Яд иллюзий - Галина Зарудная

 Белый цвет по всем признакам должен был стать теперь отталкивающим.

 Но я по-прежнему его любила.

 Егор всегда говорил, что это мой цвет. Цвет невинности. Что у меня слишком невинная душа, и поэтому ее следует надежно беречь.

 Не знаю, насколько мне удавалось это без него.

 Мало-помалу я внедрялась в так называемую «жизнь». Продолжала заниматься переводами. Не вспоминала о своем несчастье, чтобы не нарушить данную родителям клятву, а так же сохранить свою душу…

 Они сами избегали всяческих напоминаний об этой теме.

 Так я и жила…скорее во сне, чем наяву.

 Пока не случилось убийство Мирославы Липки.

 Пока я не увидела ее лица на фотоснимке – того счастливого и мертвого лица.

 И пока не появился Кирилл со своей просьбой.

 С напоминанием.

 И не расшевелил во мне глубоко спрятанных тлеющих углей.

 Вырвал меня из дремы, вернул в действительность.

 В мою страшную, непримиримую действительность...

 Он не сразу понял, что со мною происходит.

 Я билась в истерике, кричала не своим голосом, захлебывалась слезами.

 Обнаружила, что лежу посреди гостиной на полу, в подобном на эпилептический приступе. А он рядом. Тоже на полу. Обнимает меня и пытается утешить.

 Проходит время и я замолкаю, только продолжаю вздрагивать,  дышать рывками…

 Потом и это проходит тоже.

 Наступает незаметно ночь.

 Мы лежим на полу. Кирилл не отпускает меня, не оставляет одну.

 Наверное, я ему за это благодарна.

 Он не позволит мне сорваться. Я очень надеюсь, что он не позволит мне сорваться. Со стороны ведь всегда страшнее, чем если сам…

 Я страшно его напугала. Он не предполагал, что я могла носить в себе целый вулкан. Наверняка, чувствует себя виноватым.

 Но и это пройдет…

Часть третья.

 Глава 24

 Память прошлого, как злой Джин, неумолимо вырвалась на волю.

 Все таки выждала сокровенный момент, подкараулила лазейку, внедрилась на всех правах хозяина моей души и нанесла свой решающий удар.

 Мне снова стало все равно, держат ли мою голову руки медсестры, вонзается ли в руку игла. Все равно – голодная или сытая, больная или здоровая, мертвая или живая.

 Потому что только одно обстоятельство, один неизбежный факт способно было принимать и учитывать мое сознание с придельной ясностью.

 ЕГО НЕТ!

 ЕГОРА БОЛЬШЕ НЕТ!

 Я ЕГО НИКОГДА НЕ УВИЖУ!!!

 На свете не было ему равных. Я не знала человека добрее, нежнее, прекраснее…

 Он был достоин самой великой, самой бесценной, самой безмерной любви, которая только могла существовать во вселенной. Почему же его настигла самая непостижимая, самая невиданная и непримиримая несправедливость?!!

 Почему ему достались обе пули? Разве вторая не предназначалась по праву мне – его половине?

 Может, кто-то другой вынес бы эту боль, свыкся.

 А я не могла!

 Я не могла жить без него. Не могла противиться тому водовороту, в который попала душа. Меня просто больше не существовало.

 Все смешалось во мне и перепуталось.

 Я больше не знала, кто я. Кто такая Анна Гром?

 Слишком долгая тьма, как непреодолимый серый туннель, одиночество…

 И вот теперь - внезапная вспышка света!

 Перевернутая вверх дном память, словно через линзу фотообъектива: мрачные лица, обреченные взгляды, холодные стены, долгие пустые беседы. Прозрачный мир, прозрачные люди. Вместо голов у них блюдца с губами, вместо слов – только гул!

 Я же, как сувенирная игрушка внутри стеклянного шара, которую, если встряхнуть хорошенько, можно привести в движение, создав иллюзию кратковременной жизни. В действительности – нет никакого дела до жизни внутри и до жизни снаружи. Пустышка. Живая пластмасса. Никакого ощущения реальности.

 И что теперь?

 Голова – тяжелый обух.

 Тело будто наполнено чадом.

 Я лежу на полу и дыхание дается с трудом, как у тонувшего, только что выброшенного на берег. Но я его ощущаю! Ощущаю свое дыхание каждым миллиметром легких: как оно входит и выходит. Странное дыхание, проходящее через все нервные клетки, через все тело сразу, через мозг…

 Вместе с ним проникает запах – непривычный, но такой пряный, нежный, что не могу им надышаться. Запах молодого человека, который лежит рядом со мной на полу. Так же как и я – он выброшен на берег, но не ясно еще: тонувший вместе со мной или спасший меня…

 Время, похоже, остановилось в моей квартире.

 Мир резко перевернулся и опрокинул нас вместе с собой. Вот только где верх, а где низ - пока неизвестно.

 Мы оба нуждались в адаптации. Два чужих человека, попавших в одну «мясорубку».

 Ничего необычного в том, что он обнимает меня. Ничего необычного в том, что мне необходим этот запах, тепло этого сильного тела.

 Я взглянула в удивительные синие глаза Кирилла и мне захотелось спросить его: «Ты здесь, чтобы погубить меня, или спасти?».

 Но побоялась нарушить атмосферу внезапного покоя.

 Вдруг это сон?

 И сон не заставил себя ждать.

 Мы тихо спали на полу, все так же обнявшись, пока не наступил новый день.

 Как только первый луч солнца заглянул в окно, сновидения расплылись, как засвеченные негативы. Но ощущение ясности и покоя не покинули меня. Открыв глаза, я мгновенно все осознала: и кто я, и что со мною произошло. И в то же время мне казалось, что проснулась я в то утро другим человеком.

 Господи Боже, совершенно другим человеком!

 Свернувшись калачиком прямо посреди гостиной, я чувствовала себя такой защищенной, словно охраняемая крепостью; мужчина прижимал меня к себе бережно, как новорожденного младенца.

 Я повернулась и увидела, что он тоже проснулся. Лицо Кирилла выражало мрачную задумчивость, но не имело прежнего следа ярости и безысходности.

 Мы долго смотрели друг на друга, пока Кирилл не нарушил молчание:

 – Я не имел права…

 Мне хотелось сказать ему взглядом, что это уже не имеет значение, что ему сейчас не следует ничего говорить. И он все понял.

 А потом я попросила:

 – Покажи мне ваше тайное место…

Глава 25

 Мотоцикл несся по  трассе со скоростью, превышающей сто километров в час. Мы ехали куда-то за город.

 Крепко обхватив Кирилла за талию, я прижалась к его спине, ощущая, как под кожанкой шевелятся крепкие мышцы. Последний раз я сидела на мотоцикле еще подростком, в той давно минувшей жизни, где у меня было много друзей и ухажеров, а я славилась кокеткой и при этом оставалась неприступна, как китайская стена.