Солдат удачи. Исторические повести - Лев Вирин

Помогла! Солдаты обыскали во дворе каждый уголок, даже сви­нарник, в кухне шастали, а в чуланчик никто так и не сунулся! Дан- цигцы в тот день перебили в деревне семьдесят шведов, в основном, больных, сорок увели в плен. Угнали и коня Патрика со всем снаряже­нием. А он уцелел!

Через два дня у Гордона началась сильная испарина, слабость, чуть не до обморока. Потом стало легче. Отлежавшись ещё пару дней, Патрик встал, худой, слабый, но здоровый.

Узнав, что Дуглас в Мариенбурге, Гордон чуть свет явился к Его Превосходительству. Тот ахнул:

—Что с тобой, парень? Один скелет остался.

Патрик поведал о болезни и о своих приключениях.

Фельдмаршал был весьма тронут и приказал вернуться и потре­бовать своего:

— Да скажи писарю, чтоб выдал тебе форменный приказ, дабы мужики не упрямились.

Повидав ротмистра и товарищей, Гордон вернулся к Гансу Шварцвальду и предъявил приказ. Хозяин спорить не стал. Отослал приказ в Данциг, братьям. Шли дни, а толку не было. Хитрые бауэры явно тянули время.

Тут их лейб-роту отправили на восток. Дорога шла через Гросс Лихтенау. Патрик попросил ротмистра задержаться. Мелдраму шутка понравилась. Он отправил квартирьера к старосте объявить, что рота будет квартировать в деревне, пока Гордону не возместят потери. Тут мужики стали сговорчивее! Патрик получил доброго коня и двадцать пять рейхсталеров за ущерб. Поделившись с ротмистром, Гордон купил всё необходимое и встал в строй.

Вскоре его послали с конвоем в Гребин для размена пленных. Гордон встретил там знакомых данцигцев. Дивясь его отличному сна­ряжению, один из них заметил:

—              Пора бы тебе снова наведаться в Данциг!

—Простите, сударь, но нынче ваш черёд. Ждем вас в Мариенбурге.

А в замке Мариенбурга шумно. Бегают слуги, важно шествуют придворные, куда-то спешат офицеры. Это — внизу. У резной дубовой лестницы стоит офицер, пропуская гостей наверх с большим разбо­ром.

На втором этаже Его Величество изволит беседовать с принцем Адольфом Иоганнном и с фельдмаршалом Виттенбергом. У дверей комнаты, встали как истуканы, два гвардейца — мухи не пропустят.

Карл Х расхаживал по комнате, придерживая шпагу на поворо­тах.

—Что-то не так! — говорил король. — Поляки от нас бегают, из­бегая баталии генеральной. Наши гарнизоны стоят во всех крупных городах Польши, кроме Данцига. А победа ускользает из рук! Фран­цузы и голландцы набиваются в посредники. Какого чёрта! Пока Ян Казимир не согласится на наши условия, мне посредники не нужны!

Тем временем польские послы в Вене ждут не дождутся кончины императора. Тот совсем плох. Фердинанд III влезать в здешнюю свару не хотел. А вот наследник, Эрц-герцог Леопольд, вельми охоч. Помрёт император, и придут на помощь Яну Казимиру имперские полки. Сул­тан послал татар в помощь полякам. И с московитами он заключил пе­ремирие. Надо действовать! И действовать немедля!!!

Принц Адольф поднял голову от карты Польши, лежавшей на большом столе:

— Ведомо, характера Яну Казимиру не хватает. Король — человек мягкий, но упрямый. Он будет тянуть и изворачиваться, а капитуляции не подпишет. Особливо теперь, когда и магнаты, и шляхта идут за ним. Однако не следует забывать и Данию. Ваше Величество! На острове Фюн датские сословия ассигновали на войну с нами по сорок тысяч рейхсталеров в месяц! Хотят вооружить семьдесят тысяч солдат. Мало того, пятнадцать знатных дворян обязались на собственный счёт на­брать по полку каждый!

—Ты прав, брат! — кивнул король. — Именно посему надо спе­шить! Должно разобраться с Польшей до того, как датчане соберут силы. Курфюрст выделил нам четыре полка. И князь Ракоши уже пе­решёл границу Польши! Старая лиса, князь Любомирский, пытался от­говорить трансильванского князя от союза со мной.

Сулил ему корону Польши после смерти Яна Казимира. Не вышло! Недаром я плачу дукаты вельможам Ракоши! Мы выступим не­медля, не дожидаясь весны. Дугласа я возьму с собой, а ты, брат, оста­нешься в Пруссии главнокомандующим. Мы покажем этим хвастунам, что шведская сталь не затупилась!

Фельдмаршал Виттенберг сидел в кресле перед камином. Даже и здесь он кутался в тёплый плащ. Старика знобило.

—              Не сомневаюсь ни минуты, Ваше Величество, что Вы наголову разобьёте поляков, — ворчливо заметил он. — Но приблизит ли сие по­беду?

Карл Густав остановился:

— Верно сказал, старик! Польша оказалась нам не по зубам. Слишком большой кус! Вот я и решил разделить её, как затравленного оленя. Мне — Королевскую Пруссию, Малую Померанию и Кашубию. Бранденбургскому курфюрсту — Великую Польшу и епископство Вар- минское, а уж с южной Польшей пусть этот мадьяр разбирается.

Сколько сможет удержать — столько его и будет.

Перед Торном Мелдрам выстроил лейб-роту и лично проверил каждого. В крепость шотландцы въехали в шеренгах по три: 98 храб­рых молодцев, один к одному, на добрых конях, при отличных мунди­рах и оружии. А следом двести слуг. Их выстроил в колонну денщик ротмистра: верхами, в отличном порядке, с хорошим вооружением. Стас гордо ехал в третьей шеренге с саблей на боку. Картина внуши­тельная. Сам фельдмаршал изволил одобрить.

Джеймс Монтгомери оф Скалморли, племянник маркиза Ар- гайла, прибыл к Дугласу в Варшаве. Столь знатного юношу, да ещё и прибывшего с отличными рекомендациями, фельдмаршал принял весьма любезно. Джеймс получил прекрасного коня, мальчишку-немца в услужение и наказ:

—              Учите немецкий, друг мой. Выучите, освоите основы службы солдатской, тогда я подыщу вам приличную должность.

Юный аристократ не столь учился, сколь кутил и буянил. Дер­жался Монтгомери весьма надменно, почитая себя неизмеримо выше всех вокруг.

Скоро его возненавидели многие, особо слуги Дугласа. Они стали регулярно докладывать фельдмаршалу о выходках парня. Дуглас вызвал Джеймса и попытался сделать тому отеческое внушение, но в ответ встретил лишь надменную наглость.

Фельдмаршал стал его сторониться, мальчишка-слуга сбежал, не выдержав побоев, и после Варшавы Монтгомери попал в лейб-роту.

И здесь заносчивость и высокомерие оттолкнули от Джеймса людей благородных. Пришлось ему квартировать с низкими, кои не оспаривали у него первое место за столом, да и коня его обихаживали. Пока стояли в Пруссии, хозяева кормили и поили Джеймса. Всё было ещё терпимо. Но в Польше слуги обычно следовали с обозом, и каж­дому пришлось самому заботиться о себе и о коне. Да и деньги у Монт­гомери кончились. Все стали тяготиться сим пустым человеком, избегать его общества. Наконец, прекрасный жеребец, подаренный фельдмаршалом, подох с голоду в деревенской корчме! Это был предел падения.

Джеймс в самых смиренных выражениях просил ротмистра, а потом и других рейтар, у которых были запасные лошади, одолжить коня. Все отделались отговорками.

Мелдрам скомандовал:

—              Стройся!

И вся рота увидела, как Монтгомери стоит у дверей с седлом и пистолетами Другой-то поклажи у него и не было.

В глубине души Гордон пожалел парня. Конечно, Джеймс наде­лал глупостей. Но ведь он ещё так молод. Патрик охотно предложил бы ему коня из своих запасных. Да боялся открыто высказать жалость к сему отверженному. Ещё Иисусиком обзовут.

Рота тронулась, и Монтгомери пошел следом, взвалив на спину седло и пистолеты. Он знал, отстанешь от своих — мужики мигом глотку перережут.

Рейтар обогнала карета фельдмаршала. Несомненно, Дуглас знал о бедственном положении юного Монтгомери, но в окошко не выглянул, не удостоил внимания.

Через полчаса ротмистр Мелдрам сжалился и послал Джеймсу коня.

Рота встала на лугу, возле барского дома. Патрик занимался бла­гоустройством лагеря.

Тут подъехал отставший Монтгомери на низенькой, дрянной ко­быле, и привязал её к только что вбитому Гордоном колу. Сие вполне обычное действие почему-то вывело Патрика из себя:

— До коих пор ты будешь нахлебником в роте? Неужто мы — слуги Джеймса Монтгомери и обязаны на тебя работать? Стыдно! За­работаешь кличку Генерал Скемлер36.