Скрытая бухта - Мария Орунья

Накануне вечером отец позвонил из их небольшого шотландского поместья в Стирлинге, и с тех пор Оливер без устали рылся в интернете и в скудной библиотеке на вилле “Марина”, ночью он почти не спал.

Артура Гордона искренне удивили события в Суансесе. Новость о том, что дни летнего отдыха на вилле “Марина” он проводил бок о бок с человеческими останками, совершенно его не обрадовала. Упоминание зеленого божка поначалу не заинтересовало Гордона-старшего, однако несколько минут спустя что-то вдруг замерцало у него в памяти. Человек с двумя вползающими в рот змеями? Да уж, как такое забудешь. Правда, у того, которого он видел, не было ни тела, ни перьев, ни бусин, которые описал Оливер. Артур Гордон помнил только огромное каменное лицо с гротескно выпученными глазами и с лезущими в рот рептилиями. Это изображение висело в одном из поместий в Сантильяне-дель-Мар, почти напротив романской коллегиаты Санта-Юлианы, то есть у всех на виду. В библиотеке виллы “Марина” имелась книга, в которой что-то об этом упоминалось, и там было несколько пояснений… деталей он не помнил, принял это за какую-то легенду. Да и давно это было…

Однако разговор отца и сына Тлалоком не ограничился. Куда больше Оливера интересовали мать, ее происхождение, правдивая история о нем самом и о его семье. Оказалось, для Артура Гордона не было секретом, что его супругу в детстве удочерили, она все рассказала ему, узнав об этом десять лет тому назад. Но она не хотела забивать головы сыновьям давним прошлым, которое осталось позади, решила продолжить свою обычную жизнь, проживать собственную историю в своем ритме, как и раньше. Отец был за то, чтобы рассказать детям правду, но доверился жене. В этот момент Оливер испытал вспышку глубокого уважения к отцу, остро ощутил близость к нему. Однако, судя по всему, мать не раскрыла отцу ничего такого, чего уже не знал бы сам Оливер. Версия, рассказанная Лусией Гордон мужу, полностью совпала с той, что поведала им мать-настоятельница францисканок, сестра Мерседес.

Возможно, больше никаких тайн тут и не крылось, за исключением личности биологических родителей Лусии. Наверняка какие-то безнадежные бедняки, которых уже и в живых-то нет.

Затянувшийся разговор с отцом закончился почти в час ночи, Оливер напоследок с полдюжины раз заверил Гордона-старшего, что тому не нужно лететь в Испанию и быть с ним рядом, пока идет расследование. Попрощавшись с отцом, он решил заняться поиском информации о Тлалоке, надеясь, что у него появится веский повод позвонить утром лейтенанту Редондо.

Порывшись в картонных коробках, куда он велел рабочим сложить все книги, найденные в доме, Оливер обнаружил два очень полезных издания, которые в детстве ни разу не удосужился открыть. Одно из них называлось “Геральдика Сантильяны-дель-Мар”, а другое, с более интригующим названием “Живое дыхание времени”, представляло собой путешествие по всей истории Сантильяны-дель-Мар, от ее палеолитических пещер до разрушенных башен, с подробным описанием романских монастырей и дворцов с геральдическими знаками. Именно во второй книге он увидел это широкое толстощекое лицо с распахнутыми, словно от удивления, глазами, с мясистыми, полураскрытыми губами, по которым внутрь рта вползали змеи. Без сомнений, это был Тлалок. Одна лишь голова – ни туловища, ни перьев, ни мезоамериканских символов. Одно лишь насмешливое таинственное лицо на каменном фасаде, совершенно не подходившее ему, принадлежавшее иной эпохе, иной религии. Странный символ выглядел неуместно на стене дома среди остальных гербов. Располагался он ровно над парадной входной дверью огромного величественного здания – над дверью с притолокой, обрамленной пилястрами, а прямо над Тлалоком нависал длинный балкон, укрывавший его от непогоды. Возможно, мезоамериканский бог не бросался в глаза именно потому, что находился в тени балкона-галереи. Сам балкон украшал огромный барельеф в виде щита, который держали два свирепых льва, стоявшие на задних лапах, над львами парили драконы, а внизу находились музыкальные инструменты, что-то навроде валторн. Хотя “Живое дыхание времени” вышло около пятидесяти лет назад, книга была в хорошей сохранности, и Оливер смог изучить рисунок, выполненный будто китайской тушью, с тщательной прорисовкой деталей. Внизу значилось: “Поместье Кеведо”. Стоп, подумал Оливер, какой такой Кеведо? Ке-ве-до. Кеведо? Серьезно? Разве это не испанский писатель золотого века? Тот самый поэт, который в семнадцатом веке написал “Испанский Парнас” и дружил с Лопе де Вегой и Сервантесом? Оливер решил покопаться в интернете – оказалось, автор строк “Дивной властью наделен Дон Дублон”[13] был родом из Кантабрии и жил в Сантильяне-дель-Мар, хотя дом принадлежал не ему, а его кузенам. Невероятно. Когда Оливер на факультете испанской филологии изучал литературу золотого века, а среди прочих авторов Гонгора и Кеведо, он и представить себе не мог, что будет делить с писателем место летнего отдыха, хоть и с разницей в четыре столетия. Откуда, черт подери, взялся Тлалок в доме Кеведо? В книге “Геральдика Сантильяны-дель-Мар” про это вообще не упоминалось, а в “Живом дыхании времени” он не нашел ничего примечательного, кроме строчки про то, что “под балконом можно увидеть индейский барельеф”.

Барельеф с американскими мотивами. Оливер застыл в задумчивости перед экраном. Напрашивались два вывода: во-первых, если учесть, что расцвет и возвращение так называемых индианос[14] на родину, согласно Википедии, приходились на конец XIX века – начало XX века, то барельеф Тлалока должен был появиться над дверью особняка намного позже золотого века, а значит, оформление фасада не имеет ничего общего с его изначальным видом. А во-вторых, если барельеф оригинальный, то его наверняка велел разместить на фасаде один из тех кантабрийцев, что разбогатели в Америке и вернулись на родину с карманами, набитыми золотом. Оливер рылся в интернете, вбивая в Гугл все, что приходило ему в голову. Он выяснил, что вчерашние деревенские простаки превратились чуть ли не в дворян благодаря индейскому золоту, что Америку наводнили кантабрийские гербы. В своем стремлении стать “кем-то”, стать “кабальеро”, то есть дворянами, людьми высокого статуса, провинциалы понаделали себе величественных гербов, полных всяких символов. Оливер подумал, что, должно быть, одному из таких “индианос” – эксцентрику, склонному к чудачествам, – показалось мало связать свое семейство с традиционными символами могущества – орлами, львами да драконами. Он решил добавить кое-что и от себя – американского божка, который принес ему удачу в Южной Америке. Вот он, должно быть, и приказал высечь на камне свой амулет удачи, чтобы и на родной земле ему улыбалась фортуна. Кто же это мог быть? Кто-то из потомков Кеведo? Оливер продолжил изыскания в интернете. К трем утра, обессиленный, он уже собрался выключить