаго Вирсавиею, принесшаго в жертву на горе тысячу волов, воспользовавшагося на грех Сидонскою советницею? Другой означается им Соломон: Который и Сам от семени Давидова происходит по плоти, Которому имя: Мир, истинный Царь Израилев, Создатель Божия храма, объявший в себе ведение всего, премудрость Котораго безпредельна, лучше же сказать, бытие Котораго есть премудрость, и истина, и всякое боголепное и высокое именование, и понятие. Он–то, сего Соломона употребив в орудие, чрез него беседует с нами, сперва в Притчах, потом в Екклесиасте, а после сего — в предлагаемом любомудрии Песни песней, постепенно и в порядке указуя словом восхождение к совершенству.