Орёл в стае не летает - Анатолий Гаврилович Ильяхов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Левкипп поведал, что музыка способна унять в человеке заносчивость и грубость, она прогоняет мрачность в настроении, а в душах порождает кротость и благородную радость. Гомер изображает богов, услаждающих себя музыкой и сладостным пением Муз, особенно после ссор, которые случаются на Олимпе. Так и у людей! Музыкальное искусство полезно на пирах как врачеватель от буйств и безобразий.
– А есть такие люди, кто не понимает музыку или не желают её слышать?
– Такие, увы, есть. Я называю их людьми войны, так как им чужды звуки прекрасной музыки, вдохновляющей на мирный труд и блаженство. Им лучше слушать громкие выкрики военных команд, ржание коней в сражениях и ужасные стоны раненых. Они глухи к мирной музыке, потому что живут ради победных звуков медных труб.
Левкипп заметил, что Александр слушал с недетским вниманием. Поэтому продолжил доверительным тоном:
– Я предложил бы каждому правителю, пробуждаясь, первым делом слушать звуки лиры или кифары, а не доклады военачальников. В таком случае они совсем по-другому увидят решения государственных дел. Наши предки пели гимны богам, ибо имя бога, вложенное в согласное пение, возвышает образ мыслей каждого из нас. Но так предки сохраняли душевную красоту эллина. Пришло время, когда наступил беспорядок и стали ненужными почти все обычаи предков, и после того преданность людей музыке развеялась. Обнажились иные, дурные музыкальные вкусы, от которых у всех и каждого мягкость превратилась в изнеженность, а чувство меры – в распущенность. Если это пойдёт ещё дальше и кто-нибудь не воротит вновь на свет музыку наших предков, Эллада погибнет от варварской музыки.
Левкипп по-отечески обнял Александра.
– Когда станешь царём, вспомни мои слова и сделай так, чтобы мирная музыка звучала в каждом доме эллина, в труде и застольях, в народных собраниях, советах и судах. А если будешь вести переговоры с врагом, прикажи звучать мирным флейтам и кифарам. Только так люди отучатся бросаться друг на друга с обидами и обвинениями, они станут добрее и не такими кровожадными. Войны между народами прекратятся сами собой. Вот почему я не хочу, Александр, чтобы ты остался глух к прекрасной музыке.
– Учитель, я обещаю, что по утрам буду слушать кифару, – заверил царевич, на что Левкипп грустно улыбнулся.
Царский путь в математике
Через три года обучения добавилась математика, которую вёл Менекл. Первым делом он сообщил ученику, что понятие предмета произошло от «матемы», иначе – «познания», и что математика есть свод разных и очень важных наук, из которых первые есть арифметика, геометрия, астрология и арифмология как высшая ступень её познания. В обучении Менекл использовал метод, при котором ученику с самого начала подавался сложный материал, не делая скидок на юный возраст. Александр, привыкший к тому, что успешно осваивал прежние науки, не сразу схватил искомое.
– Учитель, – воскликнул он, – объяснения, которые я слышу, такие длинные и запутанные, что, когда они заканчиваются, я уже забываю начало.
– Но такова математика, в поисках решения наука терпеливых и настойчивых.
– Мой отец – царь, и я буду царём. Мне он говорил, что у царей нет времени долго выслушивать. Нужно сразу принимать решение. Я хочу, чтобы математика излагалась для меня не так длинно, как предлагаешь ты.
Менекл не сразу нашёлся что ответить нетерпеливому царевичу.
– Твой отец прав, что для царей есть путь короче, для народа – длиннее, – с достоинством отвечал учитель. – Но в математике, мой друг, есть только один путь, общий для всех: и для царей, и для простых людей.
Александр понял, что был неправ, устыдился своего поведения, и с этого дня прилагал большие усердия, чтобы усвоить математический предмет. Уже через несколько уроков Менекл сообщил царю об успехах его сына.
В арифметике царевич вместе с товарищами изучал простейшие свойства чисел, прежде всего, целых и дробей, а также свойства действий сложения, вычитания, умножения и деления чисел. В её основе лежал пальцевой счёт и счёт на абаке – специальной доске, разделённой на столбцы, по которым передвигались счётные камешки, бобы, от одного до девяти. В целях закрепления знаний Менекл предлагал ученикам решать загадки. Александр не удержался от вопроса:
– Учитель, мы любим загадки отгадывать, но разве они не для забавы детям?
– Нет, мои дорогие, загадка – это шуточная задача, требующая путём размышления найти решение. За разумный ответ обычно получают награду. Только кажется, что загадки несут вздор, но вздор особый, они придуманы для уловки. Вот пример: «Не смертен и, однако, не бессмертен он; его природа смешана: не божеской живёт он жизнью и не человеческой, ежедневно рождаясь и исчезая вновь. Незрим для глаз он, и всем знаком». Что это?
Менекл смотрел на учеников, а они в поисках ответа морщили лбы. Молчание затянулось.
– Видите, вы не способны дойти ленивыми умами до простой истины. А ведь это сон!
Раздался гул удивления и разочарования. Менекл продолжил урок:
– Ещё предки эллинов показывали свою образованность на пирах загадками, полагалось шуточное наказание для тех, кто не мог справиться с ними. И философы нередко устраивали симпосии, на которых ели, пили вино и развлекались загадками.
Менекл улыбнулся, оглядывая учеников.
– Вы сейчас не в том возрасте, чтобы пить вино, но в загадках вас попробуем испытать.
Неожиданно в дверях показался царь. Не глядя ни на кого, прошёл к креслу, сел и стал прислушиваться. Менекл, не прерывая занятия, говорил Александру:
– В лесу рос куст орешника, и было на нём орехов не счесть. Шла мимо девушка и собрала с нижних веток пятую часть плодов. Проходил пастух, который собрал четверть орехов. Пришёл мальчик, и ему досталась восьмая часть, следом пришла его сестра и собрала с веток седьмую часть урожая. Охотник сумел найти на ветках ещё шестую долю орехов. На следующий день пришли трое Харит*, которые собрали сто шесть орехов, а девять Муз* забрали каждая по девять орехов. И вот на самой дальней из веток осталось всего семь орехов, которые никто не заметил. Но их съели птицы.
Менекл испытующе посмотрел на Александра.
– Теперь вопрос: «Сколько всего орехов было на орешнике с самого начала?»
Александр, размышляя, сжал губы и наморщил лоб, стал
