Орёл в стае не летает - Анатолий Гаврилович Ильяхов

поэзию – Гомера, Архилоха и Пиндара, лирику Алкея и Сапфо. В Дионисовых мистериях пела дифирамбы, исполняла обрядовые танцы, играла на кифаре, а придворный жрец поделился с ней искусством разгадывания снов – онейросом, от него познала секреты предвидения событий. Пришло время передать всё, чем владела Олимпиада, взрослеющему Александру.

Воспитателем семилетнего сына она предложила Леонида, её эпирского родственника. Филипп согласился. Она с трудом сдерживает слёзы, вспоминая день, когда Леонид впервые увёл Александра на занятия.

– Прошу тебя, Леонид, не нагружай сильно моего мальчика учёбой. Следи за его здоровьем. – Царица подала плетёную коробочку. – Возьми. Будешь потихоньку давать.

– Что это? – полюбопытствовал Леонид.

– Сладости и печенье, какие любит Александр.

– Царица, прошу, не навязывай мне ничего недозволенного! – для убедительности Леонид отвёл руки за спину. – Царь Филипп запретил баловать Александра! Было сказано: никаких уступок, никаких поблажек!

– Но Александр ещё ребёнок! – царица уже не следила за собой, готова была разрыдаться. – Возьми, умоляю, и пока спрячь, а когда он захочет съесть что-нибудь сладенькое, ты дашь. Скажешь, от мамочки. Всего-то кусочек дашь.

– Прости, царица. Но я не посмею навлекать на себя да, и на тебя, гнев царя. Повсюду его соглядатаи – увидят, доложат Филиппу. Вот уж тогда точно не только мне будет плохо.

Доводы Леонида показались убедительными. Олимпиада, понимая ещё, что не следует унижаться перед прислугой, перестала настаивать. Теперь ей оставалось с тоской представлять себе, как Филипп, отняв у нее сына и его любовь к ней, всецело распоряжается им. Её Александр, родное дитя, заполнявший всегда собой все её дни и ночи, кажется, навсегда ушёл из её жизни. Ушёл, как она успела заметить, едва сдерживая радость.

Когда Леонид ушёл, Олимпиада впервые за годы замужества заплакала – навзрыд, громко, не остерегаясь, что её услышит прислуга. Ланика плакала за перегородкой, тихо и без слёз – от её любящего сердца тоже оторвался кровоточащий кусочек…

Розги для царевича

Воспитатель Леонид значился главным среди учителей Александра. Помимо общего надзора за учебным процессом он занимался с ним закаливанием тела через физические упражнения. Филипп соглашался с Леонидом о необходимости применения суровых методов воспитания сына, как веками воспринималось в Спарте.

– Я рад, что ты проявляешь строгость на занятиях с моим сыном, хотя не применяешь грубости, – похвалил царь. – Так и в дальнейшем поступай, не допускай в обращении с ним нежностей. Никаких поблажек, иначе вырастет неженкой, а не воином!

Леонид поступал, как велел царь. Но ему иногда приходилось объясняться по этому поводу перед царицей, когда она узнавала от слуг или от Александра подробности о занятиях. И всё равно строгий воспитатель не позволял Александру лакомиться сладостями, а если обнаруживал их, тайно переданные служанкой Олимпиады, отбирал и отчитывал воспитанника, как простолюдина. Иногда приходилось наказывать розгами, на чём настаивал Филипп, говоривший, что столь жестокая мера царевичу пойдёт только на пользу.

Однажды воспитатель рассказал Александру о спартанском царе Агесилае, который в каждом сражении выходил победителем и до самой старости лично водил войско в походы.

Леонид заметил, как у Александра загорелись глаза.

– Учитель, я тоже хочу всегда побеждать. Расскажи, как это делал Агесилай.

– Хорошо, Александр. Но для начала тебе нужно поступать, как Агесилай. А он с детства занимался физическими упражнениями, зимой гулял босиком в одном гиматии. Всю жизнь в любое время года обливался холодной водой, никогда не пользовался тёплыми ваннами, расслабляющими, как он говорил, душу воина и сердце. Вот почему этот царь даже в старости легко переносил жару и холод, не уставал в пешем переходе.

– Я буду ходить босиком зимой, обливаться холодной водой! – отозвался звонким голосом Александр. – Хочу стать непобедимым полководцем!

– Похвально, царевич! – приветствовал воспитатель. – Если будешь следовать моим наставлениям, обязательно станешь сильным духом и здоровым телом.

Александр часто просил Леонида рассказать об Агесилае, как он воевал, слушал его истории с замиранием сердца. Однажды его воины привели в Спарту большое число пленных: полагалось продать их в рабство, а деньги разделить поровну между всеми гражданами – кто воевал, и кто дома их ждал. Агесилай распорядился раздеть пленных догола…

Александр, услышав это, удивился:

– Зачем?

– Спартанцы тоже спросили своего царя: «Зачем?» – а он объяснил: «Рабов будем продавать отдельно от их одежды. Так гораздо выгоднее. На то и на другое найдётся покупатель». Пленных раздели догола, а царь обратился к воинам: «Спартанцы, посмотрите на эти белые рыхлые, изнеженные тела. Они принадлежат врагам Спарты. Вы их победили, и теперь они ваши рабы. Решайте, стоит вам впредь бояться своих врагов?»

Царь показал рукой на одежду пленников, сваленную в кучу, на ценное оружие и другую военную добычу, добавил: «А вот ради чего вы сражаетесь! И теперь скажите мне, что лучше – воевать или отсиживаться дома, ожидая врага у ворот?»

Александр от восторга захлопал в ладоши. В этот день он узнал от Леонида, что царь Агесилай обязал всех свободнорожденных юношей готовить себя к суровой походной жизни, занимаясь физическими упражнениями в палестрах* и гимнасиях*. Ведь до него граждане не готовили себя к военной службе через трудности и тренировки, а воины не собирались в лагерях для боевой выучки. Агесилай собственным примером всё изменил, после чего спартанские воины стали непобедимыми.

– Агесилай заключал с врагами мирные договоры, зная наперёд, что он их нарушит, – рассказывал Леонид, – но лично сам исполнял законы Спарты, требовал от граждан того же, независимо от занимаемых должностей. Когда кто-то из чужеземцев спросил Агесилая, как далеко распространяются границы Спарты, царь взял копьё у воина и, потрясая им, ответил: «Они отстоят настолько далеко, насколько далеко прошёл с этим копьём спартанец».

Александр не мог остаться равнодушным:

– Когда я вырасту, моё копьё покажет, где будет край земли для македонского воина.

Леонид заметил проступившие на глазах Александра слёзы во время рассказа о смерти Агесилая в Египте, где он воевал, когда ему уже исполнилось восемьдесят четыре года. Не мог чувствительный Александр остаться равнодушным, услышав от воспитателя слова царя, обращённые к воинам, обступившим его смертное ложе: «Не воздвигайте мне памятников из камня или бронзы, ни лепных, ни писаных, ни иных изображений. Если я сделал что-либо хорошее, это и будет мне памятником. Если же нет – не помогут все статуи мира, эти ничего не стоящие изделия жалких ремесленников».

* * *

Леонид, пользуясь согласием царя, строго наказывал воспитанника за малейшее нарушение распорядка. Заставлял отжиматься на руках от земли помногу раз, ограничивал в одежде зимой, обязывал бегать босиком по острой щебёнке, требовал быстро подниматься вверх по крутой горе с камнями в