Солдат удачи. Исторические повести - Лев Вирин

Не совестно прослыть подонком среди товарищей? Все в роте тебя сторонятся и презирают из-за твоей нелепой надменности и вы­сокомерия. Ужели сегодняшний день тебя ничему не научил? А ведь за­служить уважение и любовь наших ребят так просто. Делай своими руками всё, что надлежит, да будь учтив с каждым.

К общему удивлению, Монтгомери выслушал сие поучение с ве­личайшим терпением и лишь весьма мягко спросил: чем он заслужил столь суровую отповедь и что, собственно, ему надлежит делать.

—На марше самое трудное — работа в лагере. Не жди приказов, ищи сам, что нужно и что можешь сделать. Станешь участвовать в стряпне и в заготовках, смело садись к общему котлу. Вилли Мидлтон овцу притащил. Сумеешь её освежевать? — спросил Патрик.

—              Да я с радостью! Только вот ножа нет. И, может, кто подержит её пару минут? — ответил Монтгомери.

Гордон протянул ему острый нож, а капрал Стрейтон придержал овцу за уши. И вот чудо! Джеймс ловко прирезал овцу и с великим при­лежанием принялся снимать шкуру. Патрик не выдержал, забежал в барский дом:

—Право, джентльмены, ежели вы дадите себе труд взглянуть в окно, увидите прелюбопытную картинку.

Мелдрам выглянул и расхохотался:

—              Глазам своим не верю! Неужто ты обратил сего нечестивца?

—              Подождите немного, увидите, как он будет крутить вертел.

Суровый урок не прошёл даром. С того дня Монтгомери стал самым прилежным и усердным работником в роте и скоро заслужил всеобщее уважение.

А друзья Патрика восхищались сим подвигом куда больше, чем его отвагой в боях.

Под Петрокувом шведская армия встретилась с трансильван- цами. Толмача, знающего венгерский, не нашлось. С новыми союзни­ками пришлось объясняться на латыни.

Король Карл Х устроил большой смотр. Объезжая с князем Ра- коши выстроенные полки, особо указал тому на шотландскую лейб- роту.

Шотландцы часто стояли в карауле у ставки Дугласа. Новости узнавали первыми. Вилли Мидлтон принёс вечером весть: Вена под­писала договор с Яном Казимиром.

Император Леопольд давал ему корпус в шестнадцать тысяч с из­рядной артиллерией. Но подчиняться они обещали токмо королю, от­нюдь не гетманам.

—Чем же заплатит Польша за сию подмогу? — заинтересовался Гордон.

—              Отдадут пятьсот тыщ дукатов за десять лет. А ещё корма и бое­припасы ...

—Во деньжищ-то! — ахнул капрал. — Откуда их взять в разорён­ной стране?

—              Император получит половину дохода от соляных копей.

Друзья чистили коней, готовясь к выходу.

—Соль нынче не хуже серебра! — заметил Стрейтон. — О майоре Андерсоне слышали? Дивная история!

Майора оставили с гарнизоном в две сотни добрых шведов на острове возле Нового Двура. Выстроили они редут, пушки поставили, всё чин чином.

Рядом, на правом берегу, был большой склад соли, польского ко­роля. Андерсон, не будь дурак, всю соль перевёз на остров. Зимой шве­дов обложили со всех сторон, носа не высунешь. Солдаты с голода пухли. Майор уже и рапорт послал в Мариенбург: дескать, дозвольте ретираду, пока гарнизон не вымер. Разрешили. Только не уйдёшь! По­ляки на берегу батареи поставили, стерегут. Тут майора кто-то и надо­умил: в округе соли ни щепотки.

Андерсон отпустил двух пленных шляхтичей да намекнул: дес­кать, соль могу и продать. Тотчас мужики навезли припасов выше го­ловы. Начал майор продавать соль за серебро. Озолотился.

—Слыхал я об этом, — кивнул Вилли. — Так оно и было. Однако корпус в шестнадцать тысяч не велика сила.

—              Не скажи! — возразил Гордон. — Нынче австрийцам просто на­нять добрых солдат и генералов. Сказывают с ними граф Монтеку- колли — полководец знатный, из первых в Европе.

Мидлтон усмехнулся:

—              Ты, Патрик, ведомый стратиг. Скажи, куда двинут имперцы?

—Един Господь ведает. Проще всего им ударить по Трансильва- нии. Князь Ракоши — старый враг Вены. Навряд ли они упустят такой случай.

За Енджевом рота остановилась невдалеке от иезуитского мона­стыря. Вечером Патрика потянуло взглянуть.

Сколь горестная картина! Алтари были разорены и обезобра­жены. Перед главным — убитый старец, второй монах — на хорах.

Лежавший внизу старик с седой, узкой бородкой напомнил ему отца Вильяма, когда-то учившего Патрика катехизису. Сердце заще­мило от жалости. Патрик постарался успокоить себя: «Святые отцы приняли мученическую кончину, и сейчас они, несомненно, в раю».

Позвать на помощь некого, и Гордон сам вырыл в саду могилу и похоронил старцев. Принёс из часовни большое деревянное распятие, поставил на могилу. Кто-то рубанул тесаком по лику Иисуса. Встав на колени, Патрик долго молился, каялся и просил прощения у Господа за своё участие в столь богопротивном деле.

Союзники заняли Варшаву, Краков, Брест-Литовский и прочие главные города страны. Однако поляки упорно уклонялись от крупных сражений. Карл Х гонялся за польской армией, как за призраком. А ведь ходил слух, что Чарнецкий, недавно получивший звание воеводы русского, где-то под Ченстоховым формирует регулярные полки с офи­церами-иноземцами. Пользуясь передышкой, шотландцы, как и дру­гие, с молчаливого одобрения ротмистра промышляли по лесам и болотам. Главное было —отыскать в кустарнике лагерь шляхты. Затем двое-трое шотландцев кидались в атаку с пальбой и громкими криками. Спешить не следовало, дабы хозяева успели разбежаться. Самое труд­ное в сиих рейдах — довезти добычу до обоза. А там уж трое слуг Гор­дона под присмотром верного Стаса оберегали ладную повозку, две гружёных телеги и табунок добрых коней. Фортуна не обижала Пат­рика. Одначе сия богиня вельми переменчива.

Как-то его отрядили в наряд к обозу. В тот вечер заночевали в больших амбарах. Гордон удобно устроился в углу на груде соломы. Ло­шадей поставил рядом. Среди ночи ему приснилось, что он борется с каким-то великаном и тот раз за разом швыряет Патрика наземь. Про­снулся в дыму — пожар!!! Верхушки снопов поодаль уже пылали.

Гордон кинулся к воротам, с трудом распахнул их, бросился об­ратно и палашом обрубил поводья. Скорее выгнать коней на гумно! С каждой секундой огонь усиливался. Вернуться в амбар — чистое без­умие. Но там же новое, отличное седло и пистолеты! Укрывшись пла­щом, Гордон снова сунулся в пекло. Нащупал и вытащил в дыму пистолет. Спасти седло не смог. Благо, живой выкатился в поле!

Слуги, повозка, две телеги с добычей, лошади — всё сгорело. Один Стас выбрался с опалённой рожей. Четверо шотландцев легли дальше от выхода. Выбрались безо всего в горящих на спине рубахах.

В ту ночь их эскадрон потерял большую часть запасных лошадей и экипировки.

У Гордона пропала вся упряжь, много богатой добычи и девять лошадей. Потом Гордон три дня ездил без седла — ни за какие деньги не купишь! Вечером у костра капрал Стрейтон заметил:

— Не жалей! Будем живы, будет и добыча. На войне всегда так. Да, видать, скоро всё кончится. Князь Ракоши привёл восемьдесят тысяч мадьяр, теперь полякам не выдержать.

—Не думаю, — ответил Патрик. — Мадьяр и половины не набе­рётся. Да и толку с венгров не густо. Они только грабить хороши.

Начался яростный спор. Большинство рейтар поддержало кап­рала.

— Чего зря глотки драть? — рассудительно заметил Александр Ландельс. — Проверить мы всё равно не сможем.

—              Мост через Вислу достроили, — заметил Мидлтон. — С утра пе­реправа. Пересчитать несложно.

—              А что? И посчитаю! — заявил Патрик.

Гордон надеялся в ближайшем будущем стать офицером и стара­тельно постигал все тонкости марсовой науки. Ему и впрямь было ин­тересно.

Он поднялся затемно, собрался и встал у моста. Появились трансильванцы. За князем и его свитой — восемьсот гвардейцев. Потом конница, тысяч двенадцать-пятнадцать. Пехота — пять тысяч молдаван. Обозы — примерно столько же. Княжеский обоз и артилле­рия — ещё две тысячи. Вышло меньше тридцати тысяч! А уж похваля­лись!

Вскоре за Брест-Литовском капрал и Вилли предложили Гор­дону:

—              Айда по добычу! Время удобное, с ротмистром договорились.