Галерея Миров - Ольга Макарова

— Нет, Сандра, я здесь из-за своего брата, он сломал ногу…

— Ага, вижу. А кто тот, третий?

— Влад, — коротко ответила Рон, и Сандра поняла, что она к этому больше ничего не добавит. Жаль, было любопытно.

— Тоже ранен? — спросила Сандра.

— Да. В спину. Рана почти зажила.

Ах, рана почти зажила! Любопытно, кто же приложил к этому руку… ну-ну. С каких это пор «Грифы» тащат в госпиталь раненых «Невидимок», а те лечат своих заклятых врагов?

— Ну что ж, — сказала Сандра, продолжая размышлять на столь интересную тему, — каждый найдет здесь помощь…

54

— Айна?

— Да. Здравствуй, Ройхо.

— Здравствуй. Как ты меня нашла?

— Это не так важно… Я прошу тебя вернуться.

— Зачем?

— Пойми, ты никогда не сможешь снова стать человеком, как бы ты ни старался… То, что ты прячешь свою силу, не поможет тебе стать таким, как все люди. Ты вырос из этого.

— Мне так не кажется. Знаешь, только здесь, среди них я чувствую себя спокойно… Я влюблен, Айна. И любим…

— Любим? Ха! Ты веришь, что все по-настоящему? Не понимаешь ничего, что ли? Да от одной твоей мысли дрожит мироздание, а уж в этом мирке вся судьба переделывается под тебя. Ты можешь даже не желать ничего менять, можешь прикидываться безвольной щепкой на волнах, но все равно: все будет так, как по-твоему должно быть.

— Она меня любит. Всегда любила…

— А что она могла сделать против тебя? Насколько она младше, ты хоть знаешь?!

— На двадцать пять лет…

— Придурок!.. прости, Ройхо… Она младше на ТЫСЯЧИ жизней! Тут силы неравны, понимаешь?

— Нет. Там я другой. Нас теперь двое в одном. Бог Войны и простой вояка. И мы мало понимаем друг друга. А тогда… тогда нас тоже было двое. И мы с переменным успехом боролись за контроль над смертной оболочкой. И мы оба любили. А в тот, последний раз, дрался, точно раненый зверь, не я… Я потерял контроль тогда… Мы любили. И сейчас любим. Оба.

— Я не понимаю, о чем ты…

— Я тоже не совсем понимаю. Могу только сказать, что моя власть над этим миром теперь ничтожна. Я сделал ЕЕ Хранителем, и теперь понял, что не зря. Она набирает силу. Сейчас в этом мире ЕЕ желание — закон. Я на себе это почувствовал. И действительно был тогда щепкой на волнах…

— Я люблю тебя, Ройхо. Вернись…

— Нет.

— Но ты не можешь оставаться там вечно. Твое место здесь.

— Вечно — не могу. Никто не остается здесь вечно. В этом мире для каждого есть время прийти и уйти. Родиться и умереть…

55

Здесь мало что изменилось, хотя Влад особо и не присматривался. Тут если хочешь ходить-присматриваться, придется перешагивать через валяющихся тут и там раненых, спящих здоровых(не будем останавливаться на том, что они тут забыли), хлам всякий и т. п. Вдобавок, дышать «больничным» запахом, который складывается из того, что где-то что-то стухло, где-то лекарство разлили, кто-то кровью истекает, кто-то блюет… и все такое прочее…

Редкая мебель, оставшаяся со времен приюта, стояла как прежде, — по краям. А самая рухлядь была свалена в кучи, из которых деревяшки таскали на дрова. Кончатся дрова, что делать? Ну, «Красный крест» без топлива не останется: нефтью будут топить, углем. Снабжать придется, слишком уж нужен кланам этот госпиталь.

Странно было стоять посередине Храма и размышлять о всякой ерунде. И еще более странно, что Владу не виделись больше ни ядерный гриб над морем, ни цунами под сто метров высотой, ни полчища обезумевших крысаков. Все эти видения, сумасшедшие неспящие, которым шороха хватало, чтоб проснуться, они ушли. Осталась только память, что да, было такое, было и прошло.

А вообще здесь было спокойно. Даже среди вони и воплей, даже посередине человеческого муравейника…

Влад стоял неподвижно, как статуя, глаза смотрели в пустоту, сердце билось ровно, а душе было легко, как на крыльях.

«Господи, прости меня, — прошептал он беззвучно, одними губами, — за все, что я сделал… и чего не сделал. И пусть все будет хорошо…»

Он шел, как во сне, где все смазано и скрыто туманом. Шел к выходу, мимо раненых, порой узнавая чье-нибудь лицо, но не останавливаясь. Последнее, что он помнил, был Ив, которого он осторожно потрепал по волосам. Паренек спал, и выглядел маленьким и беззащитным… слипшиеся волосы, безвольно раскинутые руки… эта неподвижная тяжелая нога в гипсе…

Влад сделал шаг в сторону, заступив дорогу медсестре. Девчонка в серых, заляпанных кровью и грязью лохмотьях врезалась в него, как в бетонную стену… вскрикнула от неожиданности и остановилась, испуганно глядя на «Грифа» большими светло-серыми глазами… ну что ему надо?.. ну еще один… щас приставать начнет…

— Принеси ему одеяло, — велел Влад. — Быстро.

56

— Верона, иди сюда, поговорим, — Сандра вытащила руку из-под вороха тряпья и поманила Рон к себе.

Эта рука… она была не рукой старухи, но рукой воина. Вся перевитая жилами; сухие мышцы, точно связанные узлами ремни. Предплечье — шрам на шраме, какие остаются, когда закрываешься рукой от ножа…

Сандра была воином. Это сейчас, скрючившись в комок, чтобы не тревожить больную спину, она выглядела старушкой, но если бы она выпрямилась в полный рост, то возвысилась бы над низкорослыми малолетками, этими «взрослыми» лет двенадцати-пятнадцати, как гора. Два метра(«с хвостиком», как любила она замечать раньше). Даже Влад был на голову ниже. Она помнила, как кто-то из довоенных пошутил насчет нее: как много мировой баскетбол потерял в твоем лице! Тогда-то она и узнала, что была раньше такая игра — баскетбол… теперь любимая игра клана «Чаек»… хотя росту им явно не хватает…

— Иди, иди, — засмеялась Сандра и приобняла подошедшую девушку. — Не хочешь рассказать бабушке Сандре, что у тебя за дела с «Грифом»?

— Брось, Сандра, какая ты бабуш…

— Да ты не виляй, Рон. Не бойся, я твоему Дану — ни слова! — Сандра хитро улыбнулась, глядя на смущенную Рон. Она вовсе не собиралась докапываться до чужих секретов, просто хотела повеселиться. — Ладно, партизанка, молчи. Чем собираешься заняться? А?

— Повезу Ива на слет…

— Не, це не есть карошый мысль, — сказала она с непонятно каким акцентом и снова вернулась к нормальному. — Постреляют вас, как крысят, только выйдете с нейтральной территории. Я тебе предлагаю пожить здесь месяц-другой, пока братца твоего починят. Будешь преподавать в школе?

— Конечно. Я всегда хотела.

— Ну-ну. Пока тебя не переманил этот пострел… ты у нас «Невидимка» теперь, да?