Свет твоих глаз - Джулия Грайс

– Держись, Эмеральда, держись, – словно издалека доносился голос Мэйса. – Соберись, девочка, не сдавайся.

Тошнота подступала к горлу, но она справилась с ней, до крови прикусив губу. Она не должна упасть сейчас, в самый ответственный момент. Ей надо держаться, пока Бен не остановит кровотечение и не зашьет вены и артерии. И руки Эмери продолжали делать свою работу механически, сами, без участия сознания, только повинуясь приказам Бена.

Они перевязали культю. Затем Тимми, укутанного в одеяло, перенесли обратно в повозку. С ним остались Труди Вандербуш и Бен, а Эмеральда, когда работа ее была закончена, бессильно опустилась на землю.

– Эмери? Ты в порядке? – Она почувствовала, как руки Мэйса подняли ее на ноги.

– Я… Похоже, что в порядке.

– Тебе надо поспать. До рассвета осталось не так много.

– Поспать? Я не могу.

– Сможешь, не сомневайся. Неужели ты думаешь, что твое бодрствование кому-то поможет. Иди поспи. Завтра ты понадобишься Тимми.

Она прижалась к нему, вдыхая аромат его тела. Его близость согревала ее, наполняла теплом душу. Она готова была простить ему Труди, забыть обо всем, кроме вот этих рук, прижимавших ее к себе все крепче.

– Тебе надо поспать, малышка, – мягко повторил он.

– Но я не смогу.

– Послушай. Мальчик или выживет, или умрет. Но что бы ни случилось, ты ему сейчас не поможешь. Позаботься о себе, родная. А потом о других. Это закон жизни в горах.

Она взглянула ему в лицо. Оно уже не было таким печальным. Он улыбнулся.

– Мэйс, почему ты так сказал? Ведь ты же переживаешь за Тимми, я видела это. Он нахмурился:

– Конечно. Но послушай, что я тебе скажу. Представь, в горах остались двое. Один из них заболел. Если другой не будет думать о себе, он не сможет помочь больному, и тогда погибнут оба.

– Я не могу поверить, что это твоя философия. Не верю, что ты поступаешь так, как говоришь.

– Твое дело, верить или нет.

На мгновение лицо Мэйса помрачнело. Затем он нагнулся и поцеловал ее.

– Иди спать, – сказал он и подтолкнул ее к палатке. Эмери пошла к себе. Не раздеваясь, она упала на одеяло. Вкус поцелуя не исчезал с ее губ.

– Господи, помоги Тимми, – прошептала она и забылась сном.

Эмеральда проснулась от заливистого лая собаки. Она натянула одеяло на голову и снова попыталась уснуть. Но лай не смолкал, раздался чей-то смех, потом глухой звук, как от выстрела, потом снова смех и лай.

Эмеральда неохотно открыла глаза. В палатку проникал серый свет. Уже утро. Еще один день бесконечного пути под палящим солнцем. И вдруг она вспомнила о Тимми.

Она откинула одеяло, посмотрев на свое платье. Всего лишь месяц назад это платье было ее любимым нарядом: ярко-голубое, отделанное золотистой тесьмой, сейчас оно было покрыто пятнами колесной мази, дорожной грязи, крови. Но ей было все равно, как она выглядит, хорошо, что не надо тратить время на одевание.

Тимми! Ей не надо было ложиться. Эмеральда вскочила и вышла на воздух.

День обещал быть чудесным. Небо уже сияло голубизной, и солнце сверкало золотым шаром. Жары еще не было, пыльный, жаркий полдень ждал впереди.

Эмеральда огляделась. Эмигранты не торопясь завтракали, кто-то смазывал колеса, кто-то чистил одежду. «Наверное, Оррин объявил еще один день отдыха, – подумала она. – Конечно же, Тимми нельзя сейчас везти».

Эмери заспешила к повозке Уайлсов. Оттуда выглянула Маргарет. Ее лицо казалось постаревшим и осунувшимся.

– О, это ты, Эмери! Мальчик еще спит. Но жар спал. Если Бог поможет, он скоро поправится.

– Это прекрасно! Маргарет кивнула.

– Только что приходил Бен Колт. Он сказал, что операция прошла нормально. Все заживет, но подчеркнул, что многое будет зависеть от желания поправиться самого Тимми. – Маргарет нервно провела рукой по волосам.

– Тимми должен хотеть этого, как же иначе! – убежденно сказала Эмери.

– Иногда я в этом сомневаюсь. Мальчик без ступни… – Маргарет быстро сморгнула подступившие слезы. – Оррин сказал, что мы задержимся еще на день. Не один Тимми болен. Гертруда тоже никак не поправится, и Кэтти заболела. Ты можешь навестить их. Труди пошла к себе спать, а я побуду с Тимми.

Эмери прекрасно понимала, что Маргарет нуждается в отдыхе. Она подумала, что правильно поступила, отправившись спать. Худенькое тело мальчика едва выступало из-под одеяла. Но дыхание было ритмичным и ровным. Лицо его побледнело до прозрачности.

Эмери вспомнила, каким он был в Каунсил Блафсе, живым, подвижным, полным энергии, как он весело скакал на своем Ветерке. Сейчас он калека или останется таковым, если выживет, переживет потрясение, вызванное ампутацией.

– Мне кажется, жара нет, – повторила Маргарет, словно успокаивая себя. – Моя мама говорила, что у детей громадные восстановительные возможности. Поэтому они легко и быстро поправляются, если, конечно, не умирают… О Эмери! – Голос Маргарет сорвался, и она упала в объятия Эмери.

– Надо приготовить ему что-нибудь вкусненькое, – быстро проговорила девушка. – Крепкий мясной бульон, яблочный пирог, он ведь любит его.

– Я замочу яблоки. Надеюсь, у меня их хватит. Если нет, то займу немного. У Труди наверняка найдется. Их папа так любит поесть, что еды они набрали больше чем достаточно.

Труди. Даже Маргарет не замечает в ней ничего, кроме великодушия. И снова Эмери почувствовала странную смесь доброты и ненависти. Ей следует любить Труди, невзирая на ее распущенность, однако достаточно Эмери взглянуть на нее, как тут же представляет ее в объятиях Мэйса…

Эмери сказала, что останется с Тимми, пока Маргарет приготовит ему поесть и отдохнет.

– Отдохнуть? Нет… – Маргарет приложила руки к животу. – Надо посмотреть, как там Сьюзи. Она так напугалась ночью… – Губы Маргарет дрожали.

Когда Маргарет ушла, Эмери присела рядом с бочонками с мукой и беконом и протянула руку ко лбу мальчика.

«Все еще горячий, – с тревогой подумала она, – хотя и не такой, как накануне». Она подоткнула одеяло.

Мальчик застонал во сне.

– Мама… – шептал он. – Эмеральда… Эмеральда нагнулась над ним:

– Я здесь, Тимми.

Тимми поднял бледные веки.

– Эм, они отрезали ее? Мою ногу? Я помню… Мне было так больно…

– Да. Ее отрезали. Но только чтобы тебе стало лучше, Тимми.

Он замолчал. Зрачки его глаз почернели. Он казался стариком, тело которого уже отжило свое.

– Тимми, – прошептала она, – все не так страшно, как ты думаешь. – Эмери замолчала, боясь разрыдаться.

Какие слова найти, чтобы успокоить его? Их не было. В этих диких краях кому нужен был безногий инвалид? Как он найдет себя в этой жизни?

И все-таки она не должна так думать. Надо заставить Тимми думать по-другому, иначе он умрет.