Ласточка - Наталия Терентьева

– Я прочитала в группе… Я каждый день теперь пью… И парни просто ходят, как привязанные… Ну ты в курсе… Очень простой рецепт, с яблочным уксусом и с феромонами…

Верочка с осторожностью сделала маленький глоток.

– И что, за мной Кирюшка тоже побежит?

– Конечно. У меня в лагере целый пузырек этого. А надо всего по пять капель на бутылку воды. Два дня попьешь – и все, забудет Ласточкину. Хотя, может, и некого забывать будет…

– То есть как? – насторожилась Верочка.

– Я уже все придумала. Сейчас расскажу тебе.

– Слушай, Даш… – Верочка с сомнением посмотрела на подругу. Спросить – разозлится, а не спросить – непонятно. – Ну а как же Пашка… Если ты феромоны пьешь, то что же он за Ласточкиной сейчас пошел, а не за тобой?

– Так ты сравни – у меня феромоны и девичья честь! А у нее – голые фотки! Что сильнее действует?

– Ну да… – Верочка посмотрела на большую грудь подруги, круглый тугой живот, мощные ноги, обтянутые светлыми джинсами до колена, и вздохнула. – Конечно, фотки сильнее… И вообще смотря что она там ему показывает…

– Вот именно!

– Что, и Кирюшке она тоже фотки посылает?

– Кирюшке? – Даша открыла пачку с сахаром и затолкала в рот три кусочка. – М-м-м… Конечно… Она рассылку делает. Сразу всем парням, кто клюнет.

– Да ты что! – ахнула Верочка. – Во дает, а! А я думаю – что они все за ней идут… И в школе табуном, и здесь…

– А то! Будешь? – Даша протянула сахар подружке.

– Не, не хочу…

– Сладкого надо много есть! Это природные феромоны!

– Да?

– Конечно! Без сладкого тестостерон не вырабатывается! И эстрогены!

– Даш… – Верочка прижалась на секунду головой к мощному плечу подруги. – Как я тебя люблю… Ты такая умная…

– Поэтому одинокая! – вздохнула Борода. – Умные женщины всегда одинокие.

– А как же твой взрослый парень?

– Ну… Он не в счет. Я-то его не люблю! Я-то Пашу люблю!

– Он такой, конечно, не очень чтобы… – аккуратно вставила Верочка.

– Ты про прыщи, что ли? – хмыкнула Борода. – Так это от переизбытка мужских гормонов, ты что! Он такой… ар-р-р пыщ-пыщ-пыщ… – Даша выразительно покрутила толстыми плечами, рыча и причмокивая. – Такой альфач… И не тупой, как другие пацаны.

– Да-а-а… – поддакнула Верочка.

– Только с моим умом трудно жить. Пацаны теряются.

– А-а-а… – Верочка подумала. – Даш, Даш… Но Ласточкина ведь тоже умная. А ее любят…

– Ласточкину? – хмыкнула Борода. – Кто это ее любит?

– Все…

– Не любят, а хотят, это разные вещи. Поняла?

Верочка кивнула.

– Меня Паша, знаешь, как любил… – Даша неопределенно махнула рукой. – Но со мной так просто не прокатит! А она на все готовая, ее же видно! Шушера!

– Что ты так на нее обозлилась? – спросила Верочка. – Ты же ей ногу вылечила…

– Я благородная! Она у меня парня увела, я вообще из-за Пашки сюда поперлась, сидела бы сейчас на даче… Она мне – гадость, а я ее лечу, вот так! Вот чё они за ней пошли, как ты считаешь?

Верочка во все глаза смотрела на Дашу, та выразительно молчала. Верочка начала хихикать.

– Вот так. Понятно, как надо с парнями? Только я так не могу, я скромная. И Верунчик мой скромный, да?

– Ну да…

– И, кстати, чем это Ласточкина умная?

– Учится хорошо…

– Да ей просто так пятерки ставят. Знаешь, за что?

Верочка помотала головой.

– У нее мать сбежала. Когда брат погиб. Мне Лялька по секрету сказала, их классная. Мы как-то с ней перетирали, классная тетка, просидели весь русский… Я у нее пряталась… У нас проверочная работа была… У нее там пацаны сидели, ну, этот, знаешь, ее парень, Лёнчик, с дружбанами… – Даша подмигнула Верочке. – Она им видос включила, а мы с ней кофейку попили, поболтали…

– И что мать Ласточкиной? – с жадным любопытством спросила Верочка.

– Так вот, мать ее то ли в тюрьме теперь сидит, то ли еще что… очень неприличное. Не говорят. Жалеют ее поэтому все училки. И пятерки ставят. Ну а по информатике, по истории – где мужики учителя, там, сама понимаешь, – голые фотки – и привет, ничего учить не надо.

– Да-а-а? И им тоже?

– Я же говорю – рассылка! Вбивает пятьдесят адресов и всем свою задницу посылает. Кто на нее клюнет…

– Ужас какой… – покачала головой Верочка. – Я бы с ней никогда в поход не пошла, если бы знала. Что ж ты мне не сказала раньше?

– Я с Пашкой хотела пойти, – вздохнула Даша. – И надеялась, что у тебя с Кирюшей все получится.

– И я надеялась, – тоже вздохнула Верочка.

– Еще посмотрим, кто кого! – прищурилась Даша. – У кого голые фотки, а у кого – феромоны! Да, Верунчик?

– Да, – улыбнулась Верочка. – Ты такая хорошая, Даш… Добрая… Как сестра мне!

– Я пошел, короче! – Кирилл сделал пару шагов вниз по тропинке и приостановился.

– Послушай… – Игорь говорил с подростком спокойно. – Я вас совсем не знаю, конечно, но это не имеет значения. Одному ходить не нужно.

– Пошли тогда все вместе! – Кирилл искоса поглядывал на Нику, но говорил в основном Паше.

Паша пожал плечами.

– А мне чё? Я пошел в поход, чё я возвращаться буду?

– Я жрать хочу! – Кирилл сказал, тут же пожалел об этом, покраснел, пнул землю ногой.

Игорь слегка усмехнулся. Кирилл, заметя его усмешку, еще больше покраснел.

– Чего? Ходить, что ли, голодными…

– Сухарей поешь, – посоветовала Ника. – Что устраивать из этого комедию…

– Комедию? Комедию?!! Ты сказала… Ты… – Кирилл замотал головой, быстро подошел к Паше, стал силком тянуть того за собой. – Давай, пошли!

– Не, Кирюх, я в лагерь не вернусь. Программу выполним, потом пойдем, чё мы как эти…

– Ну и черт с тобой! – Кирилл махнул на него рукой, метнул полный обиды и ярости взгляд на Нику и огромными неуверенными шагами пошел по тропинке, пошатываясь на длинных тонких ногах, то и дело задевая рюкзаком за кусты, растущие вдоль нее с одной стороны.

Игорь вздохнул:

– Просто ерунда какая-то! Ну что, за ним?

– Нет, – хором ответили Ника и Паша.

– А если заблудится?

Паша равнодушно пожал плечами. Ника развела руками:

– Истерика – лучший метод воздействия. Маленькие мальчики обычно на пол в магазине ложатся, если мама покупать что-то не хочет, и плачут.

Игорь посмотрел вслед Кириллу, который быстро удалялся, вниз по тропинке идти было легко.

– Интересный мальчик. Подождем, вдруг вернется, или пойдем дальше?

Подростки переглянулись.

– Не знаю. – Ника смотрела на Игоря, удивляясь непривычному ощущению.

Неужели так бывает, что совершенно незнакомый человек вызывает полное доверие и, главное, кажется, что ты его знаешь очень давно? Это чувство, возникшее почти сразу, как только она увидела Игоря, за то время, что они шли, укрепилось. Как будто она уже видела эти веселые внимательные глаза, светлые густые брови, хорошее приятное лицо, чуть неправильный нос, придающий лицу смешливое выражение, как будто Игорь вот-вот засмеется, слышала раньше голос, вообще когда-то хорошо его знала. В какой-то другой параллельной жизни, где тоже ты, но чуть другая. Иногда эти две жизни соприкасаются, и ты видишь что-то, понимаешь, что не должен был видеть и понимать, вспоминаешь картины, которые на самом деле ведь никогда не видел. Или, может, она видела его далеком детстве, которого не помнишь, но которое живет где-то глубоко внутри тебя.

Недавно на даче она нашла свою самую первую куклу. Ника о ней вообще забыла – не до кукол было в последние два года, и не до чего, выжить бы, точнее, начать жить заново, без Артема и фактически без матери. И этой весной она полезла на даче в «библиотеку» – так называется у них огромная кладовка на втором этаже, заваленная книгами, вещами, которую когда-нибудь надо разобрать, когда у всех будет много свободного времени, на улице будет идти дождь, а в доме не будет электричества. И они посмотрят с отцом друг на друга, сядут напротив и разберут все – и игрушки Артема, и Никины игрушки, и много-много книг с разных квартир, от всех бабушек и дедушек, и коробки с непонятными вещами – старыми клавиатурами, магнитофонами, какой-то посудой, обувью, одеждой, записными книжками, открытками, кассетами, еще старыми, даже не прямоугольными, а круглыми бабинами, которые прослушать не на чем, а выбросить невозможно – рукой деда, которого Ника помнит очень смутно, на одной из них писано: «Анечка поет и рассказывает, 3 года»…

Ника хотела добраться до связок книг с бабушкиной квартиры, матери Анны. Она помнила, как они увязывали эти книги, когда умерла бабушка. Анна плакала, Антон все делал, а Артем бегал вокруг, он плохо понимал, что происходит, ему не сказали, почему бабушки нет дома и не будет больше никогда. Ника увидела старые книги, среди них – дореволюционный словарь латинского языка, со всякими крылатыми выражениями в конце. Она открыла его, зачиталась, Анна почему-то расстроилась, видя, что Ника с таким увлечением читает, стала еще больше плакать. Ника побыстрее отложила словарь, увязала его вместе с другими книгами. И вот теперь она решила его найти. А вместо связок книг наткнулась на мешок с игрушками, оттуда сверху торчали коротенькие ноги куклы – мягкого пупса с нарисованными глазами и волосами.