Наступление ч. 3 (СИ) - Александр Афанасьев

— Непременно — отозвался Востротин, передавая бумагу дальше генералу Грачеву — как встречу этого Шуру — так ему благодарность и отвешу.

Грачев, перечитывающий текст, коротко хохотнул.

— Смех смехом, товарищи офицеры — сказал Дубынин — а с этим надо что-то делать. Просто так — посмеялись и разошлись — чревато.

— Пусть попробуют — сказал тот же Грачев, передавая бумагу дальше.

— Павел, прекрати — строго сказал Дубынин — лезть на рожон не признак храбрости, это признак глупости. Кстати, с чего это они въелись. Магистраль явно не причина, такие операции проводились и раньше — за что же нас всех к смерти приговаривать.

— Виктор Петрович, там же интересы людей были задеты — сказал Грачев — я лично оборону держал в палатке от ходатаев.

— И это тоже было. Может, Владимир Дмитриевич нам что скажет?

Сидевший в самом конце стола генерал ГРУ Куракин поднял глаза — и генералу армии Дубынину стало не по себе от такого взгляда. Все, кто в первый раз видел генерала Куракина, говорили, что ему надо ложиться в больницу, что он заразился желтухой — и только потом понимали, что это такие глаза. Посвященные знали, что допроса Куракина не мог выдержать ни один моджахед, даже самый стойкий.

— Товарищ генерал армии, я докладывал вам о том, что возможно усиление террористических проявлений. Связано это с активной подрывной политикой Соединенных штатов Америки в Афганистане, направленной на уничтожение достижений Саурской революции и…

— Генерал Куракин, все это мы можем прочитать и в докладе. Я был бы вам очень признателен, если бы вы стали меня в известность о некоторых проводимых вами, вашими людьми операциях. Потому что последствия приходится расхлебывать всем нам.

— Товарищ генерал армии, я не понимаю, о чем идет речь.

— Не понимаете? Кто убил Раббани? Ежу ясно, что это — за него. Мы убиваем их, они убивают нас, вот такая вот война!

— Товарищ генерал армии, ни я, ни моя оперативная группа не имеет никакого отношения к смерти видного лидера бандподполья Раббани.

Дубынин придержал лошадей — он знал, что у Куракина есть выход на самый верх, на международный отдел ЦК и еще куда-то. Ссориться с ним не следовало.

— Товарищ Куракин, я считаю, что вам следует поддерживать более тесную связь со штабом армии и оперативной группой. Значительная часть наших проблем, которые уже на языке навязли в нашей несогласованности.

— Товарищ генерал армии, я с вами полностью согласен.

Поняв, что Куракина этим не пробьешь — хитрый сукин сын — Дубынин переключился на другие темы.

— Итак, товарищи, предложения по прочитанной вами бумаге.

— Стекондава им мало… — выругался Грачев, назвав перевал, которые штурмовали подчиненные ему войска к тому же и неправильно.

— Миронов?

— Меры безопасности — хотя бы элементарные. Мы до сих пор ездим на УАЗах и Волгах, автоматная очередь — насквозь прошивает. Нужно что-то бронированное, та же Волга или УАЗ, но со скрытым бронированием. На Зил не претендуем, конечно.

— Поддерживаю. Востротин?

— Товарищ генерал армии, мои предложения не новы. Проблема в том, что у нас сбор информации в одних руках, то есть в руках КГБ и ХАД, реализация в других. КГБ, давая нам информацию, не отвечает, по сути, ни за что, им наплевать, если посланная на реализацию группа попадет в засаду, их не будут драть за потери в личном составе. Создаем агентурно-боевые группы, берем в свои руки и добывание информации, и ее реализацию. Афганцев не привлекаем.

Последнее из сказанного — было особенно болезненным. В руководстве СССР, в командовании армии боролись две точки зрения. Одна — это не наша война, пусть афганцы и расхлебывают. Второе — это наша война, наплевательское отношение сейчас приводит к потерям в будущем. В обоих точках зрения была своя правда.

— Какими силами обеспечиваем добычу?

— Силами ГРУ.

Удивительно — но ГРУ в Афганистане вело себя на удивление пассивно, вся разведка была сосредоточена в руках КГБ. И это при том, что в условиях ведения боевых действий эффективнее все таки была бы военная разведка.

— Что будем делать с КГБ?

— Пусть работают. Как могут.

Генерал Дубынин задумался. Год назад — он бы не решился. Сейчас…

— Внесите рапортом. На мое имя. Еще товарищи…

— Может создать зону безопасности? — предложил Миронов

— Конкретнее?

— Опасность в передвижении советских по городу. Там мы — цели. Может, начать переносить совучреждения ближе к аэропорту?

— И как мы защитимся там от ракет? — мрачно спросил Шеховцов.

— Действительно, никак — сказал Дубынин — но здравая мысль есть. Надо отправить всех лишних отсюда.

— Товарищ генерал…

— Я уже не первый год товарищ генерал! — резко сказал Дубынин — думаете, не знаю, для чего сюда семьи тащат? Ради заработка в чеках жизнями детей рискуем! Стыдно, товарищи офицеры! Внесите в протокол — через три дня мне на стол списки по сокращению небоевого персонала. И внести в посольство предложение пусть своих шерстят! ГКЭС разъездились! Внесли!? Вот и хорошо! Товарищ Куракин, что молчите!?

— Поддерживаю предложение товарища Востротина. Разведку и реализацию надо объединять в одних руках. Создавать что-то типа СМЕРШа, но на новом уровне.

— Хорошо, а по остальному. Вы же назначены ответственным от Москвы по ликвидации террористической угрозы.

— Товарищ генерал армии, ликвидация производится, оперативные группы работают. Это все, что я могу доложить на сегодняшний день, извините.

По окончании совещания генерал Дубынин незаметно кивнул Востротину — задержись, мол. Востротин понял с полувзгляда, технично задержался в кабинете, пропустив старших по званию вперед, закрыл дверь.

— Ты знаешь, чем занимается Куракин? — в лоб спросил его Дубвнин

— Товарищ генерал армии…

— Давай без этого. Конкретно и четко. Что знаешь.

— Дела на самом верху. Международный отдел ЦК партии и ГРУ. Он сам — то ли бывший КГБшник, то ли еще кто.

— Откуда знаешь?

— Сам со Старой площади не вылезаю. Башка трещит… нас собираются ЦК партии подчинять. Напрямую.

— Поздравляю.

— Да какое там, товарищ генерал армии. На днях явился в кабинет — а там какой-то сидит… у вас воспитательная работа с личным составом ведется плохо и взносы не вовремя уплачиваются! Во!

И Востротин провел пальцем по горлу, показывая, как его вся волокита достала

У всякого везения — есть оборотная сторона.

Изменчивая девчонка фортуна — ветрена, и улыбается не одному тебе. Даже в таком страшном деле как терроризм.

В данном случае — террористов подвело такси.

Такси в Кабуле — несмотря на то, что считаются государственными — на самом деле они частные, частник по факту работает сам на себя, отстегивает диспетчеру, начальнику парка — на то они и поставлены, чтобы собирать дань. Те, в свою очередь — передают часть дани наверх. Поэтому — если в городе появляется левое такси — это от внимания не укроется. Если это и не узнает то, кто надо — то тот кто не надо — точно узнает.

Террорист по имени Патман, переодетый в форму советского офицера — ездил по Кабулу на такси уже который день. Такси — удобное прикрытие, в нем может оказаться кто угодно, оно много ездит. Останавливается в самых разных местах и может долго стоять. За рулем был еще один террорист, который родился в Кабуле и хорошо знал город. Вместе, они ездил по всему городу, водитель на всякий случай запоминал улицы, проезды, расположение постов — а Патман думал и наблюдал относительно своего. Он собирался совершить террористический акт против командующего сороковой армией, генерала армии Дубынина.

Вообще то он не собирался этого делать, это не было в его планах — как и все террористы Патман был довольно таки труслив, он не собирался схватываться с охранявшими генерала Дубынина десантниками. Взорвать автобус, везущий детей в школу, подложить бомбу на рынок, в кинотеатр — да, это его. А воевать с теми, кто отвечает пулей на пулю — это не для него. И те люди, которые учили его в учебном центре ремеслу террориста, люди, которые говорили по-английски были целиком согласны с Патманом в вопросе выбора жертв — охотясь на беззащитных, нанося удары в спину, группа продержится дольше. Ведь именно в убийстве беззащитных заключается смысл террора и эти он отличается от диверсии, ведь диверсант убивает солдат противника, вооруженных, и действующих против его страны.

Но все изменилось — после того, как убили двоих видных лидеров оппозиции, после того, как стало понятно — СССР перенял методы Израиля в борьбе с террором и не намерен придерживаться каких бы то ни было рамок закона в борьбе с террористами. На срочном заседании Совета национальной безопасности США пришли к выводу, что за убийством стоит советский КГБ, который возглавили, наверное, впервые за все время его существования люди с Востока[60], люди, которые знают, что такое насилие и не останавливаются перед широким применением насилия в отношении своих врагов. Настало время пересматривать доктрину взаимного сдерживания — раньше она гласила, что разведслужбам ведущих стран недопустимо применять в своей работе "топорные" методы, какими грешат мелкие разведки. Израиль не в счет, его нельзя называть великой страной, даже при всей силе МОССАДа. Теперь — получалось, что КГБ СССР развернул террор против лидеров моджахедов, и нужно было предпринимать ответные ходы. Таким ответным ходом признали убийство командующего сороковой армией.