Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лера улыбнулась на это. Она не оглянулась на парня, но он увидел, как дрогнули губы, как появилась на левой щеке ямочка. Миленькая такая ямочка. Почему он увидел ее только сейчас?
— Не бери в голову! Всё ок! — бодро сказала она. Слишком бодро. Слишком весело. Слишком фальшиво. Но Тим промолчал. Обычно он балагурил и хохмил, но здесь… И дело даже не в треснутой губе. Дело в этой девчонке-драчунье с короткой стрижкой и миленькой ямочкой на левой щеке. Всё дело в ней.
У Тимки зазвонил телефон. Он будто очнулся: время десятый час, а до дома еще три дня лесом, два дня полем, и остаток пути на собачьих упряжках…
— Мы тебя проводим, — предложила Лера.
Тимка кивнул, и они повернули на запад. Шли по тротуару навстречу заходящему солнцу и молчали. Каждый думал о своем: Тим о Лере, Лера о Тиме. Думали, но боялись даже себе до конца в этом признаться.
Прошли еще два квартала, Тим придержал Графа и протянул поводок своей спутнице.
— Мне прямо, а тебе направо, — и парень махнул рукой в том направлении: далеко впереди виднелся угол магазина, где он покупал леденец.
— Я могу…
— Мне так спокойней будет. Или давай всё же провожу…
— Еще чего! Тут идти-то!
Уваров кивнул, перевесил сумку на правое плечо.
— Ну… пока, — сказал он и погладил Графа.
— Пока, — ответила Лера.
Она смотрела на него, а он на нее. И оба даже не двинулись с места.
— Иди, — махнул рукой Тимка.
— А ты чего не идешь?
Тим вздохнул, присел перед Графом на корточки, погладил и шепнул что-то на ухо. Пес завилял хвостом, коротко гавкнул и потрусил в сторону дома. Лера пыталась придержать его, да куда там! Тимка усмехнулся.
— Граф, стой! Стой тебе говорят!
Но пес упрямо вел хозяйку домой и назад не оглядывался. Девочка так и не оглянулась, и Тимка зашагал в сторону дома.
Мама вышла в прихожую из кухни на звук брошенных на полку ключей. Сын сидел на танкетке, вытянув длинные ноги, закрыв глаза. Елена Николаевна всполошилась:
— Тимоша, ты чего?
Парень открыл глаза, попытался улыбнулся, но тут же взялся за губу.
— А с губой что? Сынок!
— Прикинь, шел, загадал желание, бац — губа треснула! Намёк понят. Придется всего добиваться самому.
— А если серьезно?
— А если серьезно, то у тебя странные выпускники.
— Тим, ты можешь всё нормально объяснить? Что с губой? При чем тут мои выпускники?
— Могу, но рот не очень открывается. Вернее, очень не открывается. Андрея Зуева помнишь?
У женщины взлетели брови:
— Андрюшка?
Тимка скривился и хмыкнул:
— Андрюшка…
— А ты его откуда знаешь?
— Не важно… Он просил передать тебе поклон. Так и сказал: «Передай своей матушке поклон от меня, она поймет». Что за поклон? Челобитной при нем не было! И не проси!
Елена Николаевна оживилась, помогла сыну стащить толстовку через голову, чтобы не задеть многострадальную губу.
— Да было дело… Сказала ему в классе седьмом, дескать, потом спасибо скажешь, да в ножки поклонишься за то, что сейчас не разрешаю лениться… Ну, в общем, так и получилось. На выпускном и, правда, поклонился. Мы с ним в ВК переписывались года два назад. Голову бреет…
— Нагиев, блин…
— Нет, на Нагиева он не похож.
— Ну, Бондарчук.
— Ну ты еще Моргенштерна сюда приплети! — ляпнула мать.
У Тимки даже глаза открылись, а брови взлетели.
— Елена Николаевна, вы меня удивляете своими познаниями в модных тенденциях…
Но мать передернуло. Тимка засмеялся, схватился за губу.
— Ну так что там с этим Зуевым?
— Айтишник он. При чем такой… весьма известный.
— Ну не знаю, не знаю. Значит, не очень-то известный, — проговорил Тим и достал из сумки контейнер с пирогом, протянул матери. А сам пошлепал в сторону ванной. Мама — за ним. Тимка стаскивал с себя майку, мама принялась помогать.
— А пирог откуда? — спросила она удивленно.
— Ну точно не от твоего айтишника! Передала одна замечательная семья, где меня накормили ужином. Всё. Будьте добры освободить помещение для омовения вашего ребенка.
— О, Боже! — вздохнула мама с улыбкой и ушла на кухню.
Когда она заглянет к сыну в комнату, чтобы позвать на чай, то увидит его спящим прямо поверх одеяла.
— Вырубился, — проговорила она и вышла. Вернулась уже с одеялом и укрыла выросшего ребенка, а потом присела осторожно на край кровати и, едва касаясь разбитой губы, нанесла мазь. Тимка что-то проворчал. Мать улыбнулась, поцеловала в щеку.
— Надо же… колючий уже, — вырвалось у нее.
А ребенок спокойно и крепко спал.
Глава 22. Повод для...
Стыд запрещает порой то,
чего не запрещают законы.
Луций Анней Сенека
Ник провожал Веронику. Они шли по улице, взявшись за руки.
— А ты где читал «Кусок мяса»? С читалки какой-нибудь? — спросила вдруг девочка.
— Нет, у нас большая библиотека дома. Хочешь прочесть?
— Ну да. Интересно стало.
— Изи[1]! Пошли ко мне.
Вероника вскинула на него глаза. Парень улыбался.
— Ну… Не знаю.
— Вот о чем ты подумала? — усмехнулся Ник.
— Да ни о чем я не подумала! — тут же вспыхнула Вероника.
— Тем более дома у меня ты уже была…
В прошлый раз девочка видела только кухню, сейчас без спешки можно было рассмотреть всю квартиру. Обычная прихожая, обустроенная шкафом-купе с зеркальными дверцами. У шкафа танкетка с тумбочкой. Мебель благородного темного оттенка, а стены выкрашены в насыщенный винный цвет. Двери, выходящие в прихожую, тоже темные в тон стоящей здесь мебели. Потолок натяжной глянцевый. Двустворчатая дверь в гостиную была раскрыта. Ника вошла в комнату и ахнула. Мебель этой комнаты явно была сделана на заказ. По периметру комнаты от пола до потолка